Неточные совпадения
Казалось, она вся походила на какую-то игрушку, отчетливо выточенную из слоновой кости; она только одна белела и выходила
прозрачною и светлою из мутной и непрозрачной толпы.
Maman играла второй концерт Фильда — своего учителя. Я дремал, и в моем воображении возникали какие-то легкие, светлые и
прозрачные воспоминания. Она заиграла патетическую сонату Бетховена, и я вспоминал что-то грустное, тяжелое и мрачное. Maman часто играла эти две пьесы; поэтому я очень хорошо помню чувство, которое они во мне возбуждали. Чувство это было похоже на воспоминание; но воспоминание чего?
казалось, что вспоминаешь то, чего никогда не было.
Его лицо, если можно назвать лицом нос, губы и глаза, выглядывавшие из бурно разросшейся лучистой бороды и пышных, свирепо взрогаченных вверх усов,
казалось бы вяло-прозрачным, если бы не глаза, серые, как песок, и блестящие, как чистая сталь, с взглядом смелым и сильным.
И нашел, что неприятен прямой, пристальный взгляд красивых, но пустовато светлых глаз Миши, взгляд — как бы спрашивающий о чем-то, хотя и почтительно, однако — требовательно. Все чаще бывало так, что, когда Миша, сидя в углу приемной, переписывал бумаги, Самгину
казалось, что светлые
прозрачные глаза следят за ним.
Она не ответила. Свирепо ударил гром, окно как будто вырвало из стены, и Никонова, стоя в синем пламени,
показалась на миг
прозрачной.
В маленьком,
прозрачном облаке пряталась луна, правильно круглая, точно желток яйца, внизу, над крышами, — золотые караваи церковных глав, все было окутано лаской летней ночи,
казалось обновленным и, главное, благожелательным человеку.
Она надела на голову косынку, взяла зонтик и летала по грядкам и цветам, как сильф, блестя красками здоровья, веселостью серо-голубых глаз и летним нарядом из
прозрачных тканей. Вся она
казалась сама какой-то радугой из этих цветов, лучей, тепла и красок весны.
Материи,
кажется, считаются, как подарок, выше; но их охотно можно променять на эти легкие, почти
прозрачные, оригинальные чашки.
Кое-где местами, в котловинах, собралась вода, столь чистая и
прозрачная, что исследователь замечает ее только тогда, когда попадает в нее ногой. Тут опять есть очень глубокий колодец и боковые ходы. В этом большом зале наблюдателя невольно поражают удивительные акустические эффекты — на каждое громкое слово отвечает стоголосое эхо, а при падении камня в колодец поднимается грохот, словно пушечная пальба:
кажется, будто происходят обвалы и рушатся своды.
Меня учила тихонькая, пугливая тетка Наталья, женщина с детским личиком и такими
прозрачными глазами, что, мне
казалось, сквозь них можно было видеть всё сзади ее головы.
Светлая,
прозрачная ночь
показалась ему еще светлее обыкновенного; «неужели еще так рано?» — подумал он.
За дверями гостиной послышались легкие шаги, и в залу вошла Зинаида Егоровна. Она была в белом утреннем пеньюаре, и ее роскошная, густая коса красиво покоилась в синелевой сетке, а всегда бледное, болезненно
прозрачное лицо
казалось еще бледнее и
прозрачнее от лежавшего на нем следа бессонной ночи. Зинаида Егоровна была очень эффектна: точно средневековая, рыцарственная дама, мечтающая о своем далеком рыцаре.
Некоторые родники были очень сильны и вырывались из середины горы, другие били и кипели у ее подошвы, некоторые находились на косогорах и были обделаны деревянными срубами с крышей; в срубы были вдолблены широкие липовые колоды, наполненные такой
прозрачной водою, что
казались пустыми; вода по всей колоде переливалась через край, падая по бокам стеклянною бахромой.
И снова: толпа, головы, ноги, руки, рты. Выскакивают на секунду лица — и пропадают, лопаются, как пузыри. И на секунду — или, может быть, это только мне
кажется —
прозрачные, летящие крылья-уши.
Я знал, что шел дождик, только потому, что несколько капель упало мне на нос и на руку и что что-то зашлепало по молодым клейким листьям берез, которые, неподвижно повесив свои кудрявые ветви,
казалось, с наслаждением, выражающимся тем сильным запахом, которым они наполняли аллею, принимали на себя эти чистые,
прозрачные капли.
Но луна все выше, выше, светлее и светлее стояла на небе, пышный блеск пруда, равномерно усиливающийся, как звук, становился яснее и яснее, тени становились чернее и чернее, свет
прозрачнее и
прозрачнее, и, вглядываясь и вслушиваясь во все это, что-то говорило мне, что и она, с обнаженными руками и пылкими объятиями, еще далеко, далеко не все счастие, что и любовь к ней далеко, далеко еще не все благо; и чем больше я смотрел на высокий, полный месяц, тем истинная красота и благо
казались мне выше и выше, чище и чище, и ближе и ближе к Нему, к источнику всего прекрасного и благого, и слезы какой-то неудовлетворенной, но волнующей радости навертывались мне на глаза.
Весело было теперь князю и легко на сердце возвращаться на родину. День был светлый, солнечный, один из тех дней, когда вся природа дышит чем-то праздничным, цветы
кажутся ярче, небо голубее, вдали
прозрачными струями зыблется воздух, и человеку делается так легко, как будто бы душа его сама перешла в природу, и трепещет на каждом листе, и качается на каждой былинке.
Разглядишь какую-нибудь птицу в синем,
прозрачном воздухе и долго, упорно следишь за ее полетом: вон она всполоснулась над водой, вон исчезла в синеве, вон опять
показалась чуть мелькающей точкой…
Матвею
казалось, что он спит, что это во сне плещутся эти странные волны, угасает заря, полный месяц, большой и задумчивый, повис в вечерней мгле, лиловой,
прозрачной и легкой…
Ветру не было, воздух был свежий, чистый и такой
прозрачный, что снеговые горы, отстоявшие за сотню верст,
казались совсем близкими и что, когда песенники замолкали, слышался равномерный топот ног и побрякивание орудий, как фон, на котором зачиналась и останавливалась песня.
Белые редкие брови едва заметны на узкой полоске лба, от этого
прозрачные и круглые рачьи глаза парня,
казалось, забегали вперёд вершка на два от его лица; стоя на пороге двери, он вытягивал шею и, оскалив зубы, с мёртвою, узкой улыбкой смотрел на Палагу, а Матвей, видя его таким, думал, что если отец скажет: «Савка, ешь печку!» — парень осторожно, на цыпочках подойдёт к печке и начнёт грызть изразцы крупными жёлтыми зубами.
Кажется, что вся эта тихая жизнь нарисована на земле линючими, тающими красками и ещё недостаточно воодушевлена, не хочет двигаться решительно и быстро, не умеет смеяться, не знает никаких весёлых слов и не чувствует радости жить в
прозрачном воздухе осени, под ясным небом, на земле, богато вышитой шёлковыми травами.
Казалось, застывшая масса стекла тяжело и светло улеглась в огромной купели, и небо ушло к ней на дно, и кудрявые деревья неподвижно гляделись в ее
прозрачное лоно.
Я не согласен с ним, но также очень полюбил тихий домик на берегу Кинеля, его
прозрачные воды, его движущиеся течением реки камыши, зеленую степь вокруг и плот, ходивший почти от самого крыльца и перевозивший через Кинель в еще более степную, ковылистую,
казалось безграничную даль, прямо на юг!..
Тонкие стволы берез белели резко и отчетливо, а на их редкую листву,
казалось, были наброшены серебристые,
прозрачные, газовые покровы.
Луна взошла. Ее диск был велик, кроваво-красен, она
казалась вышедшей из недр этой степи, которая на своем веку так много поглотила человеческого мяса и выпила крови, отчего, наверное, и стала такой жирной и щедрой. На нас упали кружевные тени от листвы, я и старуха покрылись ими, как сетью. По степи, влево от нас, поплыли тени облаков, пропитанные голубым сиянием луны, они стали
прозрачней и светлей.
Море огромное, лениво вздыхающее у берега, — уснуло и неподвижно в дали, облитой голубым сиянием луны. Мягкое и серебристое, оно слилось там с синим южным небом и крепко спит, отражая в себе
прозрачную ткань перистых облаков, неподвижных и не скрывающих собою золотых узоров звезд.
Кажется, что небо все ниже наклоняется над морем, желая понять то, о чем шепчут неугомонные волны, сонно всползая на берег.
День выдался очень удачный для торжества, — один из тех ярких,
прозрачных дней ранней осени, когда небо
кажется таким густым, синим и глубоким, а прохладный воздух пахнет тонким, крепким вином.
Пестрый платок, накинутый на скорую руку на ее белокурые волосы, бросал
прозрачную тень на чистый, гладкий лоб девушки и слегка оттенял ее глаза, которые
казались поэтому несколько глубже и задумчивее; белая сорочка, слегка приподнятая между плечами молодою грудью, обхватывала стан Дуни, перехваченный клетчатой юбкой, или понявой, исполосованной красными клетками по темному полю.
Но прошло немного времени, роса испарилась, воздух застыл, и обманутая степь приняла свой унылый июльский вид. Трава поникла, жизнь замерла. Загорелые холмы, буро-зеленые, вдали лиловые, со своими покойными, как тень, тонами, равнина с туманной далью и опрокинутое над ними небо, которое в степи, где нет лесов и высоких гор,
кажется страшно глубоким и
прозрачным, представлялись теперь бесконечными, оцепеневшими от тоски…
Тогда, в веселом и гордом трепете огней, из-под капюшона поднялась и засверкала золотом пышных волос светозарная голова мадонны, а из-под плаща ее и еще откуда-то из рук людей, ближайших к матери бога, всплескивая крыльями, взлетели в темный воздух десятки белых голубей, и на минуту
показалось, что эта женщина в белом, сверкающем серебром платье и в цветах, и белый, точно
прозрачный Христос, и голубой Иоанн — все трое они, такие удивительные, нездешние, поплыли к небу в живом трепете белых крыльев голубиных, точно в сонме херувимов.
К следующему дню снег наполовину стаял. Кое-где проглянула черная земля, а к вечеру прихватило чуть-чуть изморозью. Воздух стал
прозрачнее для света и звуков. Шум поездов несся так отчетливо и ясно, что,
казалось, можно различить каждый удар поршней локомотива, а когда поезд выходил из лощины, то было видно мелькание колес. Он тянулся черной змеей над пестрыми полями, и под ним что-то бурлило, варилось и клокотало…
И вот, как, может быть, ни
покажется странным, меня вдруг захлестнул зверский мальчишеский голод, давно накоплявшийся среди подавляющих его впечатлений; я осушил высокий
прозрачный стакан с черным вином, обрел самого себя и съел дважды все без остатка, почему тарелка вернулась полная в третий раз.
Ольга встретила их на дворе, она ходила от сарая к воротам туда и обратно, в белой юбке, в ночной кофте, при свете луны она
казалась синеватой,
прозрачной, и было странно видеть, что от её фигуры на лысый булыжник двора падает густая тень.
Я ушел к себе, на чердак, сел у окна. Над полями вспыхивали зарницы, обнимая половину небес;
казалось, что луна испуганно вздрагивает, когда по небу разольется
прозрачный, красноватый свет. Надрывно лаяли и выли собаки, и, если б не этот вой, можно было бы вообразить себя живущим на необитаемом острове. Рокотал отдаленный гром, в окно вливался тяжелый поток душного тепла.
В аллеях тень и свет сливались так, что аллеи
казались не деревьями и дорожками, а
прозрачными, колыхающимися и дрожащими домами.
Синеватые жилы рисовались по ее
прозрачным рукам, лицо ее было сморщено, в одних ее маленьких глазах,
казалось, сосредоточились все ее жизненные силы, в них светили необыкновенная доброжелательность и невозмутимое спокойствие.
И
казалось, что роскошные зеленые ковры на берегах, алмазные отражения лучей,
прозрачную синюю даль и все щегольское и парадное природа сняла теперь с Волги и уложила в сундуки до будущей весны, и вороны летали около Волги и дразнили ее: «Голая!
Действительно, туман совершенно рассеялся, воздух стал
прозрачнее и несколько мягче. На севере из-за гребня холмов, покрытых черною массой лесов, слабо мерцая, подымались какие-то белесоватые облака, быстро пробегающие по небу.
Казалось, кто-то тихо вздыхал среди глубокой холодной ночи, и клубы пара, вылетавшие из гигантской груди, бесшумно проносились по небу от края и до края и затем тихо угасали в глубокой синеве. Это играло слабое северное сияние.
Он опустил голову вниз и видел, что трава, бывшая почти под ногами его,
казалось, росла глубоко и далеко и что сверх ее находилась
прозрачная, как горный ключ, вода, и трава
казалась дном какого-то светлого,
прозрачного до самой глубины моря; по крайней мере, он видел ясно, как он отражался в нем вместе с сидевшею на спине старухою.
Его
прозрачные стрекозиные крылышки трепетали от падавшего на них света, и весь он
казался живым и готовым улететь.
Черты этого лица, несмотря на некоторую одутловатость щек, были так нежны и тонки, что
казались нарисованными без теней и без красок на
прозрачном фарфоре, и тем ярче выступали среди них неестественно большие, светлые, прекрасные глаза, которые глядели с задумчивым и наивным удивлением, как глаза у святых девственниц на картинах прерафаэлитов.
Неподвижный воздух,
казалось, был наполнен какою-то
прозрачною пылью: становилось нестерпимо жарко.
На этом странном и грозном фоне зубчатая стена казенного хвойного леса отчетливо рисовалась грубым, темным силуэтом, а кое-где торчавшие над ней
прозрачные круглые верхушки голых берез,
казалось, были нарисованы на небе легкими штрихами нежной зеленоватой туши.
И
казалось, будто бы сохранил он в своей
прозрачной глубине все то, что кричалось и пелось в эти дни людьми, животными и птицами, — слезы, плач и веселую песню, молитву и проклятия, и от этих стеклянных, застывших голосов был он такой тяжелый, тревожный, густо насыщенный незримой жизнью.
Почему? Хуже я вас, что ли? Хоть бы раз в жизни! Если мысли так сильно привлекательно действуют на мой… спинной мозг, то какое блаженство растопило бы меня в пух и прах, если бы она
показалась сейчас между этими деревьями и поманила бы меня своими
прозрачными пальцами!.. Не смотрите на меня так… Я глуп теперь, мальчуган… Впрочем, кто же смеет запретить мне хоть раз в жизни быть глупым? Я с научной целью хотел бы сейчас быть глупым, счастливым по-вашему… Я и счастлив… Кому какое дело? Гм…
И когда укладывал, сердце его наполняла тихая,
прозрачная и чистая, как ключевая вода, печаль — о чем-то далеком, неизведанном и милом, и постоянно
казалось, что он что-то забывает захватить с собою, что-то очень важное и дорогое, без чего ему предстоит много неприятностей.
Но Ниночке давно уже стало скучно. У нее опять закололо в боку, и она сидела худенькая, бледная, почти
прозрачная, но странно красивая и трогательная, как начавший увядать цветок. И пахло от нее какими-то странными, легкими духами, напоминавшими желтеющую осень и красивое умирание. Застенчивый рябой студент внимательно наблюдал за ней и тоже,
казалось, бледнел по мере того, как исчезала краска с лица Ниночки. Он был медик и, кроме того, любил Ниночку первой любовью.
Из-за гор
показался край полного месяца в темно-синем, чистом небе, и сквозь необыкновенно
прозрачный воздух на золотистом диске этого месяца отчетливо и резко вырисовывались черные ветви молодых деревьев на той вершине, из-за которой он прорезывался.
Бледненькая, хрупкая, легкая, —
кажется, дуньте на нее, и она улетит, как пух, под самые небеса — лицо кроткое, недоумевающее, ручки маленькие, волосы длинные до пояса, мягкие, талия тонкая, как у осы, — в общем нечто эфирное,
прозрачное, похожее на лунный свет, одним словом, с точки зрения гимназиста, красота неописанная…