Неточные совпадения
Сначала он не чувствовал ничего и поглядывал только назад, желая увериться, точно ли выехал из города; но когда увидел, что город уже давно скрылся, ни кузниц, ни мельниц, ни всего того, что находится вокруг городов, не было видно и даже белые верхушки
каменных церквей давно ушли в
землю, он занялся только одной дорогою, посматривал только направо и налево, и город N. как будто не бывал в его памяти, как будто проезжал он его давно, в детстве.
По панелям, смазанным жидкой грязью, люди шагали чрезмерно торопливо и были неестественно одноцветны.
Каменные и тоже одноцветные серые дома, не разъединенные заборами, тесно прижатые один к другому, являлись глазу как единое и бесконечное здание. Его нижний этаж, ярко освещенный, приплюснут к
земле и вдавлен в нее, а верхние, темные, вздымались в серую муть, за которой небо не чувствовалось.
— Долой самодержавие! — кричали всюду в толпе, она тесно заполнила всю площадь, черной кашей кипела на ней, в густоте ее неестественно подпрыгивали лошади, точно
каменная и замороженная
земля под ними стала жидкой, засасывала их, и они погружались в нее до колен, раскачивая согнувшихся в седлах казаков; казаки, крестя нагайками воздух, били направо, налево, люди, уклоняясь от ударов, свистели, кричали...
Оно все состояло из небольшой
земли, лежащей вплоть у города, от которого отделялось полем и слободой близ Волги, из пятидесяти душ крестьян, да из двух домов — одного
каменного, оставленного и запущенного, и другого деревянного домика, выстроенного его отцом, и в этом-то домике и жила Татьяна Марковна с двумя, тоже двоюродными, внучками-сиротами, девочками по седьмому и шестому году, оставленными ей двоюродной племянницей, которую она любила, как дочь.
Берег! берег! Наконец мы ступили на японскую
землю. Мы вышли на
каменную пристань. Ну, берег не очень занимательный: хоть и не выходить!
Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту
землю, на которой они жались, как ни забивали камнями
землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили
каменным углем и нефтью, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, — весна была весною даже и в городе.
Долина последней речки непропорционально широка, в особенности в верхней части. Горы с левой стороны так размыты, что можно совершенно незаметно перейти в соседнюю с ней реку Кулумбе. Здесь я наблюдал такие же
каменные россыпи, как и на реке Аохобе. Воронки среди них, диаметром около 2 м и глубиной 1,5 м, служат водоприемниками. Через них вода уходит в
землю и вновь появляется на поверхности около устья.
Лет через пятьдесят, много семьдесят, эти усадьбы, «дворянские гнезда», понемногу исчезали с лица
земли; дома сгнивали или продавались на своз,
каменные службы превращались в груды развалин, яблони вымирали и шли на дрова, заборы и плетни истреблялись.
Воспользовавшись этим, я прошел немного по хребту на юг, поднялся на одну из
каменных глыб, торчащих здесь из
земли во множестве, и стал смотреть.
«Куда могла она пойти, что она с собою сделала?» — восклицал я в тоске бессильного отчаяния… Что-то белое мелькнуло вдруг на самом берегу реки. Я знал это место; там, над могилой человека, утонувшего лет семьдесят тому назад, стоял до половины вросший в
землю каменный крест с старинной надписью. Сердце во мне замерло… Я подбежал к кресту: белая фигура исчезла. Я крикнул: «Ася!» Дикий голос мой испугал меня самого — но никто не отозвался…
По
каменным ступеням спустился он, между обгорелыми пнями, вниз, где, глубоко в
земле, вырыта была у него землянка.
Очнувшись, снял он со стены дедовскую нагайку и уже хотел было покропить ею спину бедного Петра, как откуда ни возьмись шестилетний брат Пидоркин, Ивась, прибежал и в испуге схватил ручонками его за ноги, закричав: «Тятя, тятя! не бей Петруся!» Что прикажешь делать? у отца сердце не
каменное: повесивши нагайку на стену, вывел он его потихоньку из хаты: «Если ты мне когда-нибудь покажешься в хате или хоть только под окнами, то слушай, Петро: ей-богу, пропадут черные усы, да и оселедец твой, вот уже он два раза обматывается около уха, не будь я Терентий Корж, если не распрощается с твоею макушей!» Сказавши это, дал он ему легонькою рукою стусана в затылок, так что Петрусь, невзвидя
земли, полетел стремглав.
Гора за горою, будто
каменными цепями, перекидывают они вправо и влево
землю и обковывают ее
каменною толщей, чтобы не прососало шумное и буйное море.
— Если бы мне удалось отсюда выйти, я бы все кинул. Покаюсь: пойду в пещеры, надену на тело жесткую власяницу, день и ночь буду молиться Богу. Не только скоромного, не возьму рыбы в рот! не постелю одежды, когда стану спать! и все буду молиться, все молиться! И когда не снимет с меня милосердие Божие хотя сотой доли грехов, закопаюсь по шею в
землю или замуруюсь в
каменную стену; не возьму ни пищи, ни пития и умру; а все добро свое отдам чернецам, чтобы сорок дней и сорок ночей правили по мне панихиду.
Громадное владение досталось молодому Хомякову. Он тотчас же разломал флигель и решил на его месте выстроить роскошный
каменный дом, но городская дума не утвердила его плана: она потребовала расширения переулка. Уперся Хомяков: «Ведь
земля моя». Город предлагал купить этот клок
земли — Хомяков наотрез отказался продать: «Не желаю». И, огородив эту
землю железной решеткой, начал строить дом. Одновременно с началом постройки он вскопал за решеткой
землю и посадил тополя, ветлу и осину.
Красный лес любит
землю глинистую, иловатую, а сосна — преимущественно песчаную; на чистом черноземе встречается она в самом малом числе, разве где-нибудь по горам, где обнажился суглинок и
каменный плитняк.
Через минуту подъехала коляска, все вышли и, переступив через перелаз в плетне, пошли в леваду. Здесь в углу, заросшая травой и бурьяном, лежала широкая, почти вросшая в
землю,
каменная плита. Зеленые листья репейника с пламенно-розовыми головками цветов, широкий лопух, высокий куколь на тонких стеблях выделялись из травы и тихо качались от ветра, и Петру был слышен их смутный шепот над заросшею могилой.
Досада взяла меня. Я рассердился и пошел обратно к соболиному дереву, но вяза этого я уже не нашел. Сильное зловоние дало мне знать, что я попал на то место, где на
земле валялось мертвое животное, Я еще раз изменил направление и старался итти возможно внимательнее на восток. На этот раз я попал в гости к филину, а потом опять к
каменной глыбе с россыпью.
Я видел, как приходили крестьянки с ведрами, оттыкали деревянный гвоздь, находившийся в конце колоды, подставляли ведро под струю воды, которая била дугой, потому что нижний конец колоды лежал высоко от
земли, на больших
каменных плитах (бока оврага состояли все из дикого плитняка).
Помутилися ее очи ясные, подкосилися ноги резвые, пала она на колени, обняла руками белыми голову своего господина доброго, голову безобразную и противную, и завопила источным голосом: «Ты встань, пробудись, мой сердечный друг, я люблю тебя как жениха желанного…» И только таковы словеса она вымолвила, как заблестели молоньи со всех сторон, затряслась
земля от грома великого, ударила громова стрела
каменная в пригорок муравчатый, и упала без памяти молода дочь купецкая, красавица писаная.
Раздвинув осторожно последний куст смородины, Раиса Павловна увидела такую картину: в самом углу сада, у
каменной небеленой стены, прямо на
земле сидела Луша в своем запачканном ситцевом платьице и стоптанных башмаках; перед ней на разложенных в ряд кирпичах сидело несколько скверных кукол.
Калитка в заборе и пустырь — памятник Великой Двухсотлетней Войны: из
земли — голые
каменные ребра, желтые оскаленные челюсти стен, древняя печь с вертикалью трубы — навеки окаменевший корабль среди
каменных желтых и красных кирпичных всплесков.
И застонет стоном
земля: «Новый правый закон идет», и взволнуется море, и рухнет балаган, и тогда подумаем, как бы поставить строение
каменное.
Тревожимые в своих деревянных крепостях ханом Кучумом, они решились двинуться за
Каменный Пояс и сами напасть на неприятельскую
землю.
Попадается на пути молчаливый старик-курган или
каменная баба, поставленная бог знает кем и когда, бесшумно пролетит над
землею ночная птица, и мало-помалу на память приходят степные легенды, рассказы встречных, сказки няньки-степнячки и все то, что сам сумел увидеть и постичь душою.
Каменные горы
В
землях половецких ты пробил,
Святослава в дальние просторы
До полков Кобяковых носил.
И поклялись все охотники умереть или достигнуть недоступной вершины
каменного Орлиного Гнезда — и ели
землю…
Там, на этом пустыре, с вросшими в
землю каменными гробницами, она одна декламировала монологи.
На
земле такого огромного правильного пространства голубого я никогда не видал: будто кусок прозрачного неба каким-то чудом лежал перед нами в этой
каменной трещине, среди нависших скал.
В тамбовском театре, в большом
каменном здании, в нижнем этаже, была огромная кладовая с двумя широкими низкими окнами над самой
землей: одно на юг, другое на запад. Эта кладовая называлась «старая бутафорская» и годами не отпиралась.
Закружатся в темной высоте гонимые ветром редкие хлопья снега и все мимо будут лететь, не опускаясь на
землю, — а уже забелели
каменные следы колес, и в каждой ямочке, за каждым бугорком и столбиком сбираются сухие, легкие как пух снежинки.
Только холодные, серые жабки, выйдя на вечерние rendez-vous, тяжело шлепали своими мягкими телами по твердо утоптанной
земле и целыми толпами скрывались в черной полосе тени, бросаемой полуразрушенною
каменною стеною.
Петр казнил их и главных их сообщников над гробом Ивана Михайловича Милославского, вырытого из
земли; поставил на Красной площади
каменный столб с железными спицами, на которых воткнуты были головы казненных, тогда как вокруг разложены были трупы их в продолжение нескольких месяцев; разослал в заточение по дальним городам родственников их, и через две недели все-таки отправился за границу.
Иногда, уставая от забот о деле, он чувствовал себя в холодном облаке какой-то особенной, тревожной скуки, и в эти часы фабрика казалась ему
каменным, но живым зверем, зверь приник, прижался к
земле, бросив на неё тени, точно крылья, подняв хвост трубою, морда у него тупая, страшная, днём окна светятся, как ледяные зубы, зимними вечерами они железные и докрасна раскалены от ярости.
Так рассуждают между собой старики, сидя в спокойные осенние сумерки около своих побеленных оград, на
каменных скамьях, вросших в течение столетий в
землю.
Около левого крыльца была устроена в уровень с верхней площадкой большая
каменная платформа, набитая
землею.
Надо сказать, что окно наше было окружено с обеих сторон колоннами, опиравшимися на высокий
каменный цоколь, подымавшийся аршина на два с половиною от
земли.
— Помилуйте, сударыня, — точно
каменная! истукан истуканом! Неужто же она не чувствует? Сестра ее, Анна, — ну, та все как следует. Та — тонкая! А Евлампия — ведь я ей — что греха таить! — много предпочтения оказывал! Неужто же ей не жаль меня? Стало быть, мне плохо приходится, стало быть, чую я, что не жилец я на сей
земле, коли все им отказываю; и точно
каменная! хоть бы гукнула! Кланяться — кланяется, а благодарности не видать.
Я видел на
земле брошенный «щелкун», то есть деревянную чурку, которою в мирное время перед парадами и смотрами разглаживают ремни амуниции, тяжелые
каменные банки из-под помады, какие-то коробочки и дощечки и даже целую сапожную колодку.
Тихо взбегают волны на берег, усеянный толпой людей, созидающих
каменную преграду их вечному движению, взбегают и поют свою звучную ласковую песню о прошлом, о всем, что в течение веков видели они на берегах этой
земли…
Я пошел в «Стенку» — кабак, хитроумно устроенный в
каменном заборе. Он отличался тем, что в нем не было окон и свет падал в него сквозь отверстие в потолке. В сущности, это была квадратная яма, вырытая в
земле и покрытая сверху тесом. В ней пахло
землей, махоркой и перегорелой водкой, ее наполняли завсегдатаи — темные люди. Они целыми днями торчали тут, ожидая закутившего мастерового для того, чтоб донага опить его.
«Раишко» — бывшая усадьба господ Воеводиных, ветхий, темный и слепой дом — занимал своими развалинами много места и на
земле и в воздухе. С реки его закрывает густая стена ветел, осин и берез, с улицы —
каменная ограда с крепкими воротами на дубовых столбах и тяжелой калиткой в левом полотнище ворот. У калитки, с вечера до утра, всю ночь, на скамье, сложенной из кирпича, сидел большой, рыжий, неизвестного звания человек, прозванный заречными — Четыхер.
Ананий Яковлев(не обращая на него внимания). Начальство теперь насчет только того в сумнении находится, что дров оченно много требуется… леса переводятся… ну так тоже
землю этакую нашли… болотину, значит, с разными этакими кореньями, пнями в ней… Все это самое прессуют, сушат, и она гореть может!
Каменный уголь тоже из иностранных
земель идет и тем большое подспорье для леса делает.
Дом Скорнякова высокий, на
каменной подклети, солдат стоит перед ним, задрав голову так, что шапка на
землю упала. В доме мечется кто-то юркий, перебегая от окна к окну. Из дворов на улицу спешно сыплются мужики, бабы, ребятишки послушать солдатово клятьё, а он ревёт...
Он замолчал, тихо и скорбно покачивая головой. После первых же фраз слушатели привыкли к глухому и сиплому тембру его голоса и теперь глядели на Цирельмана не отрываясь, захваченные словами старой национальной мелодрамы. Убогая обстановка не мешала этим страстным подвижным натурам, жадным до всяких театральных зрелищ, видеть в своем пылком восточном воображении: и пустынную улицу, озаренную луной, и белый домик с
каменной оградой, и резкие, черные тени деревьев на
земле и на стенах.
И впереди его, и сзади, и со всех сторон поднимались стены оврага, острой линией обрезая края синего неба, и всюду, впиваясь в
землю, высились огромные серые камни — словно прошел здесь когда-то
каменный дождь и в бесконечной думе застыли его тяжелые капли.
Сначала решили похоронить его на погосте, потому что он ещё ребёнок, но, подумав, положили рядом с дедом, под той же осокорью. Насыпали холм
земли и на нём поставили грубый
каменный крест.
В самом деле место тут каменистое. Белоснежным кварцевым песком и разноцветными гальками усыпаны отлогие берега речек, а на полях и по болотам там и сям торчат из
земли огромные валуны гранита. То осколки Скандинавских гор, на плававших льдинах занесенные сюда в давние времена образования земной коры. За Волгой иное толкуют про эти
каменные громады: последние-де русские богатыри, побив силу татарскую, похвалялись здесь бой держать с силой небесною и за гордыню оборочены в камни.
Замеченный Аграфеной Петровной, быстро вскочил Самоквасов с завалины и еще быстрее пошел, но не в домик Марьи Гавриловны, где уже раздавались веселые голоса проснувшихся гостей, а за скитскую околицу. Сойдя в
Каменный Вражек, ушел он в перелесок. Там в тени кустов раскинулся на сочной благовонной траве и долго, глаз не сводя, смотрел на глубокое синее небо, что в безмятежном покое лучезарным сводом высилось над
землею. Его мысли вились вокруг Фленушки да Дуни Смолокуровой.
— Без малого сто годов тому, когда еще царица Катерина
землю держала, приходил в здешние места на
Каменный Вражек старец Игнатий.