Неточные совпадения
— Наташа! — повторил он тихо, — это единственный тяжелый
камень у меня на душе — не мешай
память о ней в эти мои впечатления и мимолетные увлечения…
Но снова в
памяти унылой
Ряд урн надгробных и
камнейИ насыпь свежая могилы
В цветах и листьях, и над ней,
Дыханью осени послушна, —
Кладбища сторож вековой, —
Сосна качает равнодушно
Зелено-грустною главой,
И волны, берег омывая,
Бегут, спешат, не отдыхая.
— Да-а! — сказала мать. В
памяти ее теперь встала фигура мужа, угрюмая, тяжелая, точно большой
камень, поросший мохом. Она представила себе хохла мужем Наташи и сына женатым на Сашеньке.
Вот, примерно, кабы нас было двое около него, один бы другого поддерживал; сегодня бы я заронил словечко, завтра ты; что-нибудь и осталось бы у него в
памяти; ведь и капля, говорят, когда все на одно место капает, так
камень насквозь долбит.
Ему в голову не приходило, что это утро, так радостно улыбавшееся, западет тяжелым
камнем на его сердце и вечно будет жить в его
памяти.
Учителя всегда отвечали кратко, их ответы ложились в
память плотно, точно
камни мостовой.
Утро, еще не совсем проснулось море, в небе не отцвели розовые краски восхода, но уже прошли остров Горгону — поросший лесом, суровый одинокий
камень, с круглой серой башней на вершине и толпою белых домиков у заснувшей воды. Несколько маленьких лодок стремительно проскользнули мимо бортов парохода, — это люди с острова идут за сардинами. В
памяти остается мерный плеск длинных весел и тонкие фигуры рыбаков, — они гребут стоя и качаются, точно кланяясь солнцу.
У стены, заросшей виноградом, на
камнях, как на жертвеннике, стоял ящик, а из него поднималась эта голова, и, четко выступая на фоне зелени, притягивало к себе взгляд прохожего желтое, покрытое морщинами, скуластое лицо, таращились, вылезая из орбит и надолго вклеиваясь в
память всякого, кто их видел, тупые глаза, вздрагивал широкий, приплюснутый нос, двигались непомерно развитые скулы и челюсти, шевелились дряблые губы, открывая два ряда хищных зубов, и, как бы живя своей отдельной жизнью, торчали большие, чуткие, звериные уши — эту страшную маску прикрывала шапка черных волос, завитых в мелкие кольца, точно волосы негра.
Лица он тогда не рассматривал, но твердо до случая запомнил и теперь, вызвав в
памяти, внимательно и серьезно оценил каждую черту и свел их к целому — бледность и мука, холодная твердость
камня, суровая отрешенность не только от прежнего, но и от самого себя.
Память, этот бич несчастных, оживляет даже
камни прошлого и даже в яд, выпитый некогда, подливает капли меда…
Мальчик перестал читать и задумался. В избушке стало совсем тихо. Стучал маятник, за окном плыли туманы… Клок неба вверху приводил на
память яркий день где-то в других местах, где весной поют соловьи на черемухах… «Что это за жалкое детство! — думал я невольно под однотонные звуки этого детского голоска. — Без соловьев, без цветущей весны… Только вода да
камень, заграждающий взгляду простор божьего мира. Из птиц — чуть ли не одна ворона, по склонам — скучная лиственница да изредка сосна…»
— На, возьми на
память о нашем сегодняшнем свиданьи, — сказала генеральша и сунула в руки Ивановой табакерку, украшенную драгоценными
камнями, которую держала в руках. — Ну, вставай, поцелуемся…
После этого разговора, открывшего, как мне казалось, многое, на самом же деле не открывшего ничего, я каждый день рассматривал разрушающуюся пирамиду. Сюда головой, сюда ногами. Но зачем же он, так безжалостно сдирающий следы, перекрасивший в белый цвет лодку, в которой утонула его дочь, зачем он этими
камнями закрепил
память о погибшей? Минутный порыв или обычная нелогичность, свойственная даже самым последовательным людям?
Любовь на
камне сем их
память сохранила,
Их ле́та, имена потщившись начертать;
Окрест библейскую мораль изобразила,
По коей мы должны учиться умирать.