Неточные совпадения
— Да, — сказал Атвуд, видя по улыбающимся лицам матросов, что они приятно озадачены и не
решаются говорить. — Так вот в чем дело,
капитан… Не нам, конечно, судить об этом. Как желаете, так и будет. Я поздравляю вас.
Опять скандал!
Капитана наверху не было — и вахтенный офицер смотрел на архимандрита — как будто хотел его съесть, но не
решался заметить, что на шканцах сидеть нельзя. Это, конечно, знал и сам отец Аввакум, но по рассеянности забыл, не приписывая этому никакой существенной важности. Другие, кто тут был, улыбались — и тоже ничего не говорили. А сам он не догадывался и, «отдохнув», стал опять ходить.
Сколько помню, адмирал и
капитан неоднократно
решались на отважный набег к берегам Австралии, для захвата английских судов, и, кажется, если не ошибаюсь, только неуверенность, что наша старая, добрая «Паллада» выдержит еще продолжительное плавание от Японии до Австралии, удерживала их, а еще, конечно, и неуверенность, по неимению никаких известий, застать там чужие суда.
Илюша же и говорить не мог. Он смотрел на Колю своими большими и как-то ужасно выкатившимися глазами, с раскрытым ртом и побледнев как полотно. И если бы только знал не подозревавший ничего Красоткин, как мучительно и убийственно могла влиять такая минута на здоровье больного мальчика, то ни за что бы не
решился выкинуть такую штуку, какую выкинул. Но в комнате понимал это, может быть, лишь один Алеша. Что же до штабс-капитана, то он весь как бы обратился в самого маленького мальчика.
Поздно ночью, занесенные снегом, вернулись старшие.
Капитан молча выслушал наш рассказ. Он был «вольтерианец» и скептик, но только днем. По вечерам он молился, верил вообще в явление духов и с увлечением занимался спиритизмом… Одна из дочерей, веселая и плутоватая, легко «засыпала» под его «пассами» и поражала старика замечательными откровениями. При сеансах с стучащим столом он вызывал мертвецов. Сомнительно, однако,
решился ли бы он вызвать для беседы тень Антося…
Заранее приготовившись на слезы и упреки со стороны Настеньки, на удивление Петра Михайлыча и на многозначительное молчание
капитана и
решившись все это отпарировать своей холодностью, Калинович
решился и пришел нарочно к Годневым к самому обеду, чтоб застать всех в сборе.
Сломанный нравственно, больной физически, Калинович
решился на новый брак единственно потому только, что ни на что более не надеялся и ничего уж более не ожидал от жизни, да и Настенька, более уж, кажется, любившая Калиновича по воспоминаниям, оставила театр и сделалась действительною статскою советницею скорее из сознания какого-то долга, что она одна осталась в мире для этого человека и обязана хоть сколько-нибудь поддержать и усладить жизнь этой разбитой, но все-таки любезной для нее силы, и таким образом один только
капитан стал вполне наслаждаться жизнию, заправляя по всему дому хозяйством и постоянно называя племянника и племянницу: «ваше превосходительство».
С мужем он больше спорил и все почти об одном и том же предмете: тому очень нравилась, как и
капитану, «История 12-го года» Данилевского, а Калинович говорил, что это даже и не история; и к этим-то простым людям герой мой
решился теперь съездить, чтобы хоть там пощекотать свое литературное самолюбие.
Штабс-капитан так же, как и вчера, почувствовал себя чрезвычайно одиноким и, поклонившись с разными господами — с одними не желая сходиться, а к другим не
решаясь подойти — сел около памятника Казарского и закурил папиросу.
Все согласились. Краут нарезал бумажки, скатал их и насыпал в фуражку.
Капитан шутил и даже
решился при этом случае попросить вина у полковника, для храбрости, как он сказал. Дяденко сидел мрачный, Володя улыбался чему-то, Черновицкий уверял, что непременно ему достанется, Краут был совершенно спокоен.
Но отчего же штабс-капитан Михайлов боится и не
решается подойти к ним?
— К счастью Михайлова, Калугин был в прекрасном расположении духа (генерал только-что поговорил с ним весьма доверенно, и князь Гальцин, приехав из Петербурга, остановился у него) — он счел не унизительным подать руку штабс-капитану Михайлову, чего не
решился однако сделать Праскухин, весьма часто встречавшийся на бастионе с Михайловым, неоднократно пивший его вино и водку и даже должный ему по преферансу 12 руб. с полтиной.
Адмиральша и обе ее дочери невольно заинтересовались рассказом
капитана, да и Егор Егорыч очутился в странном положении: рассказ этот он давно знал и почти верил в фактическую возможность его; но
капитан рассказал это так невежественно, что Егор Егорыч не выдержал и
решился разъяснить этот случай посерьезнее.
Юлия Матвеевна осталась совершенно убежденною, что Егор Егорыч рассердился на неприличные выражения
капитана о масонах, и, чтобы не допустить еще раз повториться подобной сцене, она
решилась намекнуть на это Звереву, и когда он, расспросив барышень все до малейших подробностей об Марфине, стал наконец раскланиваться, Юлия Матвеевна вышла за ним в переднюю и добрым голосом сказала ему...
Наконец, как это всегда бывает, Магомет был побежден, и Сальме
решилась бежать с своим возлюбленным
капитаном, окреститься и потом обвенчаться.
Наконец,
капитана это вывело из терпения и он
решился ехать в Петербург к Аракчееву и, несмотря на весь ужас, им внушаемый, — вести о его строгости, с чисто восточными прикрасами, достигали далеких кавказских гор, — объясниться с ним и спросить, за что он его преследует, так как
капитан почему-то был убежден, что все невзгоды на него нисходят от Аракчеева.
— Да, господин
капитан, скромность моя не оскорбится признать, что я, может быть, не хуже вас знаю все скорби церкви; но справедливость была бы оскорблена, если бы я
решился признать вместе с вами, что в России гόспода Христа понимают менее, чем в Тюбингене, Лондоне или Женеве.
О ужас! Толстопузый графин, десять лет служивший
капитану верой и правдой, подхваченный ловкой рукой денщика, взлетел в воздух, показал свое пустое дно, некоторое время повертелся около руки и, окончательно
решившись, упал и разлетелся на куски.