Неточные совпадения
Лучшие молодые люди в том возрасте, когда они еще не испорчены жизнью и избирают
карьеру, предпочитают деятельность врачей, технологов, учителей, художников,
писателей, даже просто земледельцев, живущих своим трудом, положениям судейским, административным, духовным и военным, оплачиваемым правительством, или положению людей, живущих своими доходами.
С двумя молодыми
писателями — Вс. Крестовским и Дм. Аверкиевым, его приятелями, я очень редко встречался. Вс. Крестовский тогда уже был женат и, кажется, уже задумывал поступить в уланские юнкера и сделать себе
карьеру.
И это ободрило меня больше всего как
писателя–прямое доказательство того, что для меня и тогда уже дороже всего была свободная профессия. Ни о какой другой
карьере я не мечтал, уезжая из Дерпта, не стал мечтать о ней и теперь, после депеши о наследстве. А мог бы по получении его, приобретя университетский диплом, поступить на службу по какому угодно ведомству и, по всей вероятности, сделать более или менее блестящую
карьеру.
И это было на склоне ее
карьеры, в 60-х годах, когда я, приехав раз в Нижний зимой, уже
писателем, видел ее, кажется, в этой самой «Гризельде» и пошел говорить с нею в уборную.
Ни студентом, ни женатым
писателем с некоторым именем он мне одинаково не нравился. И его дальнейшая
карьера показала, на что он был способен, когда стал печатать обличительные романы на"польскую справу"и, дослужившись до полковничьего чина, стал известен высшим сферам своей патриотической преданностью.
Его служебная
карьера не могла, конечно, делать его в глазах тогдашней радикальной молодежи"властителем ее дум" — еще менее, чем Тургенева после"Отцов и детей". Он ведь побывал и в цензорах, и долго служил еще в каком-то департаменте, и тогда еще состоял на действительной службе. Но все-таки в нем чувствовался прежде всего
писатель, человек с приподнятым умственным интересом.
Когда я с вакации из усадьбы Дондуковых вернулся в Дерпт,
писатель уже вполне победил химика и медика. Я решил засесть на четыре месяца, написать несколько вещей, с медицинской
карьерой проститься, если нужно — держать на кандидата экзамен в Петербурге и начать там жизнь литератора.
Не помню, чтобы водился тогда в Казани хоть один профессиональный
писатель, даже из маленьких. В Нижнем как-никак все-таки служил Авдеев; Мельников уже начинал свою
карьеру беллетриста в „Москвитянине“. В Казани не было даже и местного поэтика. По крайней мере в тогдашнем монде мне не приводилось встретить ни единого.
Профессорскую
карьеру я мог бы сделать; но, заморив в себе
писателя, оставался бы только более или менее искусным лектором, а не двигателем науки.
— А вот то, что я от вас слышу. Я до сих пор думала, что быть
писателем — самое высокое призвание… Елена беспрестанно мне повторяет, что нет ничего выше. Она, например, совершенно довольна. Правда, она и вообще восторженная, легко обманывается; но все-таки… Выходит, что
писатель, после такой долгой
карьеры, тяготится… своей, как вы говорите, поденщиной.