Неточные совпадения
Квартира штабс-капитана действительно оказалась только простою избой.
Что же до штабс-капитана, то появление в его
квартире детей, приходивших веселить Илюшу, наполнило душу его с самого начала восторженною радостью и даже надеждой, что Илюша перестанет теперь тосковать и, может быть, оттого скорее выздоровеет.
Капитан К., живший вместе с ним на одной
квартире, тоже не спал; он постучал из своей комнаты в стену и сказал мне...
— Это, сударыня, авторская тайна, — заметил Петр Михайлыч, — которую мы не смеем вскрывать, покуда не захочет того сам сочинитель; а бог даст, может быть, настанет и та пора, когда Яков Васильич придет и сам прочтет нам: тогда мы узнаем, потолкуем и посудим… Однако, — продолжал он, позевнув и обращаясь к брату, — как вы,
капитан, думаете: отправиться на свои зимние
квартиры или нет?
Дошед до
квартиры Калиновича,
капитан остановился, посмотрел несколько времени на окно и пошел назад.
Капитан был холостяк, получал сто рублей серебром пенсиона и жил на
квартире, через дом от Петра Михайлыча, в двух небольших комнатках.
— Кого послать-то? Я сама сбегаю, — отвечала Палагея Евграфовна и ушла, но не застала
капитана дома, и где он был — на
квартире не знали.
— Это около моей
квартиры дочь одного матроса, — отвечал штабс-капитан.
Но едва штабс-капитан перешагнул порог своей
квартиры, как совсем другие мысли пошли ему в голову.
— Пусть, но ведь это всё, что мне остается! — сбился совсем
капитан. — Прежде за ее службу там в углах по крайней мере нам
квартиру давали, а теперь что же будет, если вы меня совсем бросите?
Так передавалось дело. Прибавлялось и еще сведение: что
квартиру эту снял для
капитана и сестры его сам господин Ставрогин, Николай Всеволодович, сынок генеральши Ставрогиной, сам и нанимать приходил, очень уговаривал, потому что хозяин отдавать не хотел и дом назначал для кабака, но Николай Всеволодович за ценой не постояли и за полгода вперед выдали.
Помнится, один отставной секунд-майор [Секунд-майор — офицерский чин в русской армии XVIII века, следующий за чином
капитана.], известный борзятник [Борзятник — любитель охотиться с борзыми собаками.], внезапно высунулся из окна своей
квартиры и, весь багровый, с туловищем на перевесе, неистово заулюлюкал!
Капитан принес свою книгу и счеты. Справившись с книгой и пощелкав минуты две на счетах, он объявил сумму, которую должен был ему Гельфрейх за
квартиру до конца месяца и за обеды. Семен Иванович расплатился, и мы весьма дружелюбно расстались. Когда вынесли вещи, Семен Иванович взял под мышку рыжего кота, давно уже беспокойно тершегося у его ног, подняв хвост палочкой вверх и изредка коротко мяукая (вероятно, опустошенный вид комнаты привел его в тревожное настроение), и мы уехали.
С бегов поехали в ресторан, а оттуда на
квартиру к Щавинскому. Фельетонист немного стыдился своей роли добровольного сыщика, но чувствовал, что не в силах отстать от нее, хотя у него уже начиналась усталость и головная боль от этой тайной, напряженной борьбы с чужой душою. Убедившись, что лесть ему не помогла, он теперь пробовал довести штабс-капитана до откровенности, дразня и возбуждая его патриотические чувства.
У себя на
квартире он показал штабс-капитану свою библиотеку, коллекцию старинного фарфора, редкие гравюры и двух породистых сибирских лаек. Жены его — маленькой опереточной артистки — не было в городе.
Я очнулся в тех же креслах, свечка моя догорела вся, у
капитана спали, и кругом была редкая в нашей
квартире тишина.
Когда я отдал
капитану подарок матери (это было на моей
квартире), он попросил оберточной бумажки, тщательно завернул его и спрятал. Я много говорил ему о подробностях жизни его матери;
капитан молчал. Когда я кончил, он отошел в угол и что-то очень долго накладывал трубку.
В самый день этого счастливого, по мнению Бейгуша, решения он совершенно неожиданно получил небольшую записку от
капитана Чарыковского, который приглашал его на нынешний вечер, отложив все текущие дела и занятия, непременно явиться к назначенному часу, для весьма важных и экстренных совещаний, в Офицерскую улицу, в
квартиру, занимаемую четырьмя слушателями академии генерального штаба, где обыкновенно собирался, под видом «литературных вечеров», польский «военный кружок Петербурга».
— Честь имею представиться… — заговорил он заплетающимся языком, — отставной
капитан и георгиевский кавалер Эразм Эразмович Строев, законный супруг живущей в этой
квартире Маргариты Николаевны Строевой… Хорош-с?.. — вопросительно насмешливым тоном добавил он. — С кем имею честь?
Он оставил половину команды с подпоручиком Липинским для охранения становой
квартиры, а с другою под начальством штабс-капитана Кусонского, пустился на поиск.
Штабс-капитан Кусонский, имея в виду что преследующие солдаты вязли в болоте, приказал ударить отбой; забрав обоз мятежников, становой и штабс-капитан возвратились в становую
квартиру.
Костерев согласился на предложение и пошел было в
квартиру, чтобы собраться в дорогу, но поселяне из какого-то опасения не отпустили его от себя и в эту же ночь непосредственно за совершением убийств, отстраня
капитана, отправили восемь человек выборных из хозяев в Царское Село, для донесения государю императору о происшедшем и для оправдания в своих поступках.
— Ха, ха, ха… — снова разразилась она веселым хохотом, — мучаю… Чем же это, позвольте вас спросить, мучаю… Не тем ли, что позаботилась устроить вам удобную
квартиру, сообразную положению
капитана гвардии… Вы, впрочем, исключены, кажется… Вы забыли и о службе, и о карьере для прекрасных глаз Зинаиды Владимировны…
В его
квартире стал по временам собираться кружок его сослуживцев, и не подозревавших, что гвардейский
капитан живет под строгим наблюдением прекрасной обитательницы верхнего этажа дома купца Арсеньева — Ирены Родзевич, которую, как и ее тетку, по-прежнему знал весь Петербург.
Из оставшихся в живых на гауптвахте отнесли на
квартиру на руках подпоручика Винокурова, совершенно в беспамятстве, безнадежного, и отвели штабс-капитана Дмитриева, и без того слабого здоровьем, изможденного троекратным истязанием под розгами, и аудитора Губанова, изувеченного и хромого.
Других бы выселили давным-давно, но еще жило в памяти Старшего приятное воспоминание о тех днях, когда старушка Филатова вместе с мужем,
капитаном в отставке, и с внучкой Верой занимали
квартиру № 45, в четыре большие комнаты с двумя ходами, и тогда на долю Старшего выпадало немало полтинников на чаи.
Ходили разного рода слухи, догадки — но
капитан исчез и на
квартире его не оказалось даже его денщика.
Отряд шведский под начальством двух лифляндцев (барона Ротгаузена и
капитана Стакельберга) принял в свое заведование Паткуля и отвел его в Рейхардсгримм, где находилась шведская главная
квартира. Королевское мщение, поручив надзор за пленником лифляндцам, казалось, хотело посмеяться над отечеством нашим. Бедная Лифляндия! Мало тебе, что за твою верность предали тебя огню и мечу неприятельскому; над тобою еще бесстыдно ругаются. Но — Бог милостив: час твоего избавления наступает.
Выпив еще рюмочку, Николай Иванович отправился пройтись по знакомым, передав ключ и заботы о
квартире хозяйке, жившей через сени. Вернулся
капитан поздно вечером, но Кукушкина еще не было. Прошла ночь, а за нею следующий день, — Кукушкина все не было.
Капитан велел позвать к себе старшего унтер-офицера и строгим голосом спросил у него, к какому полку он принадлежит, кто их начальник, и на каком основании он позволяет себе занимать
квартиру, которая уже занята.