Неточные совпадения
К
ногам злодея молча пасть,
Как бессловесное созданье,
Царем быть отдану во власть
Врагу царя на поруганье,
Утратить жизнь — и с нею честь,
Друзей с собой на плаху весть,
Над гробом слышать их проклятья,
Ложась безвинным
под топор,
Врага веселый встретить взор
И смерти
кинуться в объятья,
Не завещая никому
Вражды к злодею своему!..
— Эге! влезла свинья в хату, да и лапы сует на стол, — сказал голова, гневно подымаясь с своего места; но в это время увесистый камень, разбивши окно вдребезги, полетел ему
под ноги. Голова остановился. — Если бы я знал, — говорил он, подымая камень, — какой это висельник швырнул, я бы выучил его, как
кидаться! Экие проказы! — продолжал он, рассматривая его на руке пылающим взглядом. — Чтобы он подавился этим камнем…
Мать не стала спорить, но через несколько дней, при мне, когда тетушка
кинулась подать ей скамеечку
под ноги, мать вдруг ее остановила и сказала очень твердо: «Прошу вас, сестрица, никогда этого не делать, если не хотите рассердить меня.
Я слышал свое пунктирное, трясущееся дыхание (мне стыдно сознаться в этом — так все было неожиданно и непонятно). Минута, две, три — все вниз. Наконец мягкий толчок: то, что падало у меня
под ногами, — теперь неподвижно. В темноте я нашарил какую-то ручку, толкнул — открылась дверь — тусклый свет. Увидел: сзади меня быстро уносилась вверх небольшая квадратная платформа.
Кинулся — но уже было поздно: я был отрезан здесь… где это «здесь» — не знаю.
Казалось, он этим коротким криком сразу толкнул весь полк. С оглушительным радостным ревом
кинулись полторы тысячи людей в разные стороны, и земля затряслась и загудела
под их
ногами.
Несколько мужчин, женщин и девушек, в странных костюмах, с обнаженными руками и
ногами до колен, появились из маленьких деревянных будок, построенных на берегу, и, взявшись за руки,
кинулись со смехом в волны, расплескивая воду, которая брызгала у них из-под
ног тяжелыми каплями, точно расплавленное золото.
На рельсах вдали показался какой-то круг и покатился, и стал вырастать, приближаться, железо зазвенело и заговорило
под ногами, и скоро перед платформой пролетел целый поезд… Завизжал, остановился, открылись затворки — и несколько десятков людей торопливо прошли мимо наших лозищан. Потом они вошли в вагон, заняли пустые места, и поезд сразу опять
кинулся со всех
ног и полетел так, что только мелькали окна домов…
Сильно бились сердца их, стесненные непонятным предчувствием, они шли, удерживая дыхание, скользя по росистой траве, продираясь между коноплей и вязких гряд, зацепляя поминутно
ногами или за кирпич или за хворост; вороньи пугалы казались им людьми, и каждый раз, когда полевая крыса
кидалась из-под
ног их, они вздрагивали, Борис Петрович хватался за рукоятку охотничьего ножа, а Юрий за шпагу… но, к счастию, все их страхи были напрасны, и они благополучно приближились к темному овину; хозяйка вошла туда, за нею Борис Петрович и Юрий; она подвела их к одному темному углу, где находилось два сусека, один из них с хлебом, а другой до половины наваленный соломой.
Юрий, не отвечая ни слова, схватил лошадь
под уздцы; «что ты, что ты, боярин! — закричал грубо мужик, — уж не впрямь ли хочешь со мною съездить!.. эк всполошился!» — продолжал он ударив лошадь кнутом и присвиснув; добрый конь рванулся… но Юрий, коего силы удвоило отчаяние, так крепко вцепился в узду, что лошадь принуждена была
кинуться в сторону; между тем колесо телеги сильно ударилось о камень, и она едва не опрокинулась; мужик, потерявший равновесие, упал, но не выпустил вожжи; он уж занес
ногу, чтоб опять вскочить в телегу, когда неожиданный удар по голове поверг его на землю, и сильная рука вырвала вожжи… «Разбой!» — заревел мужик, опомнившись и стараясь приподняться; но Юрий уже успел схватить Ольгу, посадить ее в телегу, повернуть лошадь и ударить ее изо всей мочи; она
кинулась со всех
ног; мужик еще раз успел хриплым голосом закричать: «разбой!» Колесо переехало ему через грудь, и он замолк, вероятно навеки.
Но Кувалда молчал. Он стоял между двух полицейских, страшный и прямой, и смотрел, как учителя взваливали на телегу. Человек, державший труп
под мышки, был низенького роста и не мог положить головы учителя в тот момент, когда
ноги его уже были брошены в телегу. С минуту учитель был в такой позе, точно он хотел
кинуться с телеги вниз головой и спрятаться в земле от всех этих злых и глупых людей, не дававших ему покоя.
— Дядя Лука, куда ты? Левонтий погиб, и ты погибнешь! — да и
кинулся за ним, чтоб удержать, но он поднял из-под
ног весло, которое я, приехавши, наземь бросил, и, замахнувшись на меня, крикнул...
Целый день несчастный прятался
под нарами в пустых камерах, а во время поверки
кинулся в
ноги смотрителю, прося, чтобы его перевели в секретную.
— Лыска!.. Орелка!.. Жучка!.. По местам, проклятые!.. Цыма, Шарик!.. Что
под ноги-то
кидаешься?.. По местам!.. — кричали на собак монахи и насилу-насилу успели их разогнать.
Только затих народ в ауле, Жилин полез
под стену, выбрался. Шепчет Костылину: «Полезай». Полез и Костылин, да зацепил камень
ногой, загремел. А у хозяина сторожка была — пестрая собака, и злая-презлая; звали ее Уляшин. Жилин уже наперед прикормил ее. Услыхал Уляшин, — забрехал и
кинулся, а за ним другие собаки. Жилин чуть свистнул, кинул лепешки кусок, Уляшин узнал, замахал хвостом и перестал брехать.
А сам
ног под собой не слышит. Так бы вот и
кинулся, так бы и расцеловал пурпуровые губки, нежные ланиты, сверкающие чудным блеском глаза.
И, вторично просунув уже обе руки в клетку, он быстро схватил попугая и, закрыв его с головой носовым платком, со всех
ног кинулся с ним на голубятню. Попка, испуганный насмерть таким неделикатным обращением, кричал ни к селу ни к городу во всю свою птичью глотку, высовывая голову из-под носового платка...