Неточные совпадения
— Папа, милый… прости меня! — вскрикнула она,
кидаясь на колени перед
отцом. Она не испугалась его гнева, но эти слезы отняли у нее последний остаток энергии, и она с детской покорностью припала своей русой головой к отцовской руке. — Папа, папа… Ведь я тебя вижу, может быть, в последний раз! Голубчик, папа, милый папа…
Но, кроме того, ежели верить в новоявленные фантазии, то придется веру в Святое писание оставить. А в Писании именно сказано: рабы! господам повинуйтесь! И у Авраама, и у прочих патриархов были рабы, а они сумели же угодить Богу. Неужто, в самом деле, ради пустой похвальбы дозволительно и веру нарушить, и заветы
отцов на поруганье отдать? Для чего? для того, чтоб стремглав
кинуться в зияющую пучину, в которой все темно, все неизвестно?
Страшно вонзила в него очи Катерина. «А! — вскрикнула она, — это он! это
отец!» — и
кинулась на него с ножом.
На следующий вечер старший брат, проходя через темную гостиную, вдруг закричал и со всех ног
кинулся в кабинет
отца. В гостиной он увидел высокую белую фигуру, как та «душа», о которой рассказывал капитан.
Отец велел нам идти за ним… Мы подошли к порогу и заглянули в гостиную. Слабый отблеск света падал
на пол и терялся в темноте. У левой стены стояло что-то высокое, белое, действительно похожее
на фигуру.
К обеду приехали из Оптухи мой
отец и мать: братья в парадной же
кинулись друг другу
на шею и от радости заплакали, жена дяди со всеми повидалась, сдержанно наблюдая тон и приличие.
Несмотря
на это, их растащили; но вдруг она вскрикнула и упала;
отец кинулся к ней, с удивительной силой оттолкнул двух казаков — прижал руку к ее сердцу… она была мертва, бледна, холодна как сырая земля,
на которой лежало ее молодое непорочное тело.
Она вынула из печи хлеба, поставила перед ним горшок снятого молока, и он с жадностью
кинулся на предлагаемую пищу… в эту минуту он забыл всё: долг, любовь,
отца, Ольгу, всё, что не касалось до этого благодатного молока и хлеба.
Колокольчик звенел всё громче и громче… вот близко, топот, крик ямщика, шум колес… кибитка въехала в ворота… вся дворня столпилась… это он… в военном мундире… выскочил, — и
кинулся на шею матери…
отец стоял поодаль и плакал… это был их единственный сын!
— Ух! Ой, батюшки,
отцы родные! — говорил он, входя в комнату. — Ой, отпустите душу
на покаяние! — продолжал он,
кидаясь в кресла. — Ой, занемогу! Ей-богу, занемогу! — и залился громким смехом.
Владимир (
кидается ему
на шею). У меня есть
отец! У меня снова есть
отец! (Плачет.) Боже! боже! я опять счастлив! Как легко стало сердцу! у меня есть
отец! Вижу, вижу, что трудно бороться с природными чувствами… о! как я счастлив! Видите ли, батюшка! как приятно сделать, решиться сделать добро… ваши глаза прояснели, ваше лицо сделалось ангельским лицом! (Обнимает его.) О мой
отец, вы будете вознаграждены богом! Пойдемте, пойдемте скорей — ее надобно застать при жизни!
Увидя Сашу, входящего с книжками и в слезах, она поняла, что случилось, и набросилась
на мальчугана с ругательствами, потом
кинулась к
отцу, разбудила его, втолковала ему, в чем дело, и
отец побил мальчика.
Дети услыхали, что кричал
отец, но не видали собаки и бежали ей прямо навстречу. Бешеная собака хотела броситься
на одного из детей, но в это время Дружок
кинулся на собаку и стал с ней грызться.
Мой
отец первым
кинулся к Кериму. За ним бежали оба денщика. Мое сердце замерло. Но Керим уже стоял
на подоконнике.
Сначала Дуня не догадывалась, к чему
отец речи клонит, но когда услыхала последние слова его, стремительно
кинулась к Марье Ивановне, опустилась перед ней, положила русую головку ей
на колени и со слезами в голосе стала молить о согласии.