И, наконец, прямо говорит, что ты меня опять обманешь, что ты, бывши еще здесь, сватался к этой Полине и
княжеской дочке и что оттого уехал в Петербург, что тебе везде отказали…
Пир у князя Удала только в полпирование вошел, музыка гремит, факелы блещут, гости с ковшами на карачках по двору разбрелись… А на крыше
княжеская дочка Тамара, красота несказанная, лезгинку чешет: месяц любуется, звезды над тополями вниз подмигивают, ветер не шелохнет.
Неточные совпадения
Полуектов. Злодей! Да еще при миловидной
дочке княжеской, при целой веренице пригожих девушек!
В одну из летних поездок князя Василия, после женитьбы, с семьей в эту вотчину, трехлетней княжне Евпраксии приглянулась семилетняя смуглянка Танюша, встреченная ею в саду. Каприз девочки, как и все капризы своей единственной боготворимой
дочки, был исполнен князем Василием: цыганочка Танюша была взята в
княжеский дом и княжна Евпраксия стала с нею неразлучной, привязавшись всей душою, к величайшей досаде старой няньки, к этому «иродову отродью», как прозвала Танюшу Панкратьевна.
— Надо нынче повидать отца… — сквозь зубы продолжала она, — поведать ему радость семейства
княжеского… Пусть позаботится обо мне, своей
дочке…
Дочка Тамара меж подруг на собольем одеяльце сидит, ножки
княжеские под себя поджавши, черные брови, как орлиные крылья, вразлет легли, белое личико, будто фарфоровое пасхальное яичко, скромные ручки на коленках держит, — девушка высокого рода, известно, стесняется.
Три дня хмурился князь, весь ковер протоптал шагавши, — сына б приструнил, на милую
дочку рука не подымается. Пускай, думает, идет. В монастыре хочь честь свою
княжескую по крайности соблюдет, Бога за меня помолит… Поперек судьбы сам царь не пойдет.