Неточные совпадения
Только на осьмой день, около полдён, измученная команда увидела стрелецкие высоты и радостно затрубила в рога. Бородавкин
вспомнил, что великий
князь Святослав Игоревич, прежде нежели побеждать врагов, всегда посылал сказать:"Иду на вы!" — и, руководствуясь этим примером, командировал своего ординарца к стрельцам с таким же приветствием.
―
Князь, пожалуйте, готово, ― сказал один из его партнеров, найдя его тут, и
князь ушел. Левин посидел, послушал, но,
вспомнив все разговоры нынешнего утра, ему вдруг стало ужасно скучно. Он поспешно встал и пошел искать Облонского и Туровцына, с которыми было весело.
Эти странные слова Клим не понял, но
вспомнил их, когда Федосова начала сказывать о ссоре рязанского мужика Ильи Муромца с киевским
князем Владимиром.
— Вспомните-ко вчерашний день, хотя бы с Двенадцатого года, а после того — Севастополь, а затем — Сан-Стефано и в конце концов гордое слово императора Александра Третьего: «Один у меня друг,
князь Николай черногорский». Его, черногорского-то, и не видно на земле, мошка он в Европе, комаришка, да-с! Она, Европа-то, если
вспомните все ее грехи против нас, именно — Лихо. Туркам — мирволит, а величайшему народу нашему ножку подставляет.
Впрочем, сюртук мой был еще не совсем скверен, но, попав к
князю, я
вспомнил о предложении Версилова сшить себе платье.
— Аркадий Макарович, мы оба, я и благодетель мой,
князь Николай Иванович, приютились у вас. Я считаю, что мы приехали к вам, к вам одному, и оба просим у вас убежища.
Вспомните, что почти вся судьба этого святого, этого благороднейшего и обиженного человека в руках ваших… Мы ждем решения от вашего правдивого сердца!
И вот он умирает; Катерина Николавна тотчас
вспомнила про письмо: если бы оно обнаружилось в бумагах покойного и попало в руки старого
князя, то тот несомненно прогнал бы ее навсегда, лишил наследства и не дал бы ей ни копейки при жизни.
Я был бесконечно изумлен; эта новость была всех беспокойнее: что-то вышло, что-то произошло, что-то непременно случилось, чего я еще не знаю! Я вдруг мельком
вспомнил, как Версилов промолвил мне вчера: «Не я к тебе приду, а ты ко мне прибежишь». Я полетел к
князю Николаю Ивановичу, еще более предчувствуя, что там разгадка. Васин, прощаясь, еще раз поблагодарил меня.
Напротив, меня вдруг кольнула другая мысль: в досаде и в некотором унынии спускаясь с лестницы от Татьяны Павловны, я
вспомнил бедного
князя, простиравшего ко мне давеча руки, — и я вдруг больно укорил себя за то, что я его бросил, может быть, даже из личной досады.
— Да, как же,
князь Нехлюдов? Очень приятно, мы уже встречались, — сказал председатель, пожимая руку и с удовольствием
вспоминая, как хорошо и весело он танцовал — лучше всех молодых — в тот вечер, как встретился с Нехлюдовым. — Чем могу служить?
«Вот он, le vrai grand monde», думал Нехлюдов,
вспоминая фразу, сказанную
князем Корчагиным, и весь этот праздный, роскошный мир Корчагиных с их ничтожными жалкими интересами.
К феодальному миру, о котором
вспоминаю как о чем-то доисторическом, принадлежали также светлейшие
князья Лопухины-Демидовы.
Князь шел, задумавшись; его неприятно поразило поручение, неприятно поразила и мысль о записке Гани к Аглае. Но не доходя двух комнат до гостиной, он вдруг остановился, как будто
вспомнил о чем, осмотрелся кругом, подошел к окну, ближе к свету, и стал глядеть на портрет Настасьи Филипповны.
Гости были всё знакомые
князя, но странно было, что они собрались разом все, точно по зову, хотя
князь никого не звал, а про день своего рождения он и сам только что
вспомнил нечаянно.
— Вы имеете свою квартиру, в Павловске, у… У дочери вашей… — проговорил
князь, не зная что сказать. Он
вспомнил, что ведь генерал пришел за советом по чрезвычайному делу, от которого зависит судьба его.
Наконец, уже почти простившись,
князь Щ. точно вдруг
вспомнил.
— Хотите, я вас доведу, — сказал
князь, привстав с места, и осекся,
вспомнив недавний запрет уходить со двора.
— Милый
князь, — продолжал
князь Щ., — да
вспомните, о чем мы с вами говорили один раз, месяца три тому назад; мы именно говорили о том, что в наших молодых новооткрытых судах можно указать уже на столько замечательных и талантливых защитников! А сколько в высшей степени замечательных решений присяжных? Как вы сами радовались, и как я на вашу радость тогда радовался… мы говорили, что гордиться можем… А эта неловкая защита, этот странный аргумент, конечно, случайность, единица между тысячами.
Он вскочил,
вспомнив, что его ждут, наскоро спросил о состоянии здоровья
князя и, выслушав ответ, вдруг с поспешностью прибавил...
— Нет, — ответил
князь, — нет, не люблю. О, если бы вы знали, с каким ужасом
вспоминаю я то время, которое провел с нею!
Князь выпил всего два или три бокала и был только весел. Привстав из-за стола, он встретил взгляд Евгения Павловича,
вспомнил о предстоящем между ними объяснении и улыбнулся приветливо. Евгений Павлович кивнул ему головой и вдруг показал на Ипполита, которого пристально наблюдал в эту самую минуту. Ипполит спал, протянувшись на диване.
—
Вспомните, в чем вы меня сейчас обвинили! — вскричал
князь, — и хоть немножко обдумайте ваши слова… я ничего не понимаю.
Вскоре Николай Сергеич горячо полюбил его, не менее чем свою Наташу; даже потом, уже после окончательного разрыва между князем-отцом и Ихменевым, старик с веселым духом
вспоминал иногда о своем Алеше — так привык он называть
князя Алексея Петровича.
«Это ее
князь напугал!» — подумал я с содроганием и
вспомнил рассказ его о женщине, бросившей ему в лицо свои деньги.
Разбитной. А он об вас очень помнит… как же! Часто, знаете, мы сидим en petit comité: [в маленькой компании (франц.).] я,
князь, княжна и еще кто-нибудь из преданных… и он всегда
вспоминает: а помнишь ли, говорит, какие мы ананасы ели у Налетова — ведь это, братец, чудо! а спаржа, говорит, просто непристойная!.. Препамятливый старикашка! А кстати, вы знакомы с княжной?
Наскучит!» Но в подробности об этом не рассуждаю, потому что как
вспомню, что она здесь, сейчас чувствую, что у меня даже в боках жарко становится, и в уме мешаюсь, думаю: «Неужели я ее сейчас увижу?» А они вдруг и входят:
князь впереди идет и в одной руке гитару с широкой алой лентой несет, а другою Грушеньку, за обе ручки сжавши, тащит, а она идет понуро, упирается и не смотрит, а только эти ресничищи черные по щекам как будто птичьи крылья шевелятся.
— Именно, — подхватила Настенька, — и в нем всегда была эта наклонность. Форма ему иногда закрывала глаза на такое безобразие, которое должно было с первого же разу возмутить душу.
Вспомни, например, хоть свои отношения с
князем, — прибавила она Калиновичу, который очень хорошо понимал, что его начинают унижать в споре, а потому рассердился не на шутку.
— Журналы, ma tante, журналы, — подхватил
князь и потом, взявшись за лоб и как бы
вспомнив что-то, обратился к Полине. — Кстати, тут вы найдете повесть или роман одного здешнего господина, смотрителя уездного училища. Я не читал сам, но по газетам видел — хвалят.
Князь покраснел и промолчал. Он
вспомнил, что в Притыкине действительно что-то было, но никак не мог представить себе, чтоб из этого мог выйти околоточный надзиратель. Княжна, случайно присутствовавшая при этой сцене, тоже покраснела ("однако ж maman была еще в это время жива!" — мелькнуло у нее в голове) и после того дня два дулась на отца. Но потом не только простила, но даже стала относиться к нему нежнее ("вот у меня папа-то какой!").
Серебряный был опальник государев, осужденный на смерть. Он ушел из тюрьмы, и всякое сношение с ним могло стоить головы Борису Федоровичу. Но отказать
князю в гостеприимстве или выдать его царю было бы делом недостойным, на которое Годунов не мог решиться, не потеряв народного доверия, коим он более всего дорожил. В то же время он
вспомнил, что царь находится теперь в милостивом расположении духа, и в один миг сообразил, как действовать в этом случае.
—
Князь! — прошептала Елена, дрожа от ужаса, — коли нет в тебе совести,
вспомни боярскую честь свою,
вспомни хоть стыд…
—
Князь,
вспомни суд божий, не погуби души своей!
— Афанасий Иваныч!
вспомни, кто ты?
Вспомни, что ты не разбойник, но
князь и боярин!
— Погоди,
князь, не отчаивайся.
Вспомни, что я тебе тогда говорил? Оставим опричников; не будем перечить царю; они сами перегубят друг друга! Вот уж троих главных не стало: ни обоих Басмановых, ни Вяземского. Дай срок,
князь, и вся опричнина до смерти перегрызется!
— Аль ты не веришь мне,
князь? — продолжал атаман с досадою. —
Вспомни Медведевку,
вспомни Поганую Лужу: я Ванюха Перстень!
«Это можно», — думал он,
вспоминая про свои свидания с Воронцовым и лестные слова старого
князя.
— Да
вспомните же, господа, кто у нас у шаров-то стоит! — горячился
князь «Соломенные Ножки». — Ведь Гремикин стоит! Гремикин! поймите вы это!
О, стонать тебе, земля родная,
Прежние годины
вспоминаяИ
князей давно минувших лет!
Старого Владимира уж нет.
Был он храбр, и никакая сила
К Киеву б его не пригвоздила.
Кто же стяги древние хранит?
Эти — Рюрик носит, те — Давыд,
Но не вместе их знамена плещут,
Врозь поют их копия и блещут.
У Литвинова часам к десяти сильно разболелась голова, и он ушел потихоньку и незаметно, воспользовавшись усиленным взрывом всеобщего крика: Суханчикова
вспомнила новую несправедливость
князя Барнаулова — чуть ли не приказал он кому-то ухо откусить.
— Ага! прекрасно, братец, прекрасно, я вижу, ты очень аккуратный человек: ты думаешь, что я кто-нибудь другой, а я тот сам и есть, кого
князь ждет: я Хлопов! Ты
вспомни фамилию… она совсем не мудреная: Хлопов. Понимаешь: Хлопов!
Во время моего отрочества я слыхала похвалы Gigot даже от таких людей, которым, по-видимому, никакого и дела не могло быть до злополучного чужестранца, — Gigot хвалили дворовые и деревенские люди Протозанова, говоря в одно слово, что он был «добрый и веселый», а дядя,
князь Яков Львович,
вспоминая свое детство, никогда не забывал вставлять следующее...
Я с раннего моего детства имела о
князе Льве Яковлевиче какое-то величественное, хотя чрезвычайно краткое представление. Бабушка моя, княгиня Варвара Никаноровна, от которой я впервые услыхала его имя,
вспоминала своего свекра не иначе как с улыбкою совершеннейшего счастья, но никогда не говорила о нем много, это точно считалось святыней, которой нельзя раскрывать до обнажения.
Бабушка в этот день была, по-видимому, не в таком покорном настроении духа: она как будто
вспомнила что-то неприятное и за обедом, угощая у себя почетного гостя, преимущественно предоставляла занимать его дяде,
князю Якову Львовичу, а сама была молчалива. Но когда архиерей, сопровождаемый громким звоном во все колокола, выехал из родного села в карете, запряженной шестериком лучших бабушкиных коней, княгиня даже выразила на него дяде и maman свою «критику».
О каких-нибудь чисто нравственных наслаждениях
князь как-то не
вспоминал, может быть, потому, что последнее время только и делал, что мучился и страдал нравственно.
Князь тут только
вспомнил, что надобно было заплатить Елпидифору Мартынычу, и поспешил его догнать.
Посреди таких хлопот, у Елены всякий раз, как она
вспоминала о
князе, начинало ныть и замирать сердце.
Вспомним по сему случаю Наполеона III, а в настоящую минуту
князя Бисмарка.
— Какой пыл! какой восторг! какое благородство чувств! — воскликнула Марья Александровна. — И вы могли,
князь, вы могли губить себя, удаляясь от света? Я тысячу раз буду это говорить! Я вне себя, когда
вспомню об этой адской…
— Не убивайтесь, Марья Александровна, — вступилась Наталья Дмитриевна. —
Князь, может быть, как-нибудь позабыли-с. Они вспомнят-с.
Как старый сон,
вспоминаю я
князя Владимира, Антония, Феодосия, богатырей русских — и жалко мне чего-то.