Неточные совпадения
Некоторые
согнулись, опираясь локтями о
колена, а один так наклонился вперед, что непонятно было: почему он не падает?
В столовой вспыхнул огонь, четко осветил Дронова; Иван, зажав в
коленях бутылку вина,
согнулся, потемнел от натуги и, вытаскивая пробку, сопел.
В августе, хмурым вечером, возвратясь с дачи, Клим застал у себя Макарова; он сидел среди комнаты на стуле,
согнувшись, опираясь локтями о
колени, запустив пальцы в растрепанные волосы; у ног его лежала измятая, выгоревшая на солнце фуражка. Клим отворил дверь тихо, Макаров не пошевелился.
Своей раздерганностью он напомнил Климу Лютова. Поярков,
согнувшись, поставив локти на
колени, молчал, только один раз он ворчливо заметил Стратонову...
Лютов перестал гладить
колени и сидел
согнувшись.
Лишь только завидит кого-нибудь равного себе, сейчас
колени у него начинают
сгибаться, он точно извиняется, что у него есть ноги, потом он быстро наклонится, будто переломится пополам, руки вытянет по
коленям и на несколько секунд оцепенеет в этом положении; после вдруг выпрямится и опять
согнется, и так до трех раз и больше.
Ноги он ставил так, как будто они у него вовсе не
сгибались в
коленях, руки скруглил, так что они казались двумя калачами, голову вздернул кверху и глядел на нас с величайшим презрением через плечо, очевидно, гордясь недавно надетым новым костюмом и, может быть, подражая манерам кого-нибудь из старшей ливрейной дворни.
Саша встал, расстегнул штаны, спустил их до
колен и, поддерживая руками,
согнувшись, спотыкаясь, пошел к скамье. Смотреть, как он идет, было нехорошо, у меня тоже дрожали ноги.
Я пошел в сад и там, в яме, увидал его;
согнувшись, закинув руки за голову, упираясь локтями в
колена, он неудобно сидел на конце обгоревшего бревна; бревно было засыпано землею, а конец его, лоснясь углем, торчал в воздухе над жухлой полынью, крапивой, лопухом.
Потом он вошел в кухню встрепанный, багровый и усталый, за ним — бабушка, отирая полою кофты слезы со щек; он сел на скамью, опершись руками в нее,
согнувшись, вздрагивая и кусая серые губы, она опустилась на
колени пред ним, тихонько, но жарко говоря...
Мансуров и мой отец горячились больше всех; отец мой только распоряжался и беспрестанно кричал: «Выравнивай клячи! нижние подборы веди плотнее! смотри, чтоб мотня шла посередке!» Мансуров же не довольствовался одними словами: он влез по
колени в воду и, ухватя руками нижние подборы невода, тащил их, притискивая их к мелкому дну, для чего должен был,
согнувшись в дугу, пятиться назад; он представлял таким образом пресмешную фигуру; жена его, родная сестра Ивана Николаича Булгакова, и жена самого Булгакова, несмотря на свое рыбачье увлеченье, принялись громко хохотать.
Усталая, она замолчала, оглянулась. В грудь ей спокойно легла уверенность, что ее слова не пропадут бесполезно. Мужики смотрели на нее, ожидая еще чего-то. Петр сложил руки на груди, прищурил глаза, и на пестром лице его дрожала улыбка. Степан, облокотясь одной рукой на стол, весь подался вперед, вытянул шею и как бы все еще слушал. Тень лежала на лице его, и от этого оно казалось более законченным. Его жена, сидя рядом с матерью,
согнулась, положив локти на
колена, и смотрела под ноги себе.
Маленький Федя, слушая чтение, беззвучно двигал губами, точно повторяя про себя слова книги, а его товарищ
согнулся, поставив локти на
колена, и, подпирая скулы ладонями, задумчиво улыбался.
Она
согнулась, поставила локти на подоконник и вдруг, точно ее ударили по голове, бессильно опустилась на
колени, закрыла лицо руками и глухо застонала.
А я! притворяться, рассчитывать! когда при взгляде на нее у меня занимался дух и
колени дрожали и
гнулись подо мной, когда я готов был на все муки, лишь бы видеть ее…
Сидела она около меня всегда в одной позе:
согнувшись, сунув кисти рук между
колен, сжимая их острыми костями ног. Грудей у нее не было, и даже сквозь толстую холстину рубахи проступали ребра, точно обручи на рассохшейся бочке. Сидит долго молча и вдруг прошепчет...
Его трудно понять; вообще — невеселый человек, он иногда целую неделю работает молча, точно немой: смотрит на всех удивленно и чуждо, будто впервые видя знакомых ему людей. И хотя очень любит пение, но в эти дни не поет и даже словно не слышит песен. Все следят за ним, подмигивая на него друг другу. Он
согнулся над косо поставленной иконой, доска ее стоит на
коленях у него, середина упирается на край стола, его тонкая кисть тщательно выписывает темное, отчужденное лицо, сам он тоже темный и отчужденный.
Шакир снова засмеялся,
согнувшись колесом, упираясь руками в
колени, встряхивая головою. Девушка, медленно распутывая шаль, осторожно подвигалась к окну, от неё веяло бодрым холодом, на ресницах блестели капельки растаявшего инея, лицо горело румянцем, но глаза её припухли и смотрели печально.
Старик
согнулся и, покачиваясь, молча стал гладить
колени. Синеватый сумрак кутал сад, отемняя зелень, жёлтая луна висела в пустом небе, жужжали комары, и, отмахиваясь от них, Люба говорила...
Согнувшись, почти на четвереньках, Созонт бросился в дверь на двор, а женщина, тихонько, как собака во сне, взвизгнула и, стоя на
коленях, огромными глазами уставилась в лицо пасынка.
— Иди сюда! — тихо сказал он, усевшись на постель дяди Терентия и указывая Илье место рядом с собою. Потом развернул книжку, положил её на
колени,
согнулся над нею и начал читать...
Он сидел на стуле
согнувшись, положив локти на
колени и глядя в пол. На виске у него напряжённо билась какая-то жилка, туго налившаяся кровью.
По нескольку часов кряду он выстаивал на
коленях пред образами, опустив голову на грудь; беспомощно висели его руки, спина
сгибалась, и он молчал, как бы не смея молиться.
Когда Фома, отворив дверь, почтительно остановился на пороге маленького номера с одним окном, из которого видна была только ржавая крыша соседнего дома, — он увидел, что старый Щуров только что проснулся, сидит на кровати, упершись в нее руками, и смотрит в пол,
согнувшись так, что длинная белая борода лежит на
коленях, Но, и
согнувшись, он был велик…
Через две минуты он стоял на лестнице отеля Корнеля и чувствовал, что у него
гнутся и дрожат
колени.
И издали действительно было похоже на живых и страшных разбойников, глубоко задумавшихся над чем-то своим, разбойничьим, или рассматривавших вытоптанную траву, или собирающихся плясать:
колена все время
сгибались под тяжестью тела, как ни старались их выпрямить. Но вблизи страшно и невыносимо было смотреть, и уже никого не могли обмануть мертвецы притворной жизнью: бессильно, по-мертвому, клонились вялые, точно похудевшие и удлинившиеся шеи, не держа тяжелой мертвой головы.
Согнувшись, упираясь руками в
колени, я смотрю в окно; сквозь кружево занавески мне видно квадратную яму, серые стены ее освещает маленькая лампа под голубым абажуром, перед нею, лицом к окну, сидит девушка и пишет.
Одна старуха вела мальчика в большой шапке и в больших сапогах; мальчик изнемог от жары и тяжелых сапог, которые не давали его ногам
сгибаться в
коленях, но всё же изо всей силы, не переставая, дул в игрушечную трубу; уже спустились вниз и повернули в улицу, а трубу всё еще было слышно.
Вот она вплоть подошла; рука её у меня на плече — дрожит рука, и я тоже вздрагиваю,
гнутся колени, и тьма в горло мне лезет, душит меня.
Он сел,
согнулся вдвое, локти на
коленях, голова между ладонями зажата, потом выпрямился, вытянул ноги, плюнул на пол.
Гнутся колени. Я не спал столько ночей! Отдыха! Отдыха!
— Внук-то, хорош? Четыре года всего, а умен, так умен, что не могу я вам этого выразить. Руку приложил, а? — В восторге от остроумной шутки, отец дьякон хлопал себя руками по
коленям и
сгибался от приступа неудержимого, тихого смеха. И лицо его, давно не видевшее воздуха, изжелта-бледное, становилось на минуту лицом здорового человека, дни которого еще не сочтены. И голос его делался крепким и звонким, и бодростью дышали звуки трогательной песни...
В голосе Андрея Николаевича звучал ужас, и весь он казался таким маленьким и придавленным. Спина
согнулась, выставив острые лопатки, тонкие, худые пальцы, не знающие грубого труда, бессильно лежали на
коленях. Точно все груды бумаг, переписанных на своем веку и им, и его отцом, легли на него и давили своей многопудовой тяжестью.
Полная невеста Елена Дмитриевна Фигурина, в белом платье, стояла прямо и смело держала свою свечу пред налоем, а жених Иосаф Платонович опустился книзу,
колена его
гнулись, голова падала на грудь и по щекам из наплаканных и красных глаз его струились слезы, которые он ловил устами и глотал в то время, как опустившаяся книзу брачная свеча его текла и капала на
колено его черных панталон.
За соседним столом сидели за водкою два дворника. Один из них, с рыжей бородою и выпученными глазами, был сильно пьян. Заслышав музыку, он поднялся и стал плясать, подогнув
колени и
согнувшись в дугу. Плясал не в такт, щелкал пальцами и припевал...
Над двором на небе плыла уже луна; она быстро бежала в одну сторону, а облака под нею в другую; облака уходили дальше, а она всё была видна над двором. Матвей Саввич помолился на церковь и, пожелав доброй ночи, лег на земле около повозки. Кузька тоже помолился, лег в повозку и укрылся сюртучком; чтобы удобнее было, он намял себе в сене ямочку и
согнулся так, что локти его касались
коленей. Со двора видно было, как Дюдя у себя внизу зажег свечку, надел очки и стал в углу с книжкой. Он долго читал и кланялся.
Евгений Николаевич, отбросив шпагу, кинулся ей навстречу. Она заметила пятна крови на его платье и, побледнев еще более, не говоря ни слова, стояла перед ним, как роковое видение; тщетно Зыбин, совершенно растерянный, хотел рассказать ей, как произошло все дело, и провести ее в беседку, чтобы она не видала страданий Хрущева; молодая девушка, чувствуя, что
колени ее
сгибаются, стояла на пороге с бесстрастным, помутившимся от отчаяния взглядом.
Глаза бабушки обращаются к висевшему в углу киоту (единственное сокровище, оставшееся от прежней жизни), и она продолжает молиться за Верочку. За себя ей, бабушке, нечего молиться. Ей немного надо. Угол в богадельне, койка и все. Ее песенка спета. А вот Верочка… Верочка… С трудом старуха опускается на
колени. Больные ноги что-то плохо
сгибаются в суставах.
Пусть
сгибались под тяжкою ношею мои
колени, пусть
гнулась спина, — мое всевыносящее сердце никогда не просило пощады и ниоткуда не ждало ее.