Неточные совпадения
Счастливый путь, ваше благородие!» Потом обратился он к народу и сказал, указывая на Швабрина: «Вот вам, детушки, новый
командир: слушайтесь его во всем, а он
отвечает мне за вас и за крепость».
— Ужасная! —
отвечал Абреев. — Он жил с madame Сомо. Та бросила его, бежала за границу и оставила триста тысяч векселей за его поручительством… Полковой
командир два года спасал его, но последнее время скверно вышло: государь узнал и велел его исключить из службы… Теперь его, значит, прямо в тюрьму посадят… Эти женщины, я вам говорю, хуже змей жалят!.. Хоть и говорят, что денежные раны не смертельны, но благодарю покорно!..
— Не разговаривать! — крикнул на него Ромашов. — Скажешь завтра ротному
командиру, что я так приказал… Так ты придешь завтра ко мне? — спросил он Хлебникова, и тот молча
ответил ему робким, благодарным взглядом.
Еще секунда, еще мгновение — и Ромашов пересекает очарованную нить. Музыка звучит безумным, героическим, огненным торжеством. «Сейчас похвалит», — думает Ромашов, и душа его полна праздничным сиянием. Слышен голос корпусного
командира, вот голос Шульговича, еще чьи-то голоса… «Конечно, генерал похвалил, но отчего же солдаты не
отвечали? Кто-то кричит сзади, из рядов… Что случилось?»
Батальонный
командир, подполковник Лех, который, как и все офицеры, находился с утра в нервном и бестолковом возбуждении, налетел было на него с криком за поздний выход на плац, но Стельковский хладнокровно вынул часы, посмотрел на них и
ответил сухо, почти пренебрежительно...
— Усердный офицер-с! —
отвечает командир угрюмо. Но обращаюсь к рассказу.
Батарейный
командир ничего не
ответил.
Бедного Володю так одолевала мысль, что он трус, что в каждом взгляде, в каждом слове он находил презрение к себе, как к жалкому трусу. Ему показалось, что батарейный
командир уже проник его тайну и подтрунивает над ним. Он, смутившись,
отвечал, что вещи на Графской, и что завтра брат обещал их доставить ему.
Батарейный
командир сухо
ответил на поклон и, не подавая руки, пригласил его садиться.
— Нет, — сердито
отвечал офицер: — подоспел батальон, отбили, но полковой
командир убит, офицеров много, приказано просить подкрепления…
Батарейный
командир рассердится за это ядро, прикажет зарядить другое и третье орудия, неприятель тоже станет
отвечать нам, и вы испытаете интересные чувства, услышите и увидите интересные вещи.
— Призывает того солдата полковой
командир, спрашивает: «Что тебе говорил поручик?» Так он
отвечает все, как было, — солдат обязан
отвечать правду. А поручик посмотрел на него, как на стену, и отвернулся, опустил голову. Да…
Как аукнется, так и откликнется. Вольский всегда здоровался веселым голосом, и весело ему они
отвечали.
Командир полка Беляев, старый, усталый человек, здоровался глухо, протяжно...
— Извольте, сударь молчать! Или вы думаете, что ротный
командир хуже вас знает, что Демин унтер-офицер исправный и в деле молодец?.. Но такая непростительная оплошность… Прикажите фельдфебелю нарядить его дежурить по роте без очереди на две недели; а так как вы, господин подпоручик,
отвечаете за вашу команду, то если в другой раз случится подобное происшествие…
—
Командиров стало больше прежнего, —
ответил солдат.
Алексей. Да… Очень я был бы хорош, если бы пошел в бой с таким составом, который мне послал Господь Бог в вашем лице. Но, господа, то, что простительно юноше-добровольцу, непростительно (третьему офицеру) вам, господин поручик! Я думал, что каждый из вас поймет, что случилось несчастье, что у
командира вашего язык не поворачивается сообщить позорные вещи. Но вы недогадливы. Кого вы желаете защищать?
Ответьте мне.
Отвечать, когда спрашивает
командир! Кого?
Я раз его спросил, передавал ли он Лидии Николаевне, что мы узнали о ее женихе, он
отвечал, что нет, и просил меня не проговориться; а потом рассказал мне, что Иван Кузьмич знает от Пионовой весь наш разговор об нем и по этому случаю объяснялся с Марьею Виссарионовною, признался ей, что действительно был тогда навеселе; но дал ей клятву во всю жизнь не брать капли вина в рот, и что один из их знакомых, по просьбе матери, ездил к бывшему его полковому
командиру и спрашивал об нем, и тот будто бы уверял, что Иван Кузьмич — добрейший в мире человек.
Рота привыкла ко мне, и не только люди, лошади знают мой голос!» Генерал
отвечал, что он согласен, если новый
командир роты этим не оскорбляется.
— А потому, барин, что мы боимся только за себя, а он-то за всех, за людей, кои под его командой. Господу богу отвечать-то придется ему: охранил ли, как мог, по старанию, доглядел ли… Так, значит, который
командир большую совесть имеет, тот беспременно должен бояться.
Быть может, и даже наверное, не все господа офицеры разделяли мнение капитана, но все
ответили, что согласны на предложение
командира.
— Они поехали на елку к корпусному
командиру, —
ответил Султанов.
— Что делают! — рыдая,
отвечал тот. — Убивают не
командира, а отца.
— Когда уже на то пошло, так лучше всем
отвечать! Мы убили нашего
командира, пусть и прочие роты ведут сюда своих начальников! — кричали поселяне 4-й роты.
На вопрос может
отвечать любой из неприятельского взвода, — по собственному желанию или по назначению
командира.
— Семьсот двадцать человек, ваше сиятельство… —
отвечал командир, знакомый с лаконизмом своего бывшего начальника.
— Писано, ваша светлость, —
отвечал Попов, — к полковому
командиру, чтобы он произвел его в сержанты, имел к нему особенное внимание и об исполнении донес вашей светлости.
Лельку ребята выбрали
командиром одного из «преуспевающих» взводов. В юнгштурмовке защитного цвета, с ременным поясом, с портупеей через плечо, она сидела, положив ногу на ногу. К ней теснились девчата и парни, задавали торопливые вопросы. Она
отвечала с медленным нажимом, стараясь покрепче впечатлеть ответы в мозги. В уголке, за буфетным столиком, одиноко сидел Ведерников и зубрил по книжке, не глядя по сторонам.
Штаб-офицер присоединился к увещаниям полкового
командира; но князь Багратион не
отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум батальонам.
Полковой
командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не
ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха. Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
И полковой
командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и
отвечал...
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным
командирам? На это князь Андрей с улыбкой
отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.