Неточные совпадения
Прямая, честная натура Надежды Васильевны возмущалась этой жалкой
комедией, но выхода из этого
положения не предвиделось.
Лица его
комедий постоянно остаются верны тому
положению, в которое поставлены самодурным бытом.
Из этих коротких и простых соображений не трудно понять, почему тяжесть самодурных отношений в этом «темном царстве» обрушивается всего более на женщин. Мы обещали в прошедшей статье обратить внимание на рабское
положение женщины в русской семье, как оно является в
комедиях Островского. Мы, кажется, достаточно указали на него в настоящей статье; остается нам сказать несколько слов о его причинах и указать при этом на одну
комедию, о которой до сих пор мы не говорили ни слова, — на «Бедную невесту».
Чтобы видеть проявление безответной, забитой натуры в разных
положениях и обстоятельствах, мы проследим теперь последующие за «Своими людьми»
комедии Островского из купеческого быта, начавши с
комедии «Не в свои сани не садись».
Так вот каково
положение и развитие двух главных лиц
комедии «Не в свои сани не садись».
Часто сами персонажи
комедии не имеют ясного или вовсе никакого сознания о смысле своего
положения и своей борьбы; но зато борьба весьма отчетливо и сознательно совершается в душе зрителя, который невольно возмущается против
положения, порождающего такие факты.
Это особенно можно отнести к грибоедовской
комедии. В ней местный колорит слишком ярок и обозначение самых характеров так строго очерчено и обставлено такой реальностью деталей, что общечеловеческие черты едва выделяются из-под общественных
положений, рангов, костюмов и т. п.
Чацкий рвется к «свободной жизни», «к занятиям» наукой и искусством и требует «службы делу, а не лицам» и т.д. На чьей стороне победа?
Комедия дает Чацкому только «мильон терзаний » и оставляет, по-видимому, в том же
положении Фамусова и его братию, в каком они были, ничего не говоря о последствиях борьбы.
Комедия очень ловко оканчивается словами Ладова, которому ясно доказали, что Вельский мошенник, что он всех обманывал, обыграл наверное своего приятеля и хотел отбить у него невесту: «Эх, милый! все так… да малый-то он добрый!..» Вообще во всей пиесе много жизни и веселости — веселости, которую не может заметить никакое остроумие, никакое комическое
положение действующих лиц.
Кроме Любского, затеявшего у себя благородный спектакль, изображенного и выдержанного в совершенстве, кроме Волгина, грубого добряка, попадающего нечаянно в закулисный омут, вовсе ему чуждый и неизвестный, Волгина, который, по моему мнению, своим
положением забавнее всех других лиц, — в этой
комедии есть характер, задуманный весьма счастливо и выполненный прекрасно: это Посошков, человек умный, страстный любитель театра, сочинитель и актер, чувствующий, понимающий искусство, и только потому смешной и даже глупый, что ничего кроме искусства не видит и не понимает.
Комедия вполне стоила такого успеха — не по мысли, которая не имела большой значительности и тогда, теперь же и совсем ее теряет (кто в 1852 году станет серьезно заниматься благородными спектаклями?.. а тогда занимались ими серьезно), — но потому, что вся пиеса исполнена такой неистощимой веселости, живости, естественности, до того проникнута комизмом характеров,
положений и речей, написана такими прекрасными стихами, что собственно в этих отношениях не имеет себе равной.
Ходил к нему разный"сбродный"народ: молодые люди из
Комедии или без всякого еще
положения, девицы неизвестно какой профессии, в том числе и с замашками недорогих куртизанок.
Драмы этого времени, составлявшиеся во всех этих странах преимущественно по древним греческим образцам из поэм, легенд, жизнеописаний, естественно отражали на себе характеры национальностей: в Италии преимущественно выработалась
комедия с смешными
положениями и лицами.
Это частичное, если можно так выразиться, открытие глаз несчастной женщины на ее
положение было совершено князем Облонским месяца через два после приезда их за границу и уже тогда, когда он оказался, что называется, припертым к стене, когда продолжение
комедии с Иреной, начатой им в тени вековых деревьев Облонского леса, стало положительно невозможным.