Неточные совпадения
Она любит соблазнительные анекдоты и сама говорит иногда неприличные вещи, когда
дочери нет в
комнате.
Не явилась тоже и одна тонная дама с своею «перезрелою девой»,
дочерью, которые хотя и проживали всего только недели с две в нумерах у Амалии Ивановны, но несколько уже раз жаловались на шум и крик, подымавшийся из
комнаты Мармеладовых, особенно когда покойник возвращался пьяный домой, о чем, конечно, стало уже известно Катерине Ивановне, через Амалию же Ивановну, когда та, бранясь с Катериной Ивановной и грозясь прогнать всю семью, кричала во все горло, что они беспокоят «благородных жильцов, которых ноги не стоят».
Затем села в тревожном ожидании возвращения Разумихина и робко стала следить за
дочерью, которая, скрестив руки, и тоже в ожидании, стала ходить взад и вперед по
комнате, раздумывая про себя.
Я убедил ее (и вменяю себе это в честь), что мать оставить нельзя так, одну с трупом
дочери, и что хоть до завтра пусть бы она ее перевела в свою
комнату.
— Что с тобой, Верочка? — спрашивала Марья Степановна, когда
дочь вошла в
комнату, раскрасневшаяся, как пион.
Марья Степановна решилась переговорить с
дочерью и выведать от нее, не было ли у них чего. Раз она заметила, что они о чем-то так долго разговаривали; Марья Степановна нарочно убралась в свою
комнату и сказала, что у нее голова болит: она не хотела мешать «божьему делу», как она называла брак. Но когда она заговорила с
дочерью о Привалове, та только засмеялась, странно так засмеялась.
Отдельная
комната для старшей
дочери была самым обидным новшеством для Марьи Степановны и, как бельмо, всегда мозолила ей глаза. Она никогда не заглядывала сюда, как и на половину мужа. У Верочки не было своей
комнаты, да она и не нуждалась в ней, околачиваясь по всему дому.
Полозов, в удовольствии от этого, сидел за столом в гостиной и пересматривал денежные бумаги, отчасти слушал и разговор
дочери с Бьюмонтом, когда они проходили через гостиную: они ходили вдоль через все четыре
комнаты квартиры, бывшие на улицу.
Мы вошли в рабочие
комнаты, и девушки, занимавшиеся в них, тоже показались мне одеты как
дочери, сестры, молодые жены этих чиновников: на одних были шелковые платья, из простеньких шелковых материй, на других барежевые, кисейные.
Правда, не вечно же вертелись у него перед глазами
дочь с предполагаемым женихом; чаще, чем в одной
комнате с ним, они сидели или ходили в другой
комнате или других
комнатах; но от этого не было никакой разницы в их разговорах.
Когда Марья Алексевна, услышав, что
дочь отправляется по дороге к Невскому, сказала, что идет вместе с нею, Верочка вернулась в свою
комнату и взяла письмо: ей показалось, что лучше, честнее будет, если она сама в лицо скажет матери — ведь драться на улице мать не станет же? только надобно, когда будешь говорить, несколько подальше от нее остановиться, поскорее садиться на извозчика и ехать, чтоб она не успела схватить за рукав.
Словом, Сторешников с каждым днем все тверже думал жениться, и через неделю, когда Марья Алексевна, в воскресенье, вернувшись от поздней обедни, сидела и обдумывала, как ловить его, он сам явился с предложением. Верочка не выходила из своей
комнаты, он мог говорить только с Марьею Алексевною. Марья Алексевна, конечно, сказала, что она с своей стороны считает себе за большую честь, но, как любящая мать, должна узнать мнение
дочери и просит пожаловать за ответом завтра поутру.
Когда Марья Алексевна опомнилась у ворот Пажеского корпуса, постигла, что
дочь действительно исчезла, вышла замуж и ушла от нее, этот факт явился ее сознанию в форме следующего мысленного восклицания: «обокрала!» И всю дорогу она продолжала восклицать мысленно, а иногда и вслух: «обокрала!» Поэтому, задержавшись лишь на несколько минут сообщением скорби своей Феде и Матрене по человеческой слабости, — всякий человек увлекается выражением чувств до того, что забывает в порыве души житейские интересы минуты, — Марья Алексевна пробежала в
комнату Верочки, бросилась в ящики туалета, в гардероб, окинула все торопливым взглядом, — нет, кажется, все цело! — и потом принялась поверять это успокоительное впечатление подробным пересмотром.
— Три года тому назад, однажды, в зимний вечер, когда смотритель разлиневывал новую книгу, а
дочь его за перегородкой шила себе платье, тройка подъехала, и проезжий в черкесской шапке, в военной шинели, окутанный шалью, вошел в
комнату, требуя лошадей.
— Позвольте-с, расскажу все по порядку. Вот пришли мы к самому обеду.
Комната полна была народу. Были колбинские, захарьевские, приказчица с
дочерьми, хлупинские…
Помню только, как изредка по воскресеньям к нам приезжали из пансиона две
дочери Б. Меньшая, лет шестнадцати, была поразительной красоты. Я терялся, когда она входила в
комнату, не смел никогда обращаться к ней с речью, а украдкой смотрел в ее прекрасные темные глаза, на ее темные кудри. Никогда никому не заикался я об этом, и первое дыхание любви прошло, не сведанное никем, ни даже ею.
Барышни, показавши таланты, начинают попарно ходить взад и вперед по анфиладе
комнат, перешептываясь с офицерами; маменьки, похваставшись
дочерьми, снова присаживаются поближе к закуске; даже между детьми оживления не видать.
Но положение поистине делалось страшным, когда у матери начинался пьяный запой. Дом наполнялся бессмысленным гвалтом, проникавшим во все углы; обезумевшая мать врывалась в
комнату больной
дочери и бросала в упор один и тот же страшный вопрос...
Между матерью и
дочерью сразу пробежала черная кошка. Приехавши домой, сестрица прямо скрылась в свою
комнату, наскоро разделась и, не простившись с матушкой, легла в постель, положив под подушку перчатку с правой руки, к которой «он» прикасался.
Матушка бледнеет, но перемогает себя. Того гляди, гости нагрянут — и она боится, что дочка назло ей уйдет в свою
комнату. Хотя она и сама не чужда «светских разговоров», но все-таки
дочь и по-французски умеет, и манерцы у нее настоящие — хоть перед кем угодно не ударит лицом в грязь.
Когда запой кончился, старуха, по обыкновению, вымылась в бане, потом зашла к
дочери и, увидев ее опустелую
комнату, поняла.
В невыразимом волнении она встает с постели, направляется к двери соседней
комнаты, где спит ее
дочь, и прикладывает ухо к замку. Но за дверью никакого движенья не слышно. Наконец матушка приходит в себя и начинает креститься.
А дальше
комната, откуда слышатся звуки арфы, — это
дочь хозяина играет для собравшихся подруг…
В это время он женился на
дочери содержателя меблированных
комнат, с которой он познакомился у своей сестры, а сестра жила с его отцом в доме, купленном для нее на Тверском бульваре.
Старуха сама оживала при этих рассказах. Весь день она сонно щипала перья, которых нащипывала целые горы… Но тут, в вечерний час, в полутемной
комнате, она входила в роли, говорила басом от лица разбойника и плачущим речитативом от лица матери. Когда же
дочь в последний раз прощалась с матерью, то голос старухи жалобно дрожал и замирал, точно в самом деле слышался из-за глухо запертой двери…
В
комнате водворилось неловкое, тягостное молчание. Жена капитана смотрела на него испуганным взглядом.
Дочери сидели, потупясь и ожидая грозы. Капитан тоже встал, хлопнул дверью, и через минуту со двора донесся его звонкий голос: он неистово ругал первого попавшего на глаза работника.
Галактион поднялся бледный, страшный, что-то хотел ответить, но только махнул рукой и, не простившись, пошел к двери. Устенька стояла посреди
комнаты. Она задыхалась от волнения и боялась расплакаться. В этот момент в гостиную вошел Тарас Семеныч. Он посмотрел на сконфуженного гостя и на
дочь и не знал, что подумать.
Были еще две маленьких
комнаты, в одной из которых стояла кровать хозяина и несгораемый шкаф, а в другой жила
дочь Устинька с старухой нянькой.
Любовь Андреевна. Минут через десять давайте уже в экипажи садиться… (Окидывает взглядом
комнату.) Прощай, милый дом, старый дедушка. Пройдет зима, настанет весна, а там тебя уже не будет, тебя сломают. Сколько видели эти стены! (Целует горячо
дочь.) Сокровище мое, ты сияешь, твои глазки играют, как два алмаза. Ты довольна? Очень?
Митя способен к жертвам: он сам терпит нужду, чтобы только помогать своей матери; он сносит все грубости Гордея Карпыча и не хочет отходить от него, из любви к его
дочери; он, несмотря на гнев хозяина, пригревает в своей
комнате Любима Торцова и дает ему даже денег на похмелье.
Он упал наконец в самом деле без чувств. Его унесли в кабинет князя, и Лебедев, совсем отрезвившийся, послал немедленно за доктором, а сам вместе с
дочерью, сыном, Бурдовским и генералом остался у постели больного. Когда вынесли бесчувственного Ипполита, Келлер стал среди
комнаты и провозгласил во всеуслышание, разделяя и отчеканивая каждое слово, в решительном вдохновении...
У нас такая общая
комната есть, — обратилась она к князю, уводя его, — попросту, моя маленькая гостиная, где мы, когда одни сидим, собираемся, и каждая своим делом занимается: Александра, вот эта, моя старшая
дочь, на фортепиано играет, или читает, или шьет...
Поверьте, — продолжала она, тихонько поднимаясь с полу и садясь на самый край кресла, — я часто думала о смерти, и я бы нашла в себе довольно мужества, чтобы лишить себя жизни — ах, жизнь теперь для меня несносное бремя! — но мысль о моей
дочери, о моей Адочке меня останавливала; она здесь, она спит в соседней
комнате, бедный ребенок!
— Не могу я жить без этой Нюрочки, — шептала старушка, закрывая лицо руками. — Точно вот она моя
дочь. Даже вздрогну, как она войдет в
комнату, и все ее жду.
Она помещалась в узеньком, но довольно глубоком погребке, какие московское купечество весьма часто устраивает в отдаленных
комнатах своих домов для хранения вин, мариновки, варенья и прочих вещей, до которых не положено касаться наемной руке, а за которыми ходит сама хозяйка, или ее
дочь, или свояченица, или падчерица.
Я сумасшедшую три года навещал, когда она в темной
комнате безвыходно сидела; я ополоумевшую мать учил выговорить хоть одно слово, кроме «
дочь моя!» да «
дочь моя!» Я всю эту драму просмотрел, — так уж это вышло тогда.
В этот сад выходили два окна залы (два другие окна этой
комнаты выходили на берег речки, за которою кончался город и начинался бесконечный заливной луг), да в этот же сад смотрели окна маленькой гостиной с стеклянною дверью и угловой
комнаты, бывшей некогда спальнею смотрительши, а нынче будуаром, кабинетом и спальнею ее
дочери.
Этим временем в гостиную из задних
комнат вошли три девушки. Одна из них была Рогнеда Романовна, другая —
дочь маркизы, а третья — Лиза.
— Вот твой колыбельный уголочек, Женичка, — сказал Гловацкий, введя
дочь в эту
комнату. — Здесь стояла твоя колыбелька, а материна кровать вот тут, где и теперь стоит. Я ничего не трогал после покойницы, все думал: приедет Женя, тогда как сама хочет, — захочет, пусть изменяет по своему вкусу, а не захочет, пусть оставит все по-материному.
Дом был весь занят, — съехались все тетушки с своими мужьями; в
комнате Татьяны Степановны жила Ерлыкина с двумя
дочерьми; Иван Петрович Каратаев и Ерлыкин спали где-то в столярной, а остальные три тетушки помещались в
комнате бабушки, рядом с горницей больного дедушки.
После ужина их отвели в гостиницу и каждому хотели было дать по отдельной
комнате; но богомольцы наши разместились так, что Захаревский с
дочерью заняли маленькое отделение, а Живин и Вихров легли в одной
комнате.
И точно, в соседней
комнате послышалась визгливая рулада, производимая не столько приятным, сколько усердным голосом третьей
дочери, Клеопатры, которая, по всем вероятиям, репетировала арию, долженствовавшую восхитить всех слушателей.
— Ворона, chere amie [милый друг (франц.).], ворона, — отвечал князь и, возвращаясь назад через усадьбу, услал
дочь в
комнаты, а Калиновича провел на конский двор и велел вывести заводского жеребца.
— Тсссс… — прошептала она и указала головою на
комнату, где находилась ее
дочь. — Не говорите этого… громко.
— Вы не имеете права так бесчеловечно располагать счастием вашей
дочери! — воскликнул он и пошел было в соседнюю
комнату.
— Сначала я ее, — продолжала она, — и не рассмотрела хорошенько, когда отдавала им квартиру; но вчера поутру, так, будто гуляя по тротуару, я стала ходить мимо их окон, и вижу: в одной
комнате сидит адмиральша, а в другой
дочь, которая, вероятно, только что встала с постели и стоит недалеко от окна в одной еще рубашечке, совершенно распущенной, — и что это за красота у ней личико и турнюр весь — чудо что такое!
В то утро, которое я буду теперь описывать, в хаотическом доме было несколько потише, потому что старуха, как и заранее предполагала, уехала с двумя младшими
дочерьми на панихиду по муже, а Людмила, сказавшись больной, сидела в своей
комнате с Ченцовым: он прямо от дяди проехал к Рыжовым. Дверь в
комнату была несколько притворена. Но прибыл Антип Ильич и вошел в совершенно пустую переднюю. Он кашлянул раз, два; наконец к нему выглянула одна из горничных.
— По городу ходят слухи, — продолжал Сергей Степаныч, — что родная
дочь Василия Михайлыча Попова явилась к шефу жандармов и объявила, что отец заставляет ее ходить на их там дачах на собрания к Екатерине Филипповне, и когда она не хотела этого делать, он бил ее за то, запирал в
комнате и не кормил.
Но последнее время записка эта исчезла по той причине, что вышесказанные три
комнаты наняла приехавшая в Москву с
дочерью адмиральша, видимо, выбиравшая уединенный переулок для своего местопребывания и желавшая непременно нанять квартиру у одинокой женщины и пожилой, за каковую она и приняла владетельницу дома; но Миропа Дмитриевна Зудченко вовсе не считала себя пожилою дамою и всем своим знакомым доказывала, что у женщины никогда не надобно спрашивать, сколько ей лет, а должно смотреть, какою она кажется на вид; на вид же Миропа Дмитриевна, по ее мнению, казалась никак не старее тридцати пяти лет, потому что если у нее и появлялись седые волосы, то она немедля их выщипывала; три — четыре выпавшие зуба были заменены вставленными; цвет ее лица постоянно освежался разными притираньями; при этом Миропа Дмитриевна была стройна; глаза имела хоть и небольшие, но черненькие и светящиеся, нос тонкий; рот, правда, довольно широкий, провалистый, но не без приятности; словом, всей своей физиономией она напоминала несколько мышь, способную всюду пробежать и все вынюхать, что подтверждалось даже прозвищем, которым называли Миропу Дмитриевну соседние лавочники: дама обделистая.
Дьякон обиделся и подумал: «Ох, не надо бы мне, кажется, с ним якшаться!» Но как они сейчас вслед за этим отправились по домам, то и он не отбился от компании. Семейство почтмейстера, дьякон, Варнава, Термосесов и Бизюкина шли вместе. Они завели домой почтмейстершу с
дочерьми, и здесь, у самого порога
комнаты, Ахилла слышал, как почтмейстерша сказала Термосесову...