Неточные совпадения
Напевая, Алина ушла, а Клим встал и открыл дверь на террасу, волна свежести и солнечного
света хлынула в
комнату.
Мягкий, но иронический тон Туробоева воскресил в нем не однажды испытанное чувство острой неприязни к этому человеку с эспаньолкой, каких никто не носит. Самгин понимал, что не в силах спорить с ним, но хотел оставить последнее слово за собою. Глядя в окно, он сказал...
Над дальними камышами, почти еще не светя, подымалась во мгле задумчивая красная луна, а небольшая
комната, освещенная
мягким светом лампы, вся звенела мечтательной, красивой тоской украинской песни.
Абрамовна вышла из его
комнаты с белым салатником, в котором растаял весь лед, приготовленный для компрессов. Возвращаясь с новым льдом через гостиную, она подошла к столу и задула догоравшую свечу.
Свет был здесь не нужен. Он только мог мешать крепкому сну Ольги Сергеевны и Софи, приютившихся в теплых уголках
мягкого плюшевого дивана.
Солнце, склоняясь к крышам соседних флигелей за садом, освещало группу играющих детей, освещало их радостные, веселые, раскрасневшиеся лица, играло на разбросанных повсюду пестрых игрушках, скользило по
мягкому ковру, наполняло всю
комнату мягким, теплым
светом. Все, казалось, здесь радовалось и ликовало.
В 1800-х годах, в те времена, когда не было еще ни железных, ни шоссейных дорог, ни газового, ни стеаринового
света, ни пружинных низких диванов, ни мебели без лаку, ни разочарованных юношей со стеклышками, ни либеральных философов-женщин, ни милых дам-камелий, которых так много развелось в наше время, — в те наивные времена, когда из Москвы, выезжая в Петербург в повозке или карете, брали с собой целую кухню домашнего приготовления, ехали восемь суток по
мягкой, пыльной или грязной дороге и верили в пожарские котлеты, в валдайские колокольчики и бублики, — когда в длинные осенние вечера нагорали сальные свечи, освещая семейные кружки из двадцати и тридцати человек, на балах в канделябры вставлялись восковые и спермацетовые свечи, когда мебель ставили симметрично, когда наши отцы были еще молоды не одним отсутствием морщин и седых волос, а стрелялись за женщин и из другого угла
комнаты бросались поднимать нечаянно и не нечаянно уроненные платочки, наши матери носили коротенькие талии и огромные рукава и решали семейные дела выниманием билетиков, когда прелестные дамы-камелии прятались от дневного
света, — в наивные времена масонских лож, мартинистов, тугендбунда, во времена Милорадовичей, Давыдовых, Пушкиных, — в губернском городе К. был съезд помещиков, и кончались дворянские выборы.
О, какая это была минута! я уткнулся лицом в спинку
мягкого кресла и плакал впервые слезами неведомого мне до сей поры счастья, и это довело меня до такого возбуждения, что мне казалось, будто
комната наполняется удивительным тихим
светом, и
свет этот плывет сюда прямо со звезд, пролетает в окно, у которого поют две пожилые женщины, и затем озаряет внутри меня мое сердце, а в то же время все мы — и голодные мужики и вся земля — несемся куда-то навстречу мирам…
Мягкий таинственный полусвет, лившийся из окон, наполнял
комнату. Серебристый узкий снопик лунного
света захватил часть стены и уперся в углу. Кругом царила мертвая тишина. Только маленькие ящерки тихо шуршали, разгуливая по потолку.
Здесь было так хорошо, тепло, уютно; темно-пунцовый
свет раскаленных угольев нерешительно и томно сливался на средине
комнаты с серым
светом сумерек, и в этом слиянии как бы на самой черте его колебалась тонущая в
мягких подушках дивана Глафира.
Рубиновый отсвет пропал.
Мягкий сноп
света залил
комнату.
Алексей Андреевич, освоившись с полумраком
комнаты, различил теперь вполне черты лица своей домоправительницы. Ему показалось, что она на самом деле похудела, хотя это не уменьшало ее красоты, а
мягкий свет лампад, полуосвещая ее лицо с горевшим лихорадочным огнем, устремленными на графа глазами, придавал этой красоте нечто фантастическое, одеяло было наполовину откинуто и высокая грудь колыхалась под тонкою тканью рубашки.
Позднее ноябрьское утро слабо пробивалось сквозь палевые занавески двух окон, борясь незаметно с голубоватым
светом фонарика-ночника, дававшего
мягкое, как бы лунное освещение с потолка
комнаты. В этой
комнате царил полнейший беспорядок.
Тогда поднялся он и вышел в соседнюю
комнату, где было уже светлее, так как только на одной стороне ставни были закрыты, а на другой уже пробивался в окна
мягкий, розовый, спокойный
свет.
Это была очень большая и высокая квадратная
комната без окон;
мягкий свет проникал в нее через потолок, сквозь фиолетовую слюду, отчего все вещи казались обвитыми как будто эфирною дымкой.