Неточные совпадения
А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха, кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном
конце, мы не способны более к великим жертвам ни для блага
человечества, ни даже для собственного счастия, потому, что знаем его невозможность и равнодушно переходим от сомнения к сомнению, как наши предки бросались от одного заблуждения к другому, не имея, как они, ни надежды, ни даже того неопределенного, хотя и истинного наслаждения, которое встречает душа во всякой борьбе с людьми или с судьбою…
У них не
человечество, развившись историческим, живым путем до
конца, само собою обратится, наконец, в нормальное общество, а, напротив, социальная система, выйдя из какой-нибудь математической головы, тотчас же и устроит все
человечество и в один миг сделает его праведным и безгрешным, раньше всякого живого процесса, без всякого исторического и живого пути!
— Нет, почему же — чепуха? Весьма искусно сделано, — как аллегория для поучения детей старшего возраста. Слепые — современное
человечество, поводыря, в зависимости от желания, можно понять как разум или как веру. А впрочем, я не дочитал эту штуку до
конца.
И задача в том, чтобы
конец Европы и перелом истории были пережиты
человечеством в духовном углублении и с религиозным светом.
Что-то надломилось в органической жизни
человечества, и началось что-то новое, все еще не до
конца осознанное и опознанное.
И та война, которая началась в
конце июля 1914 года, есть лишь материальный знак совершающейся в глубине духовной войны и тяжелого духовного недуга
человечества.
А которые в Бога не веруют, ну те о социализме и об анархизме заговорят, о переделке всего
человечества по новому штату, так ведь это один же черт выйдет, все те же вопросы, только с другого
конца.
Но если христианское
человечество соединится для общего братского дела победы над смертью и всеобщего воскресения, то оно может избежать фатального
конца мира, явления антихриста, страшного суда и ада.
В сознании своем социалисты утверждают, что прогресс будет бесконечным; но в стихии своей утверждают
конец, социалистический
конец истории, исход, спасение
человечества от всех бед и зол, обоготворение
человечества.
Земной дух
человечества, пошедшего по пути змия, загипнотизировал человека заманчивой идеей прогресса и грядущего в
конце прогресса земного рая, и так обольщен был человек, что не заметил безумия своего служения прогрессу и своего подчинения счастливцам грядущего рая.
Началась эпоха самоутверждения безбожного
человечества, тяжелый опыт, который должен был быть изжит до
конца, прежде чем
человечество могло вступить на путь богочеловеческий, прежде чем была религиозно сознана истинная антропология, не бесчеловечная антропология исторического христианства, не безбожная антропология гуманизма, а антропология богочеловеческая.
Процесс истории не есть прогрессирующее возвращение
человечества к Богу по прямой линии, которое должно закончиться совершенством этого мира: процесс истории двойствен; он есть подготовление к
концу, в котором должно быть восстановлено творение в своей идее, в своем смысле, освобождено и очищено
человечество и мир для последнего выбора между добром и злом.
Только в свете религиозного сознания видна двойственность исторических судеб
человечества, видно грядущее в мире разделение на конечное добро и конечное зло, виден трагический и трансцендентный
конец истории, а не благополучный и имманентный.
История
человечества на земле есть трагедия бытия в нескольких актах; она имеет начало и
конец, имеет неповторимые моменты внутреннего развивающегося действия; в ней каждое явление и действие имеет единственную ценность.
Должен до
конца совершиться нейтральный прогресс очеловечения
человечества, исхода из природно-звериного состояния, элементарного освобождения человеческих сил, первоначальной постановки человеческой личности на ноги.
Всякий верующий в прогресс ждет, что прогресс приведет к хорошему, благому
концу, что восторжествует царство счастливого, свободного, сильного, божественного
человечества, и вдохновляется этим грядущим земным совершенством.
Но, чтобы вступить окончательно на путь богочеловеческий,
человечество, по-видимому, должно пройти до
конца соблазн отвлеченного гуманизма, попробовать на вершине исторического процесса, в поздний час истории устроиться самостоятельно на земле, стать на ноги, отвергнув все источники своего бытия.
Но друг
человечества с шатостию нравственных оснований есть людоед
человечества, не говоря о его тщеславии; ибо оскорбите тщеславие которого-нибудь из сих бесчисленных друзей
человечества, и он тотчас же готов зажечь мир с четырех
концов из мелкого мщения, — впрочем, так же точно, как и всякий из нас, говоря по справедливости, как и я, гнуснейший из всех, ибо я-то, может быть, первый и дров принесу, а сам прочь убегу.
С
конца прошлого столетия едва ли не всякий шаг вперед
человечества не только не поощрялся, но всегда задерживался правительством.
Мы, все христианские народы, живущие одной духовной жизнью, так что всякая добрая, плодотворная мысль, возникающая на одном
конце мира, тотчас же сообщаясь всему христианскому
человечеству, вызывает одинаковые чувства радости и гордости независимо от национальности; мы, любящие не только мыслителей, благодетелей, поэтов, ученых чужих народов; мы, гордящиеся подвигом Дамиана, как своим собственным; мы, просто любящие людей чужих национальностей: французов, немцев, американцев, англичан; мы, не только уважающие их качества, но радующиеся, когда встречаемся с ними, радостно улыбающиеся им, не могущие не только считать подвигом войну с этими людьми, но не могущие без ужаса подумать о том, чтобы между этими людьми и нами могло возникнуть такое разногласие, которое должно бы было быть разрешено взаимным убийством, — мы все призваны к участию в убийстве, которое неизбежно, не нынче, так завтра должно совершиться.
Эта проповедь любви ради любви, как искусства для искусства, если бы могла иметь силу, в
конце концов привела бы
человечество к полному вымиранию, и таким образом совершилось бы грандиознейшее из злодейств, какие когда-либо бывали на земле.
Доктора и добрые родственники в
конце концов сделают то, что
человечество отупеет, посредственность будет считаться гением и цивилизация погибнет.
— Да, конечно. Вас, людей, ожидает великая, блестящая будущность. И чем больше на земле таких, как ты, тем скорее осуществится это будущее. Без вас, служителей высшему началу, живущих сознательно и свободно,
человечество было бы ничтожно; развиваясь естественным порядком, оно долго бы еще ждало
конца своей земной истории. Вы же на несколько тысяч лет раньше введете его в царство вечной правды — и в этом ваша высокая заслуга. Вы воплощаете собой благословение божие, которое почило на людях.
— Конечно. Мы высшие существа, и если бы в самом деле мы сознали всю силу человеческого гения и жили бы только для высших целей, то в
конце концов мы стали бы как боги. Но этого никогда не будет, —
человечество выродится, и от гения не останется и следа.
В Евангелии говорится, что о
конце мира не знает никто, кроме Отца Небесного (ни даже Сын, как причастный
человечеству).
От нее остается только угрожающая перспектива насильственно чудесного воскресения мертвых в
конце этого века, которое ожидает
человечество в случае неисполнения им «общего дела».
Хилиазм есть древнее упование
человечества, что в
конце мирового процесса будет явлено Царство Божье, правда Божья осуществлена, будет царство святых, т. е. в каком-то смысле рай будет еще в пределах нашего времени.
Гипотетически Н. Федоров прав, что человек и мир перешли бы в вечную жизнь без катастрофы
конца и страшного суда, если бы
человечество объединилось братски для общего дела осуществления христианской правды и для воскрешения всех умерших.
Для меня как пылкого тогда позитивиста было особенно дорого то, что эта писательница, прежде чем составить себе имя романистки, так сама себя развила в философском смысле и сделалась последовательницей учения Огюста Конта. Но я знал уже, когда ехал в Лондон с письмом к Льюису, что Джордж Элиот — позитивистка из так называемых"верующих", то есть последовательница"Религии
человечества", установленной Контом под
конец его жизни.
«Я приближаюсь к
концу пятьдесят восьмого года моей жизни и, размышляя о бесчисленных несправедливостях, сокрушающих
человечество, чувствую себя менее, чем прежде, обиженным несправедливостями. Мне кажется даже, что никогда в жизни не пользовался я таким духовным спокойствием и здоровием, как ныне».
В
конце 40-х годов у русского помещика Петрашевского собирался на дому кружок, который обсуждал социальные вопросы, план нового и лучшего устроения
человечества.
Если люди объединяются для «общего дела» воскрешения, для реального осуществления христианской правды в жизни, если в братском союзе будут бороться против стихийных, иррациональных, смертоносных природных сил, то не будет царства антихриста,
конца мира и страшного суда, то
человечество непосредственно перейдет в вечную жизнь.
А которые в Бога не веруют, ну те о социализме и об анархизме заговорят, о переделке всего
человечества по новому штату, так это один же черт выйдет, все те же вопросы, только с другого
конца».
Два военных врача (один из них еврей) работали неутомимо в линии огня, перевязывая раненых, и когда наши войска стали отходить, доблестные истинные «друзья
человечества», несмотря ни на какие убеждения, не оставили свою опасную работу, пока не довели её до
конца.
Русским мальчикам (излюбленное выражение Достоевского), поглощенным решением конечных мировых вопросов, или о Боге и бессмертии, или об устроении
человечества по новому штату, атеистам, социалистам и анархистам, культура представляется помехой в их стремительном движении к
концу.
И для будущего
человечества я не хочу погибать, не имею на это ни малейшего желания! Если вчерашний человек страдал для меня, а я должен страдать для завтрашнего, а завтрашний будет страдать для послезавтрашнего, то где же
конец, где смысл в этой бессмыслице? Нет, довольно этого обмана. Сам хочу жить и пользоваться всеми благами жизни, а не навозить собою землю для какого-то будущего джентльмена-белоручки… ненавижу его со всем его блаженством! Не нужно мне этого барина.