Неточные совпадения
В летописных страницах изображено подробно, как
бежали польские гарнизоны из освобождаемых городов; как были перевешаны бессовестные арендаторы-жиды; как слаб был коронный гетьман Николай Потоцкий с многочисленною своею армиею против этой непреодолимой силы; как, разбитый, преследуемый, перетопил он в небольшой речке лучшую часть своего войска; как облегли его в небольшом местечке Полонном грозные козацкие полки и как, приведенный в крайность, польский гетьман клятвенно обещал полное удовлетворение во всем со стороны
короля и государственных чинов и возвращение всех прежних прав и преимуществ.
И те и другие считали его гордецом; и те и другие его уважали за его отличные, аристократические манеры, за слухи о его победах; за то, что он прекрасно одевался и всегда останавливался в лучшем номере лучшей гостиницы; за то, что он вообще хорошо обедал, а однажды даже пообедал с Веллингтоном [Веллингтон Артур Уэлсли (1769–1852) — английский полководец и государственный деятель; в 1815 году при содействии прусской армии одержал победу над Наполеоном при Ватерлоо.] у Людовика-Филиппа; [Людовик-Филипп, Луи-Филипп — французский
король (1830–1848); февральская революция 1848 года заставила Людовика-Филиппа отречься от престола и
бежать в Англию, где он и умер.] за то, что он всюду возил с собою настоящий серебряный несессер и походную ванну; за то, что от него пахло какими-то необыкновенными, удивительно «благородными» духами; за то, что он мастерски играл в вист и всегда проигрывал; наконец, его уважали также за его безукоризненную честность.
Но где же первый, званый гость?
Где первый, грозный наш учитель,
Чью долговременную злость
Смирил полтавский победитель?
И где ж Мазепа? где злодей?
Куда
бежал Иуда в страхе?
Зачем
король не меж гостей?
Зачем изменник не на плахе?
Верхом, в глуши степей нагих,
Король и гетман мчатся оба.
Бегут. Судьба связала их.
Опасность близкая и злоба
Даруют силу
королю.
Он рану тяжкую свою
Забыл. Поникнув головою,
Он скачет, русскими гоним,
И слуги верные толпою
Чуть могут следовать за ним.
Во Франции произошел крупный переворот: Луи-Филипп [Луи-Филипп (1773—1850) — французский
король (1830—1848).]
бежал, Тюильри [Тюильри — королевский дворец в Париже, построенный в XVI веке.] был захвачен, и объявлена была республика; главным правителем назначен был Ламартин [Ламартин Альфонс (1790—1869) — знаменитый французский поэт и политический деятель.]; вопрос рабочих выступил на первый план.
Честь имею кланяться.
Бегу догонять
короля.
Мольер. Ах, сердце человеческое! Ах, куманек мой, ах,
король!
Король ошибся: ты актер первого ранга, а в сыщики ты не годишься — у тебя сердце неподходящее. Об одном я сожалею — что играть мне с тобой не придется долго. Спустили на меня, мой сын, одноглазую собаку — мушкетера. Лишил меня
король покровительства, и, стало быть, зарежут меня.
Бежать придется.
Пустошный человек взял задаток и
побежал, наказав семейству рано пообедать и за час перед тем, как ударят к вечерне в первый колокол, взять каждому с собой по новому ручному полотенцу и идти за город, на указанное место «в бедный обоз», и там ожидать его. Оттуда немедленно же должен был начинаться поход, которого, по уверениям антрепренера, не могли остановить никакие принцы, ни
короли.
Тогда-то свершилось «падение Керженца». Семьдесят семь скитов было разорено рассыльщиками. Голова Александра дьякона скатилась под топором палача в Нижнем Новгороде, несколько старцев сожжено на кострах возле села Пафнутова. И сорок тысяч старообрядцев, не считая женщин,
бежало из Керженских лесов за литовский рубеж в подданство
короля польского.
«Что там за звуки пред крыльцом,
За гласы пред вратами?..
В высоком тереме моем
Раздайся песнь пред нами!..»
Король сказал, и паж
бежит,
Вернулся паж,
король гласит:
«Скорей впустите старца...
Тогда он уже достиг высшего предела своей мании величия и считал себя не только великим музыкантом, но и величайшим трагическим поэтом. Его творчество дошло до своего зенита — за исключением"Парсиваля" — именно в начале 60-х годов, хотя он тогда еще нуждался и даже должен был
бежать от долгов с своей виллы близ Вены; но его ждала волшебная перемена судьбы: влюбленность баварского
короля и все то, чего он достиг в последнее десятилетие своей жизни.
—
Король скажет, что лифляндцы сражались за него честно до последней возможности… Но Луиза?.. но… твоя невеста? Дай ей, по крайней мере, знать, чтобы она
бежала.
Иван Васильевич стоял в деревне Кольцове, откуда мог видеть Тверь как на ладони. Явился к нему Хабар-Симской за повелением. Он знал, что Михайло Борисович, дрожа за свою безопасность, а более — молодой супруги своей, внучки
короля польского Казимира, собирается в следующую ночь
бежать из городка. Хабар брался захватить их и в этом деле отдавал голову свою порукой.
Обвинены были только трое: Полянский, Ландау и Струсберг, из которых лишь первый понес существенное наказание и пошел в Сибирь; Ландау
бежал, как говорили, в Америку, а железнодорожный
король Беттель Струсберг по приговору суда был выслан заграницу.
Король и чин свой на подоконнике забыл, отстранил чубуком адъютанта да вприпрыжку сам к крыльцу и
побежал.
Впереди всех
бежал император, потом
короли, потом герцоги.
По идее Мака выходило совсем не то: его сатана очень внушительный и практический господин, который убеждает вдохновенного правдолюбца только снизойти с высот его духовного настроения и немножко «броситься вниз», прийти от правды
бега к правде герцогов и
королей, войти с ним в союз… а Христос, вы знаете, этого не сделал.