Неточные совпадения
Давно ли сарказмом
отвечали японцы на совет голландского
короля отворить ворота европейцам? Им приводили в пример китайцев, сказав, что те пускали европейцев только в один порт, и вот что из этого вышло: открытие пяти портов, торговые трактаты, отмена стеснений и т. п. «Этого бы не случилось с китайцами, —
отвечали японцы, — если б они не пускали и в один порт».
Чертопханов, правда, по-русски читал мало, по-французски понимал плохо, до того плохо, что однажды на вопрос гувернера из швейцарцев: «Vous parlez français, monsieur?» [Вы говорите по-французски, сударь? (фр.)]
отвечал: «Же не разумею, — и, подумав немного, прибавил: — па», — но все-таки он помнил, что был на свете Вольтер, преострый сочинитель, и что Фридрих Великий, прусский
король, на военном поприще тоже отличался.
Многое еще рассказывал Морозов про дела государственные, про нападения крымцев на рязанские земли, расспрашивал Серебряного о литовской войне и горько осуждал Курбского за бегство его к
королю. Князь
отвечал подробно на все вопросы и наконец рассказал про схватку свою с опричниками в деревне Медведевке, про ссору с ними в Москве и про встречу с юродивым, не решившись, впрочем, упомянуть о темных словах последнего.
— У
короля жены нет, —
отвечает король.
— Третьего дня на дворе, —
отвечал король. — Вот тот, который обязан тебе жизнью.
— Не думал я, что ты такой ленивец, —
отвечал король, покачав головою. — Но делать нечего, я должен исполнить свое обещание.
Эмилия ничего не
отвечала и, надув губы, вышла из комнаты вслед за мадам Фритче. Спустя минут десять она вернулась одна, без тетки, и когда Кузьма Васильевич снова принялся ее расспрашивать, она посмотрела ему в лоб, сказала, что стыдно быть кавалеру любопытным (при этих словах лицо ее немного изменилось, словно потемнело) и, достав из ломберного стола колоду старых карт, попросила его погадать на ее счастье и на червонного
короля.
— Три пики, —
ответила Евпраксия Васильевна, которая была также сильно взволнована: у нее находились почти все пики, начиная от
короля.
Ликеры, поданные к кофе, и хорошие сигары окончательно утвердили их в этом намерении, и
король даже заговорил что-то в этом роде, обращаясь к капитану, на что капитан любезно
ответил, что «Коршун» в полном распоряжении его величества.
Его величества, однако, не было в числе игравших на бильярде. Какой-то англичанин, вероятно офицер с английского военного фрегата, стоявшего на рейде, на вопрос Володи, нет ли
короля в числе играющих,
отвечал, что он уже сыграл несколько партий и ушел, вероятно, прогуляться среди своих подданных, и советовал Володе идти к большому освещенному, открытому со всех сторон зданию на столбах в конце улицы, на площадке, окруженной деревьями, откуда доносились звуки, напоминающие скрипку.
— Оставьте, Вандергуд! Республика, демократия! Это глупости. Вы сами хорошо знаете, что
король всегда необходим. У вас, в Америке, также будет
король. Как можно без
короля: кто же
ответит за них Богу? Нет, это глупости.
— Известно, какая бывает республика! всем вместе будет править и
король и публика, —
отвечал весело Пенькновский, и так как в это время мы не только дошли до нашей квартиры, но вступили в самые сени, то он снова потребовал мою руку и, прощаясь, сказал...
И
король Дуль-Дуль низко поклонился народу. А народ
отвечал радостным криком...
— Я даю мое честное солдатское слово,
король! —
ответил Иван.
Лир спрашивает: «Кто ты?» На что Кент почему-то
отвечает в шутовском, совсем не свойственном его положению тоне: «Я честный малый и такой же бедный, как
король».
Но дальше бедному
королю приходится выслушивать массу острот и всяких замечаний и
отвечать так же весело, как делают их. Обычай!
— Родными своими я признаю только моих друзей, — с цинизмом
отвечал король прусский.
— Ваше величество, — льстиво
отвечала свита, — под властью такого мудрого, такого прекрасного
короля, как вы, не может быть ни бедных, ни голодных. В вашей стране благодаря вашей мудрости и великодушию всюду роскошь, довольство и радость!
Для довершения картины, среди народа явилось и духовенство. Из-за забора глядел дьячок. Воевода велел его привести и спросил зачем он там стоит. «Смотрю что делается» —
отвечал тот. Он похвалил его за спокойное поведение, советовал также вести себя и впредь, объявил о совершенной веротерпимости при наступающей власти польского
короля и подал дьячку, в знак высокой своей милости, свою воеводскую руку. Тема для донесения жонду и для вариаций европейской журналистики была богатая.
Сбывались предсказания Паткуля: мщение его делами
отвечало на угрозы двух
королей; почти вся Лифляндия принадлежала уже России.
Начиная готовиться к войне, Фридрих-Вильгельм обратился за помощью к другу своему императору Александру, и когда тот,
отвечая ему, «что не только союзник пребудет верен своему союзнику, но и друг явится в числе многочисленной и отличной армии на помощь своему другу»,
король объявил Наполеону войну.