С того времени похвальный вкус к художествам распространился в России; с того времени столицы наши гордятся великолепными зданиями собственных Архитекторов;
красоты живописи и ваяния расцвели в нашем климате, и Россиянин, не выезжав из отечества, может говорить об Искусстве.
Неточные совпадения
— Ты не понимаешь
красоты: что же делать с этим? Другой не понимает музыки, третий
живописи: это неразвитость своего рода…
Лицо богини ее самой лицо, это ее живое лицо, черты которого так далеки от совершенства, прекраснее которого видит она каждый день не одно лицо; это ее лицо, озаренное сиянием любви, прекраснее всех идеалов, завещанных нам скульпторами древности и великими живописцами великого века
живописи, да, это она сама, но озаренная сиянием любви, она, прекраснее которой есть сотни лиц в Петербурге, таком бедном
красотою, она прекраснее Афродиты Луврской, прекраснее доселе известных красавиц.
Окончательный вывод из этих суждений о скульптуре и
живописи: мы видим, что произведения того и другого искусства по многим и существеннейшим элементам (по
красоте очертаний, по абсолютному совершенству исполнения, по выразительности и т. д.) неизмеримо ниже природы и жизни; но, кроме одного маловажного преимущества
живописи, о котором сейчас говорили, решительно не видим, в чем произведения скульптуры или
живописи стояли бы выше природы и действительной жизни.
Краски в
живописи очень скоро линяют и чернеют; картины XVI–XVII века уже давно потеряли свою первобытную
красоту.
— Конечно, он бывает в высшей степени хорош только с одной точки зрения — но что же из этого! и на произведения
живописи надобно смотреть с известного места, для того, чтобы они представлялись нам во всей своей
красоте.
В
живописи не подходят под эти подразделения картины домашней жизни, в которых нет ни одного прекрасного или смешного лица, изображения старика или старухи, не отличающихся особенною старческою
красотою, и т. д.
Мы не забываем и того, что, кроме очертаний, в произведении скульптуры есть еще группировка и выражение; но оба эти элемента
красоты гораздо полнее, нежели в статуе, мы встречаем в картине; потому и анализируем их, говоря о
живописи, к которой переходим.
Итальянская
живопись, развивая византийскую, в высшем моменте своего развития отреклась от византизма и, по-видимому, возвратилась к тому же античному идеалу
красоты; но шаг был совершен огромный; в очах нового идеала светилась иная глубина, иная мысль, нежели в открытых глазах без зрения греческих статуй.
Иные скажут:
Живопись упадка!
Условная, пустая
красота!
Быть может, так; но каждая в ней складка
Мне нравилась, а тонкая черта
Мой юный ум дразнила как загадка:
Казалось мне, лукавые уста,
Назло глазам, исполненным печали,
Свои края чуть-чуть приподымали.
После Пикассо, испытавшего в
живописи космический ветер, нет уже возврата к старой воплощенной
красоте.
С возрастом оказалось, что при телесной
красоте ребенок был осчастливлен замечательными способностями: он прекрасно учился наукам и рано обнаружил дар и страсть к
живописи.