Неточные совпадения
Резко выступающие мышцы из-под сетки жил, растянутой в тонкой, подвижной и гладкой, как атлас,
коже, казались столь же
крепкими, как кость.
Больше и
крепче всех других он был в козацком обозе; двойною
крепкою шиною были обтянуты дебелые колеса его; грузно был он навьючен, укрыт попонами,
крепкими воловьими
кожами и увязан туго засмоленными веревками.
Услышав полковничий приказ, слуги бросились к возам, палашами перерезывали
крепкие веревки, снимали толстые воловьи
кожи и попоны и стаскивали с воза баклаги и бочонки.
Пальцы ее все глубже зарывались в его волосы,
крепче гладили
кожу шеи, щеки.
Показывая редкости свои, старик нежно гладил их сухими ладонями, в дряблой
коже цвета утиных лап; двигался он быстро и гибко, точно ящерица, а
крепкий голосок его звучал все более таинственно. Узор красненьких жилок на скулах, казалось, изменялся, то — густея, то растекаясь к вискам.
Он сел и начал разглаживать на столе измятые письма. Третий листок он прочитал еще раз и, спрятав его между страниц дневника, не спеша начал разрывать письма на мелкие клочки. Бумага была
крепкая, точно
кожа. Хотел разорвать и конверт, но в нем оказался еще листок тоненькой бумаги, видимо, вырванной из какой-то книжки.
Кафры приносили слоновую кость, страусовые перья, звериные
кожи и взамен кроме необходимых полевых орудий, разных ремесленных инструментов, одежд получали, к сожалению, порох и
крепкие напитки. Новые пришельцы приобрели значительные земли и поcвятили себя особой отрасли промышленности — овцеводству. Они облагородили грубую туземную овцу: успех превзошел ожидания, и явилась новая, до тех пор неизвестная статья торговли — шерсть.
Когда она улыбалась, ее темные, как вишни, зрачки расширялись, вспыхивая невыразимо приятным светом, улыбка весело обнажала белые
крепкие зубы, и, несмотря на множество морщин в темной
коже щек, всё лицо казалось молодым и светлым.
Хвостовые перья сверху пестрые, а снизу почти белые; над хвостом, под коричневыми длинными перьями, уже с половины спины лежат ярко-белые перья с небольшими копьеобразными крапинками; на шее, под горлышком, перышки светлы, даже белесоваты; глаза небольшие, темные, шея длиною в три вершка; нос темно-рогового цвета, довольно толстый, загнутый книзу, в два вершка с половиною; крылья очень большие, каждое длиною в две четверти с вершком, если мерить от плечевого сустава до конца последнего пера; хвост коротенький; ноги в четверть длиною, пальцы соразмерные; цвет
кожи на ногах темный, пальцы еще темнее, ногти совсем черные, небольшие и
крепкие.
Время любви прошло, распухшая
кожа на шее косачей опадает, брови прячутся, перья лезут… пора им в глухие,
крепкие места, в лесные овраги; скоро придет время линять, то есть переменять старые перья на новые: время если не болезни, то слабости для всякой птицы.
Эта белая, будто костяная, бляха есть не что иное, как мясистый нарост, покрытый
крепкою, скорлупообразною
кожею.
Он пляшет, как Ванька Цыган, — точно по воздуху летает; потом задорно и ловко пляшет Павел Одинцов, Сорокин; чахоточный Давидов тоже двигает по полу ногами и кашляет от пыли, дыма,
крепкого запаха водки и копченой колбасы, которая всегда пахнет дубленой
кожей.
И руки у всех были дворянские, белые, большие, с
крепкими, как слоновая кость, ногтями; у всех усы так и лоснились, зубы сверкали, а тончайшая
кожа отливала румянцем на щеках, лазурью на подбородке.
Вокруг меня с легкостью пуховых подушек летали мешки риса, тюки изюма,
кож, каракуля, бегали коренастые фигуры, ободряя друг друга воем, свистом,
крепкой руганью.
Несмотря на обидные толки обманутой в ожиданиях родни, ребенок, заимствовав от матери черные глаза и нежную
кожу, видимо, наследовал
крепкие мышцы и длинный рост папенька.
Ноги и тело у него были безупречные, совершенных форм, поэтому он всегда спал стоя, чуть покачиваясь вперед и назад. Иногда он вздрагивал, и тогда
крепкий сон сменялся у него на несколько секунд чуткой дремотой, но недолгие минуты сна были так глубоки, что в течение их отдыхали и освежались все мускулы, нервы и
кожа.
Расширив нежные ноздри, Изумруд долго потянул в себя воздух, услышал чуть заметный, но
крепкий, волнующий запах ее
кожи и коротко заржал.
Полканов наслаждался растительной жизнью, со дня на день откладывая решение приняться за работу. Иногда ему становилось скучно, он укорял себя в бездеятельности, недостатке воли, но всё это не возбуждало у него желания работать, и он объяснял себе свою лень стремлением организма к накоплению энергии. По утрам, просыпаясь после здорового,
крепкого сна, он, с наслажденном потягиваясь, отмечал, как упруги его мускулы, эластична
кожа, как свободно и глубоко дышат лёгкие.
Около двери, прижавшись к стене, стояла Фекла, совершенно нагая. Она дрожала от холода, стучала зубами, и при ярком свете луны казалась очень бледною, красивою и странною. Тени на ней и блеск луны на
коже как-то резко бросались в глаза, и особенно отчетливо обозначались ее темные брови и молодая,
крепкая грудь.
Бурмистров сидит, обняв колена руками, и, закрыв глаза, слушает шум города. Его писаное лицо хмуро, брови сдвинуты, и крылья прямого крупного носа тихонько вздрагивают. Волосы на голове у него рыжеватые, кудрявые, а брови — темные; из-под рыжих душистых усов красиво смотрят полные малиновые губы. Рубаха на груди расстегнута, видна белая
кожа, поросшая золотистою шерстью;
крепкое, стройное и гибкое тело его напоминает какого-то мягкого, ленивого зверя.
Вавило открывал форточку — в камеру вливались
крепкие запахи навоза, дегтя,
кожи и отовсюду из города доносился странный гул, точно кто-то разорил все вороньи гнезда в садах.
Шеметов ловко дернулся и охватил Борисоглебского. Началась борьба. Шеметов, ловкий и стройный, искусно увертывался от попыток Митрыча сломить ему спину. Тела переплелись, напрягшиеся
крепкие мышцы оставляли на
коже красные следы. Митрыч с силою налег на Шеметова, тот увернулся и брякнул Митрыча наземь, но Митрыч уж на земле подмял его под себя.
Солдат был из себя статный да
крепкий, хочь патрет пиши: мускулы на плечах, руках под
кожей чугунными желваками перекатываются, лицо тонкое, будто и не простой солдат, а чуть-чуть офицерских дрожжей прибавлено.
— Ей-богу, ей-богу, — говорит, — ведь они теперь всех струменцией пробуют. Сначала начнут человека в ванной шпарить и
кожу долой стирать, и притом в рот лекарства льют; а которые очень
крепкого сложения и от лекарства не могут умереть, тем последнюю струменцию впустят — и этого уж никто не выдержит.