Неточные совпадения
Она поехала в игрушечную лавку, накупила игрушек и обдумала план действий. Она приедет рано утром, в 8 часов, когда Алексей Александрович еще, верно, не вставал. Она будет иметь в руках деньги, которые даст швейцару и лакею, с тем чтоб они пустили ее, и, не поднимая вуаля, скажет, что она от крестного
отца Сережи приехала поздравить и что ей поручено поставить игрушки у
кровати сына. Она не приготовила только тех слов, которые она скажет сыну. Сколько она ни думала об этом, она ничего не могла придумать.
— Папа, как ты себя чувствуешь? — спрашивала девушка, заходя к
отцу с другой стороны
кровати. — Сергей Александрыч нарочно приехал, чтобы навестить тебя…
— Мы целую бутылку пороху заготовили, он под
кроватью и держал.
Отец увидал. Взорвать, говорит, может. Да и высек его тут же. Хотел в гимназию на меня жаловаться. Теперь со мной его не пускают, теперь со мной никого не пускают. Смурова тоже не пускают, у всех прославился; говорят, что я «отчаянный», — презрительно усмехнулся Коля. — Это все с железной дороги здесь началось.
Ася зарыдала и упала лицом на
кровать… Полчаса спустя мой
отец скончался.
С этих пор патриотическое возбуждение и демонстрации разлились широким потоком. В городе с барабанным боем было объявлено военное положение. В один день наш переулок был занят отрядом солдат. Ходили из дома в дом и отбирали оружие. Не обошли и нашу квартиру: у
отца над
кроватью, на ковре, висел старый турецкий пистолет и кривая сабля. Их тоже отобрали… Это был первый обыск, при котором я присутствовал. Процедура показалась мне тяжелой и страшной.
Девушка знала, как нужно отваживаться с пьяницей-отцом, и распоряжалась, как у себя дома. Старик сидел попрежнему на
кровати и тяжело хрипел. Временами из его груди вырывалось неопределенное мычание, которое понимала только одна Харитина.
Она не стала пить чай, хотя
отец и Ечкин каждый вечер ждали ее возвращения, как было и сегодня, а прошла прямо в свою комнату, заперлась на крючок и бросилась на
кровать.
О ее выходке тогда на мельнице, у
кровати больного
отца, он как-то даже забыл и не придавал этому особенного значения.
В Андрее-Ивановском я видел чрезвычайно красивую татарку 15 лет, которую муж купил у ее
отца за 100 рублей; когда мужа нет дома, она сидит на
кровати, а в дверь из сеней смотрят на нее поселенцы и любуются.
Едва нашли
кровать для матери; нам с сестрицей постлали на канапе, а
отцу приготовили перину на полу.
Наконец, сон одолел ее, я позвал няню, и она уложила мою сестру спать на одной
кровати с матерью, где и мне приготовлено было местечко;
отцу же постлали на канапе.
Дедушка сидел на
кровати, а возле него по одну руку
отец, по другую мать.
Долго и молча
отец ходил по двору, заглядывая во все углы, словно искал, где бы спрятаться, а когда, наконец, вошёл в свою горницу, то плотно прикрыл за собою дверь, сел на
кровать и, поставив сына перед собою, крепко сжал бёдра его толстыми коленями.
(Прим. автора.)] сверх рубашки косоворотки, в туфлях на босую ногу; подле него пряла на самопрялке козий пух Арина Васильевна и старательно выводила тонкие длинные нити, потому что затеяла выткать из них домашнее сукно на платье своему сыночку, так чтоб оно было ему и легко, и тепло, и покойно; у окошка сидела Танюша и читала какую-то книжку; гостившая в Багрове Елизавета Степановна присела подле
отца на
кровати и рассказывала ему про свое трудное житье, про службу мужа, про свое скудное хозяйство и недостатки.
Софья Николавна с горячностью обняла
отца, целовала его иссохшие руки, подала ему образ, стала на колени у
кровати и, проливая ручьи горячих слез, приняла его благословение, «Батюшка! — воскликнула с увлечением восторженная девушка, — я надеюсь, с божьею помощью, что чрез год вы не узнаете Алексея Степаныча.
— Трудно? Тебе? Врёшь ты! — вскричал Илья, вскочив с
кровати и подходя к товарищу, сидевшему под окном. — Мне — трудно, да! Ты — что?
Отец состарится — хозяин будешь… А я? Иду по улице, в магазинах вижу брюки, жилетки… часы и всё такое… Мне таких брюк не носить… таких часов не иметь, — понял? А мне — хочется… Я хочу, чтобы меня уважали… Чем я хуже других? Я — лучше! А жулики предо мной кичатся, их в гласные выбирают! Они дома имеют, трактиры… Почему жулику счастье, а мне нет его? Я тоже хочу…
Он открыл глаза и увидал, что
отец сидит на стуле у его
кровати, однозвучно и глухо повторяя...
Пройдя через две небольшие комнаты, хозяйка отворила потихоньку дверь в светлый и даже с некоторой роскошью убранный покой. На высокой
кровати, с ситцевым пологом, сидел, облокотясь одной рукой на столик, поставленный у самого изголовья, бледный и худой, как тень, Рославлев. Подле него старик, с седою бородою, читал с большим вниманием толстую книгу в черном кожаном переплете. В ту самую минуту, как Зарецкой показался в дверях, старик произнес вполголоса: «Житие преподобного
отца нашего…»
Я спал вместе с
отцом и матерью в их спальной, и кроватка моя стояла возле их
кровати; дверь стали запирать изнутри на крючок, и позади ее в коридорчике спала ключница Пелагея, для того чтобы убежать сонному не было мне никакой возможности.
— Вздор! Ты чист. Недаром же я тебя как ягненочка, того-этого, среди целого стада выбрал. Нет на тебе ни пятнышка. И что иконка у тебя над
кроватью — молчи! — и это хорошо. Сам не верю, а чтоб ты верил, хочу. А что грех на тебе
отцов, так искупи! Искупи, Саша!
Дверь в комнату Ольги была затворена; он дернул, и крючок расскочился; она стояла на коленах, закрыв лицо руками и положив голову на
кровать; она не слыхала, как он взошел, потому что произнесла следующие слова: «
отец мой! не вини меня…»
Не прошло и двух минут, как, надев сапоги и халат, я уже тихонько отворял дверь в спальню матери. Бог избавил меня от присутствия при ее агонии; она уже лежала на
кровати с ясным и мирным лицом, прижимая к груди большой серебряный крест. Через несколько времени и остальные члены семейства, начиная с
отца, окружили ее одр. Усопшая и на третий день в гробу сохранила свое просветленное выражение, так что несловоохотливый
отец по окончании панихиды сказал мне: «Я никогда не видал более прекрасного покойника».
При страсти
отца к постройкам, вся Новосельская усадьба, за исключением мастерской и кузницы, передвинулась выше в гору и ближе к дому. Во время же, о котором я говорю, около кухни под лесом возникла липовая баня, крытая тесом, расписанная зелеными и темно-красными полосками. Так как, по случаю перестройки дома, матери с меньшими детьми пришлось перебираться во флигель, занимаемый
отцом и моею классного, нам с
отцом были поставлены
кровати в самой бане, а Андрею Карповичу в предбаннике.
В пристройке, где он дал мне место, сел я на
кровать свою и застыл в страхе и тоске. Чувствую себя как бы отравленным, ослаб весь и дрожу. Не знаю, что думать; не могу понять, откуда явилась эта мысль, что он —
отец мой, — чужая мне мысль, ненужная. Вспоминаю его слова о душе — душа из крови возникает; о человеке — случайность он на земле. Всё это явное еретичество! Вижу его искажённое лицо при вопросе моём. Развернул книгу, рассказывается в ней о каком-то французском кавалере, о дамах… Зачем это мне?
В сени вышел царь-отец.
Все пустились во дворец.
Царь недолго собирался:
В тот же вечер обвенчался.
Царь Салтан за пир честной
Сел с царицей молодой;
А потом честные гости
На
кровать слоновой кости
Положили молодых
И оставили одних.
В кухне злится повариха,
Плачет у станка ткачиха —
И завидуют оне
Государевой жене.
А царица молодая,
Дела вдаль не отлагая,
С первой ночи понесла.
Сын остановился, заглядывая через спинку
кровати на тело
отца, судорожно извивавшееся и хрипевшее.
И снова привстал на ноги, заглядывая через спинку
кровати на большое, вздувшееся тело
отца.
— И муха с самого утра как оглашенная в рожу лезла, — добавил
отец Прохор, фундаментально повернувшись на своей массивной
кровати, и все мы, кажется, в эту же самую минуту и заснули. На дворе стояла страшная темень, но дождя еще не было.
— Красавчик, я чай, коли на
отца похож. Хоть погляжу на него, на голубчика… Вот ты посмотри, Лиза! А
отец красавец был… Куда несешь стол? оставь тут, — суетилась Анна Федоровна, — да две
кровати принеси — одну у приказчика возьми, да на этажерке подсвечник хрустальный возьми, что мне братец в именины подарил, и калетовскую свечу поставь.
— Я боялся не застать вас, — продолжал он. — Пока ехал к вам, исстрадался душой… Одевайтесь и едемте, ради бога… Произошло это таким образом. Приезжает ко мне Папчинский, Александр Семенович, которого вы знаете… Поговорили мы… потом сели чай пить; вдруг жена вскрикивает, хватает себя за сердце и падает на спинку стула. Мы отнесли ее на
кровать и… я уж и нашатырным спиртом тер ей виски, и водой брызгал… лежит, как мертвая… Боюсь, что это аневризма… Поедемте… У нее и
отец умер от аневризмы…
Земский врач, чрезвычайно утомленный и на вид больной человек, сидел около
кровати в кресле и, задумавшись, делал вид, что считает пульс.
Отец Иеремия, только что кончивший свое дело, заворачивал в епитрахиль крест и собирался уходить…
Я разделся и вошел в комнату.
Отец сидел на
кровати; на коленях его лежал бледный мальчик.
Люда села в ногах моей
кровати и впервые заговорила об
отце. И каждое ее слово все больнее растравляло открытую рану моей потери.
Вот мать ее вынимает из шкатулки, той самой шкатулки, что
отец перед смертью велел подать к нему на
кровать, большой пакет.
Отца она видела в темноте его чуланчика. Он лежал целый день в угловой каморке без окон, где
кровать приткнута к стене, и между ее краем и стеклянной дверью меньше полуаршина расстояния. Мать сколько раз упрашивала его перебираться в комнату, где они когда-то спали вместе, но он не соглашался.
По бокам стол был обтянут зеленым коленкором, а внутри стола была устроена
кровать; на ней
отец спал года два.
Сын полез под
кровать и достал оттуда новые штиблеты.
Отец снял свои неуклюжие, бурые, очевидно, чужие сапоги и стал примеривать новую обувь.
В числе уроков, данных мамкою своей воспитаннице, как себя вести и что когда говорить, был и тот, что и каким голосом следовало отвечать
отцу, когда он молвит ей о женихе. Эпиграф, взятый нами для настоящей главы, с должным, мерным причитанием, затвердила на подобный случай Анастасия, но теперь было не до него. Она стояла у изголовья
отцовой кровати ни жива ни мертва; она ничего не могла вымолвить и утирала тонким рукавом своим слезы, льющиеся в изобилии.
Отец продолжал...
Спальня эта была довольно большой комнатой, помещавшейся в глубине дома, невдалеке от спальни
отца и матери, с двумя окнами, выходившими в сад, завешанными белыми шторами. Сальная свеча, стоявшая на комоде, полуосвещала ее, оставляя темными углы. Обставлена она была массивною мебелью в белоснежных чехлах, такая же белоснежная
кровать стояла у одной из стен, небольшой письменный стол и этажерка с книгами и разными безделушками — подарками баловника-отца, довершали ее убранство.
— Не отдам никому, — воскликнул Каракача, ударив кулаком по
кровати. — Посулил Иван Васильевич, так она моя. Не на смех же сулил!
Отец мой дал ему своих батырей, не взял назад.
В эту минуту луна вышла из-за облака. Она осветила опушку деревьев, отделявших калитку от аллеи сада, и две шпаги сверкнули в руке Хрущева. Эти шпаги были его единственным наследством после
отца, и за несколько минут до выхода Василия Васильевича в сад, висели над изголовьем его
кровати.
Княжна Марья вошла к
отцу и подошла к
кровати.