Бородатый. Ну, то-то! Вот, даже и вы понимаете, что — правильно! Мы капиталистов передушим и начнём всемирную, братскую жизнь, как научает нас Ленин, мудрый человек. А Нестрашным — конец! Это —
кровожадный человек! Он в седьмом году так зверствовал… Однако, как вы тоже здешний, то сами знаете, какая он стерва…
Неточные совпадения
Это восклицание, по-видимому, польстило ей. Ведь эти авторши разных apercus de morale et de politique — в сущности, самые
кровожадные, тигровые натуры. Ничто не доставляет им такого наслаждения, как уверенность, что пущенная в
человека стрела не только вонзилась в него, но еще ковыряет его рану. В ее глазах блеснула даже нежность.
Но на вторых часах, когда отец Захария был в низшем классе, сей самый мальчик вошел туда и там при малютках опроверг отца Захарию, сказав: „А что же бы сделали нам
кровожадный тигр и свирепая акула, когда мы были бы бессмертны?“ Отец Захария, по добрости своей и ненаходчивости, только и нашелся ответить, что „ну, уж о сем
люди умнее нас с тобой рассуждали“.
«И пойдут они до такой степени обманутые, что будут верить, что резня, убийство
людей есть обязанность, и будут просить бога, чтобы он благословил их
кровожадные желания. И пойдут, топча поля, которые сами они засевали, сжигая города, которые они сами строили, пойдут с криками восторга, с радостью, с праздничной музыкой. А сыновья будут воздвигать памятники тем, которые лучше всех других убивали их отцов.
Князь закачался на ногах и повалился на пол. Бешеным зверем покатился он по мягкому ковру; из его опененных и посиневших губ вылетало какое-то зверское рычание; все мускулы на его багровом лице тряслись и подергивались; красные глаза выступали из своих орбит, а зубы судорожно схватывали и теребили ковровую покромку. Все, что отличает
человека от
кровожадного зверя, было чуждо в эту минуту беснующемуся князю, сама слюна его, вероятно, имела все ядовитые свойства слюны разъяренного до бешенства зверя.
«Прощайте,
люди! Прощайте,
кровожадные, кривляющиеся обезьяны!»
Шекспировский венецианский мавр — зверь, вызывающий жалость, не больше. Но он — "арап",
человек низшей породы,
кровожадный сангвиник, раб своего неистового темперамента.
А между тем он, князь Прозоровский, этих новых
кровожадных, разгульных
людей, во главе с самым лютым из них Малютой, должен сегодня принимать под своим кровом, сидеть с ними за одним столом!.. Его дочь, эта непорочная, чистая девочка, должна будет выйти к ним со «встречным кубком».