Но Илье не спалось. Было жутко от тишины, а в ушах всё дрожал этот жалобный звук. Он пристально оглядел местность и увидал, что дядя смотрит туда, где, над горой, далеко среди леса, стоит пятиглавая белая церковь, а над нею ярко сияет большая,
круглая луна. Илья узнал, что это ромодановская церковь, в двух верстах от неё, среди леса, над оврагом, стоит их деревня — Китежная.
Неточные совпадения
Самгин видел пред собою голый череп,
круглое лицо с маленькими глазами, оно светилось, как
луна сквозь туман; раскалывалось на ряд других лиц, а эти лица снова соединялись в жуткое одно.
В маленьком, прозрачном облаке пряталась
луна, правильно
круглая, точно желток яйца, внизу, над крышами, — золотые караваи церковных глав, все было окутано лаской летней ночи, казалось обновленным и, главное, благожелательным человеку.
И вот без четверти 21. Белая ночь. Все зеленовато-стеклянное. Но это какое-то другое, хрупкое стекло — не наше, не настоящее, это — тонкая стеклянная скорлупа, а под скорлупой крутится, несется, гудит… И я не удивлюсь, если сейчас
круглыми медленными дымами подымутся вверх купола аудиториумов, и пожилая
луна улыбнется чернильно — как та, за столиком нынче утром, и во всех домах сразу опустятся все шторы, и за шторами —
Матвей посмотрел в небо — около
луны, в синей пустоте, трепетно разгоралась золотая звезда. Он снова взглянул в
круглое лицо мачехи, спрашивая...
Широко шагая, пошёл к землянке, прислонившейся под горой. Перед землянкой горел костёр, освещая чёрную дыру входа в неё, за высокой фигурой рыбака влачились по песку две тени, одна — сзади, чёрная и короткая, от огня, другая — сбоку, длинная и посветлее, от
луны. У костра вытянулся тонкий, хрупкий подросток, с
круглыми глазами на задумчивом монашеском лице.
Ему показалось, что стул опускается под ним и тошнота сейчас хлынет в горло. Он откашлялся, осмотрел комнату, бедную, маленькую. В окно смотрела
луна,
круглая, точно лицо Якова, огонь лампы казался досадно лишним.
На столе горела лампа, прикрытая зелёным абажуром, против окна, в пустом небе, блестел
круглый шар
луны, — он тоже казался зелёным, стоял неподвижно, как тени в комнате, и обещал недоброе…
Смотрел на
круглый одинокий шар
луны — она двигалась по небу толчками, точно прыгала, как большой светлый мяч, и он слышал тихий звук её движения, подобный ударам сердца. Не любил он этот бледный, тоскующий шар, всегда в тяжёлые минуты жизни как бы наблюдавший за ним с холодной настойчивостью. Было поздно, но город ещё не спал, отовсюду неслись разные звуки.
На дворе была морозная ночь; полная
луна ярко светила на поле и серебрила окраины яра, но не заходила в ущелье, где было бы темно, совсем как в преисподней, если бы из кузнечного горна, перед которым правили насеки, не сыпались красные искры да не падал красный пук света из окна хозяйской
круглой комнаты.
Окно выходило в сад; на небе было светло,
круглый лик полной
луны то отражался ясно в пруде, то вытягивался в длинный золотой сноп медленно переливавшихся блесток.
Дикие, безумные хриплые вопли вырываются из моей груди, и нет на них ответа. Громко разносятся они в ночном воздухе. Все остальное молчит. Только сверчки трещат по-прежнему неугомонно.
Луна жалобно смотрит на меня
круглым лицом.
Белая как
лунь голова, нафабренные черные усы и загорелое морщинистое лицо придавали ему на первый взгляд выражение строгое и суровое; но, вглядевшись ближе в его большие
круглые глаза, особенно когда они улыбались (губами он никогда не смеялся), что-то необыкновенно кроткое, почти детское вдруг поражало вас.
Луна светила над совершенно опустевшими улицами, в созвездии Пса ярко горел Сириус; на
круглую площадь между Воротами Солнца и Воротами
Луны вышли три звездочета в длинных желтых хитонах.