Неточные совпадения
Он был любим… по крайней мере
Так думал он, и был счастлив.
Стократ блажен, кто предан вере,
Кто, хладный ум угомонив,
Покоится
в сердечной неге,
Как пьяный путник на ночлеге,
Или, нежней, как мотылек,
В весенний впившийся цветок;
Но жалок тот, кто всё предвидит,
Чья не
кружится голова,
Кто все движенья, все слова
В их переводе ненавидит,
Чье сердце опыт остудил
И забываться запретил!
Голова его слегка было начала
кружиться; какая-то дикая энергия заблистала вдруг
в его воспаленных глазах и
в его исхудалом бледно-желтом лице.
Глаза его горели лихорадочным огнем. Он почти начинал бредить; беспокойная улыбка бродила на его губах. Сквозь возбужденное состояние духа уже проглядывало страшное бессилие. Соня поняла, как он мучается. У ней тоже
голова начинала
кружиться. И странно он так говорил: как будто и понятно что-то, но… «но как же! Как же! О господи!» И она ломала руки
в отчаянии.
—
Голова немного
кружится, только не
в том дело, а
в том, что мне так грустно, так грустно! точно женщине… право! Смотри, это что? Смотри! смотри!
Никогда до сих пор не входил он
в распивочные, но теперь
голова его
кружилась, и к тому же палящая жажда томила его.
Он вышел. Соня смотрела на него как на помешанного; но она и сама была как безумная и чувствовала это.
Голова у ней
кружилась. «Господи! как он знает, кто убил Лизавету? Что значили эти слова? Страшно это!» Но
в то же время мысль не приходила ей
в голову. Никак! Никак!.. «О, он должен быть ужасно несчастен!.. Он бросил мать и сестру. Зачем? Что было? И что у него
в намерениях? Что это он ей говорил? Он ей поцеловал ногу и говорил… говорил (да, он ясно это сказал), что без нее уже жить не может… О господи!»
Думалось очень легко и бойко, но
голова кружилась сильнее, должно быть, потому, что теплый воздух был густо напитан духами. Публика бурно рукоплескала, цари и жрец, оскалив зубы, благодарно кланялись
в темноту зала плотному телу толпы, она тяжело шевелилась и рычала...
Самгин пошел, держась близко к заборам и плетням, ощущая сожаление, что у него нет палки, трости. Его пошатывало, все еще
кружилась голова, мучила горькая сухость во рту и резкая боль
в глазах.
Кружилась голова. Самгин разделся, лег
в постель и, лежа, попытался подвести окончательный итог всему, что испытано и надумано
в этот чрезвычайно емкий день. Очень хотелось, чтоб итог был утешителен.
С этого момента Самгину стало казаться, что у всех запасных открытые рты и лица людей, которые задыхаются. От ветра, пыли, бабьего воя, пьяных песен и непрерывной, бессмысленной ругани
кружилась голова. Он вошел на паперть церкви; на ступенях торчали какие-то однообразно-спокойные люди и среди них старичок с медалью на шее, тот, который сидел
в купе вместе с Климом.
От сытости и водки приятно
кружилась голова, вкусно морозный воздух требовал глубоких вдыханий и, наполняя легкие острой свежестью, вызывал бодрое чувство.
В памяти гудел мотив глупой песенки...
«Конечно, студенты. Мальчишки», — подумал он, натужно усмехаясь и быстро шагая прочь от человека
в длинном пальто и
в сибирской папахе на
голове. Холодная темнота, сжимая тело, вызывала вялость, сонливость. Одолевали мелкие мысли, — мозг тоже как будто шелушился ими. Самгин невольно подумал, что почти всегда
в дни крупных событий он отдавался во власть именно маленьких мыслей, во власть деталей; они
кружились над основным впечатлением, точно искры над пеплом костра.
В мохнатой комнате все качалось,
кружилось, Самгин хотел встать, но не мог и, не подняв ног с пола, ткнулся
головой в подушку.
— Да, правительство у нас бездарное, царь — бессилен, — пробормотал он, осматривая рассеянно десятки сытых лиц; красноватые лица эти
в дымном тумане напоминали арбузы, разрезанные пополам. От шума, запахов и водки немножко
кружилась голова.
В одну минуту, как будто по волшебству, все исчезло. Он не успел уловить, как и куда пропали девушка и девчонка: воробьи, мимо его носа, проворно и дружно махнули на кровлю. Голуби, похлопывая крыльями, точно ладонями, врассыпную
кружились над его
головой, как слепые.
— Пожалуй,
в красоту более или менее, но ты красота красот, всяческая красота! Ты — бездна,
в которую меня влечет невольно,
голова кружится, сердце замирает — хочется счастья — пожалуй, вместе с гибелью. И
в гибели есть какое-то обаяние…
Впрочем, Давид, Соломон (франц.).] все это
кружится у меня
в голове — кавардак какой-то.
Он не договорил и очень неприятно поморщился. Часу
в седьмом он опять уехал; он все хлопотал. Я остался наконец один-одинехонек. Уже рассвело.
Голова у меня слегка
кружилась. Мне мерещился Версилов: рассказ этой дамы выдвигал его совсем
в другом свете. Чтоб удобнее обдумать, я прилег на постель Васина так, как был, одетый и
в сапогах, на минутку, совсем без намерения спать — и вдруг заснул, даже не помню, как и случилось. Я проспал почти четыре часа; никто-то не разбудил меня.
Солнце всходило высоко; утренний ветерок замолкал; становилось тихо и жарко; кузнечики трещали, стрекозы начали реять по траве и кустам; к нам врывался по временам
в карт овод или шмель,
кружился над лошадьми и несся дальше, а не то так затрепещет крыльями над
головами нашими большая, как птица, черная или красная бабочка и вдруг упадет
в сторону,
в кусты.
Совершенно особенный воздух царил
в этой комнатке: пахло росным ладаном, деревянным маслом, какими-то душистыми травами и еще бог знает чем-то очень приятным, заставлявшим
голову непривычного человека тихо и сладко
кружиться.
В голове у него все
кружилось; кровь прилила к сердцу, и он чувствовал, что начинает сходить с ума.
Веревкин только вздохнул и припал своим красным лицом к тарелке. После ботвиньи Привалов чувствовал себя совсем сытым, а
в голове начинало что-то приятно
кружиться. Но Половодов время от времени вопросительно посматривал на дверь и весь просиял, когда наконец показался лакей с круглым блюдом, таинственно прикрытым салфеткой. Приняв блюдо, Половодов торжественно провозгласил, точно на блюде лежал новорожденный...
Из «Золотого якоря» Привалов вышел точно
в каком тумане; у него
кружилась голова.
А осенний, ясный, немножко холодный, утром морозный день, когда береза, словно сказочное дерево, вся золотая, красиво рисуется на бледно-голубом небе, когда низкое солнце уж не греет, но блестит ярче летнего, небольшая осиновая роща вся сверкает насквозь, словно ей весело и легко стоять
голой, изморозь еще белеет на дне долин, а свежий ветер тихонько шевелит и гонит упавшие покоробленные листья, — когда по реке радостно мчатся синие волны, мерно вздымая рассеянных гусей и уток; вдали мельница стучит, полузакрытая вербами, и, пестрея
в светлом воздухе, голуби быстро
кружатся над ней…
Утром я проснулся от говора людей. Было 5 часов. По фырканью коней, по тому шуму, который они издавали, обмахиваясь хвостами, и по ругани казаков я догадался, что гнуса много. Я поспешно оделся и вылез из комарника. Интересная картина представилась моим глазам. Над всем нашим биваком
кружились несметные тучи мошки. Несчастные лошади, уткнув морды
в самые дымокуры, обмахивались хвостами, трясли
головами.
Сколько я ни просил жандарма, он печку все-таки закрыл. Мне становилось не по себе,
в голове кружилось, я хотел встать и постучать солдату; действительно встал, но этим и оканчивается все, что я помню…
Если, стоя
в фонаре маяка, поглядеть вниз на море и на «Трех Братьев», около которых пенятся волны, то
кружится голова и становится жутко.
В то же время, независимо от сидящих, новые стаи всего разноплеменного птичьего царства летают,
кружатся над вашею
головою, опускаются, поднимаются, перелетывают с места на место, сопровождая каждое свое движение радостным, веселым, особенным криком.
Сердце у него надрывалось, и
в голове, пустой и словно оглушенной,
кружились все одни и те же мысли, темные, вздорные, злые.
Нужно было ехать через Балчуговский завод; Кишкин повернул лошадь объездом, чтобы оставить
в стороне господский дом. У старика
кружилась голова от неожиданного счастья, точно эти пятьсот рублей свалились к нему с неба. Он так верил теперь
в свое дело, точно оно уже было совершившимся фактом. А главное, как приметы-то все сошлись: оба несчастные, оба не знают, куда
голову приклонить. Да тут золото само полезет. И как это раньше ему Кожин не пришел на ум?.. Ну, да все к лучшему. Оставалось уломать Ястребова.
Марья плохо помнила, как ушел Матюшка. У нее сладко
кружилась голова, дрожали ноги, опускались руки… Хотела плакать и смеяться, а тут еще свой бабий страх. Вот сейчас она честная мужняя жена, а выйдет
в лес — и пропала… Вспомнив про объятия Матюшки, она сердито отплюнулась. Вот охальник! Потом Марья вдруг расплакалась. Присела к окну, облокотилась и залилась рекой. Семеныч, завернувший вечерком напиться чаю, нашел жену с заплаканным лицом.
Но он высвободился из-под ее руки, втянув
в себя
голову, как черепаха, и она без всякой обиды пошла танцевать с Нюрой.
Кружились и еще три пары.
В танцах все девицы старались держать талию как можно прямее, а
голову как можно неподвижнее, с полным безучастием на лицах, что составляло одно из условий хорошего тона заведения. Под шумок учитель подошел к Маньке Маленькой.
Крапива обожгла мне руки, спина ныла, и
голова кружилась; но чувство блаженства, которое я испытал тогда, уже не повторилось
в моей жизни.
У Луши
кружилась голова, и она ходила, как
в тумане.
Она протянула руку к чашке, увидала, что пальцы ее покрыты пятнами запекшейся крови, невольным движением опустила руку на колени — юбка была влажная. Широко открыв глаза, подняв бровь, она искоса смотрела на свои пальцы,
голова у нее
кружилась и
в сердце стучало...
Но как объяснить всего себя, всю свою болезнь, записанную на этих страницах. И я потухаю, покорно иду… Лист, сорванный с дерева неожиданным ударом ветра, покорно падает вниз, но по пути
кружится, цепляется за каждую знакомую ветку, развилку, сучок: так я цеплялся за каждую из безмолвных шаров-голов, за прозрачный лед стен, за воткнутую
в облако голубую иглу аккумуляторной башни.
Выйдешь оттуда на вольный воздух, так словно
в тюрьме целый год высидел: глаза от света режет,
голова кружится, даже руки-ноги дрожат.
Когда ей было уже за тридцать, ей предложили место классной дамы. Разумеется, она приняла с благодарностью и дала себе слово сделаться достойною оказанного ей отличия. Даже старалась быть строгою, как это ей рекомендовали, но никак не могла. Сама заводила
в рекреационные часы игры с девицами, бегала и
кружилась с ними, несмотря на то, что тугой и высокий корсет очень мешал ей. Начальство, видя это, покачивало
головой, но наконец махнуло рукой, убедясь, что никаких беспорядков из этого не выходило.
Целых четыре дня я
кружился по Парижу с Капоттом, и все это время он без умолку говорил. Часто он повторялся, еще чаще противоречил сам себе, но так как мне,
в сущности, было все равно, что ни слушать, лишь бы упразднить представление"свиньи", то я не только не возражал, но даже механическим поматыванием
головы как бы приглашал его продолжать. Многого, вероятно, я и совсем не слыхал, довольствуясь тем, что
в ушах моих не переставаючи раздавался шум.
Голова действительно
кружилась у Санина — и над всем этим вихрем разнообразных ощущений, впечатлений, недосказанных мыслей постоянно носился образ Джеммы, тот образ, который так неизгладимо врезался
в его память
в ту теплую, электрически-потрясенную ночь,
в том темном окне, под лучами роившихся звезд!
Не помню, как и что следовало одно за другим, но помню, что
в этот вечер я ужасно любил дерптского студента и Фроста, учил наизусть немецкую песню и обоих их целовал
в сладкие губы; помню тоже, что
в этот вечер я ненавидел дерптского студента и хотел пустить
в него стулом, но удержался; помню, что, кроме того чувства неповиновения всех членов, которое я испытал и
в день обеда у Яра, у меня
в этот вечер так болела и
кружилась голова, что я ужасно боялся умереть сию же минуту; помню тоже, что мы зачем-то все сели на пол, махали руками, подражая движению веслами, пели «Вниз по матушке по Волге» и что я
в это время думал о том, что этого вовсе не нужно было делать; помню еще, что я, лежа на полу, цепляясь нога за ногу, боролся по-цыгански, кому-то свихнул шею и подумал, что этого не случилось бы, ежели бы он не был пьян; помню еще, что ужинали и пили что-то другое, что я выходил на двор освежиться, и моей
голове было холодно, и что, уезжая, я заметил, что было ужасно темно, что подножка пролетки сделалась покатая и скользкая и за Кузьму нельзя было держаться, потому что он сделался слаб и качался, как тряпка; но помню главное: что
в продолжение всего этого вечера я беспрестанно чувствовал, что я очень глупо делаю, притворяясь, будто бы мне очень весело, будто бы я люблю очень много пить и будто бы я и не думал быть пьяным, и беспрестанно чувствовал, что и другие очень глупо делают, притворяясь
в том же.
Когда я встал с места, я заметил, что
голова у меня немного
кружилась, и ноги шли, и руки были
в естественном положении только тогда, когда я об них пристально думал.
Для этого на утреннем медицинском обходе он заявлял, что его почему-то бросает то
в жар, то
в холод, а
голова у него и болит и
кружится, и он сам не знает, почему это с ним делается.
Он возвращается
в зал. Ольга свободна. Он приглашает ее на вальс. Гибко, положив нагую руку на его плечо и слегка грациозно склонив
голову, она отдается волшебному ритму вальса, легко
кружась в нем. Глаза их на мгновенье встречаются.
В глазах ее томное упоение.
Мы стали приближаться к Новочеркасску. Последнюю остановку я решил сделать
в Старочеркасске, — где, как были слухи, много заболевало народу, особенно среди богомольцев, — но не вышло. Накануне, несмотря на прекрасное питание, ночлеги
в степи и осторожность, я почувствовал недомогание, и какое-то особо скверное: тошнит,
голова кружится и, должно быть, жар.
Наконец, стало как бы мешаться
в его глазах;
голова слегка начала
кружиться; жар поочередно с морозом пробегал по спине.
Разговоры становились громче, хохот раздавался чаще,
головы кружились. Серебряный, всматриваясь
в лица опричников, увидел за отдаленным столом молодого человека, который несколько часов перед тем спас его от медведя. Князь спросил об нем у соседей, но никто из земских не знал его. Молодой опричник, облокотясь на стол и опустив
голову на руки, сидел
в задумчивости и не участвовал
в общем веселье. Князь хотел было обратиться с вопросом к проходившему слуге, но вдруг услышал за собой...
Цветущие липы осеняли светлый пруд, доставлявший боярину
в постные дни обильную пищу. Далее зеленели яблони, вишни и сливы.
В некошеной траве пролегали узенькие дорожки. День был жаркий. Над алыми цветами пахучего шиповника
кружились золотые жуки;
в липах жужжали пчелы;
в траве трещали кузнечики; из-за кустов красной смородины большие подсолнечники подымали широкие
головы и, казалось, нежились на полуденном солнце.
Ему представилось совершенно ясно, что он еще на корабле, стоит на самой корме, что
голова у него
кружится, что он падает
в воду.
У него
кружилась голова, мысли туманились, а
в душе оставался все-таки нерешенный вопрос.