Неточные совпадения
Бывало, пушка зоревая
Лишь только грянет с корабля,
С
крутого берега сбегая,
Уж к морю отправляюсь я.
Потом за трубкой раскаленной,
Волной соленой оживленный,
Как мусульман
в своем раю,
С восточной гущей кофе пью.
Иду гулять. Уж благосклонный
Открыт Casino; чашек звон
Там раздается; на балкон
Маркёр выходит полусонный
С метлой
в руках, и у крыльца
Уже сошлися два купца.
У него была привычка
крутить пуговицы мундира; отвечая урок, он держал
руку под подбородком и
крутил пуговицу, она всегда болталась у него, и нередко, отрывая ее на глазах учителя, он прятал пуговицу
в карман.
Он простился с ней и так погнал лошадей с
крутой горы, что чуть сам не сорвался с обрыва. По временам он, по привычке, хватался за бич, но вместо его под
руку попадали ему обломки
в кармане; он разбросал их по дороге. Однако он опоздал переправиться за Волгу, ночевал у приятеля
в городе и уехал к себе рано утром.
Наконец он уткнулся
в плетень, ощупал его
рукой, хотел поставить ногу
в траву — поскользнулся и провалился
в канаву. С большим трудом выкарабкался он из нее, перелез через плетень и вышел на дорогу. По этой
крутой и опасной горе ездили мало, больше мужики, порожняком, чтобы не делать большого объезда,
в телегах, на своих смирных, запаленных, маленьких лошадях
в одиночку.
«Вот две сигары одного табаку и разных сверток, попробуйте, — сказал он, сунув нам
в руки по два полена из табаку, — это лучшие сорты, одна свернута по-гавански,
круче и косее, другая по-здешнему, прямо.
Удэгейский способ перевозки грузов зимой заключается
в следующем. К передней части нарты привязывается веревка или ремень, которые оканчиваются лямкой, надеваемой через плечо. Сбоку, к ближайшей стойке у полоза, прикрепляется длинная жердь, называемая правилом. Человек держит правило правой
рукой, направляет нарту и поддерживает ее при
крутых поворотах.
Молодой человек долго стоял, потирая лоб, потом стал
крутить усы, потом посмотрел на рукав своего пальто; наконец, он собрался с мыслями. Он сделал шаг вперед к молодой женщине, которая сидела по-прежнему неподвижно, едва дыша, будто
в летаргии. Он взял ее
руку...
Мне и моему спутнику делать было нечего, и мы пошли на кладбище вперед, не дожидаясь, пока отпоют. Кладбище
в версте от церкви, за слободкой, у самого моря, на высокой
крутой горе. Когда мы поднимались на гору, похоронная процессия уже догоняла нас: очевидно, на отпевание потребовалось всего 2–3 минуты. Сверху нам было видно, как вздрагивал на носилках гроб, и мальчик, которого вела женщина, отставал, оттягивая ей
руку.
Рачителиха бросилась
в свою каморку, схватила опояску и сама принялась
крутить Илюшке
руки за спину. Озверевший мальчишка принялся отчаянно защищаться, ругал мать и одною
рукой успел выхватить из бороды Морока целый клок волос. Связанный по
рукам и ногам, он хрипел от злости.
Это-то и была знакомая Лихонину баба Грипа, та самая, у которой
в крутые времена он не только бывал клиентом, но даже кредитовался. Она вдруг узнала Лихонина, бросилась к нему, обняла, притиснула к груди и поцеловала прямо
в губы мокрыми горячими толстыми губами. Потом она размахнула
руки, ударила ладонь об ладонь, скрестила пальцы с пальцами и сладко, как умеют это только подольские бабы, заворковала...
На
крутом спуске мы все выходим из экипажей и иногда вперегонки бежим до моста, между тем как Василий и Яков, подтормозив колеса, с обеих сторон
руками поддерживают карету, как будто они
в состоянии удержать ее, ежели бы она упала.
Нехлюдов был нехорош собой: маленькие серые глаза, невысокий
крутой лоб, непропорциональная длина
рук и ног не могли быть названы красивыми чертами. Хорошего было
в нем только — необыкновенно высокий рост, нежный цвет лица и прекрасные зубы. Но лицо это получало такой оригинальный и энергический характер от узких, блестящих глаз и переменчивого, то строгого, то детски-неопределенного выражения улыбки, что нельзя было не заметить его.
Допустим, пожалуй, что подобные случаи не невозможны, но ведь дело не
в том, возможна ли та или другая случайность, а
в том, нужно ли эту случайность обобщать? нужно ли
крутить руки к лопаткам всякому проходящему? нужно ли заставлять его беседовать с незнакомцем, хотя бы он назывался становым приставом?
Кириллов, никогда не садившийся на коня, держался
в седле смело и прямо, прихватывая правою
рукой тяжелый ящик с пистолетами, который не хотел доверить слуге, а левою, по неуменью, беспрерывно
крутя и дергая поводья, отчего лошадь мотала головой и обнаруживала желание стать на дыбы, что, впрочем, нисколько не пугало всадника.
Отец, как бы не касаясь пола, доплыл до Палаги и ударился прочь от неё, чётко и громко выбивая дробь каблуками кимряцких сапог. Тогда и Палага, уперев
руки в крутые бёдра, боком пошла за ним, поводя бровями и как будто удивляясь чему-то, а
в глазах её всё ещё блестели слёзы.
Тонкий, как тростинка, он
в своём сером подряснике был похож на женщину, и странно было видеть на узких плечах и гибкой шее большую широколобую голову, скуластое лицо, покрытое неровными кустиками жёстких волос. Под левым глазом у него сидела бородавка, из неё тоже кустились волосы, он постоянно
крутил их пальцами левой
руки, оттягивая веко книзу, это делало один глаз больше другого. Глаза его запали глубоко под лоб и светились из тёмных ям светом мягким, безмолвно говоря о чём-то сердечном и печальном.
Изо дня
в день он встречал на улицах Алёшу,
в длинной, холщовой рубахе, с раскрытою грудью и большим медным крестом на ней. Наклоня тонкое тело и вытянув вперёд сухую чёрную шею, юродивый поспешно обегал улицы, держась правою
рукою за пояс, а между пальцами левой неустанно
крутя чурочку, оглаженную до блеска, — казалось, что он преследует нечто невидимое никому и постоянно ускользающее от него. Тонкие, слабые ноги чётко топали по доскам тротуаров, и сухой язык бормотал...
Степан Михайлыч, накрыв
рукою глаза от солнца, несколько мгновений следил за облаком пыли, стараясь разглядеть
в нем улетающий экипаж и, когда карета выбралась к господскому гумну на
крутую гору, воротился
в свою горницу и лег почивать.
Есть предание, что всякий раз, когда бунтовщики намеревались переправиться через Белую, чтоб завладеть беззащитным городом, им казалось, что множество войска выступало на
крутой противуположный берег реки и что какой-то седой старик, с копьем и крестом
в руке, на белой, как снег, лошади предводительствовал войском.
— «Не вихри, не ветры
в полях подымаются, не буйные
крутят пыль черную: выезжает то сильный, могучий богатырь Добрыня Никитич на своем коне богатырском, с одним Торопом-слугой; на нем доспехи ратные как солнышко горят; на серебряной цепи висит меч-кладенец
в полтораста пуд; во правой
руке копье булатное, на коне сбруя красна золота.
При вытаскивании крупной рыбы без сачка, увидев и услышав ее, надобно подводить к берегу, особенно
крутому,
в таком положении, чтобы голова рыбы и верхняя часть туловища были наружи и приподняты кверху: само собою разумеется, что это можно сделать с толстой крепкой лесою,
в противном случае надобно долго водить рыбу сначала
в воде, потом на поверхности и подтаскивать ее к берегу очень бережно, не приподымая уже головы рыбьей кверху, и потом взять ее
рукою, но непременно
в воде.
Боль была настолько сильна, что и прелесть окружающего перестала существовать для меня. А идти домой не могу — надо успокоиться. Шорох
в овраге — и из-под самой
кручи передо мной вынырнул Дружок, язык высунул, с него каплет: собака потеет языком. Он ткнулся
в мою больную ногу и растянулся на траве. Боль напомнила мне первый вывих ровно шестьдесят лет назад
в задонских степях, когда табунщик-калмык, с железными
руками, приговаривал успокоительно...
Графиня Антонида была чинна, и от нее холодком так и повевало; впрочем,
в общем всегда мало изменявшийся вид ее имел
в себе на этот раз нечто торжественное: ее коски на висках были словно
круче, одутловатые щечки под смуглою кожею горели румяным подсветом, изумительной чистоты
руки сверкали от гладкости, а каленое платье погромыхивало.
В это время по
крутой тропинке от церкви спускается баба с ребенком на
руках. Ребенок кричит, завернутый с головой
в тряпки. Другой — девочка лет пяти — бежит рядом, хватаясь за платье. Лицо у бабы озабоченное и сердитое. Тюлин становится сразу как-то еще угрюмее и серьезнее.
Догадавшись, полез с
кручи к еле бежавшему ручью и только внизу почувствовал неловкость
в пустых
руках и вспомнил о маузере — куда его бросил?
— Да! — сказал он со вздохом, — времена
крутые. У меня знакомая одна была, хорошо из браунинга стреляла, да не
в прок ей пошло. Лучше б никогда и
в руки не брала.
Скоро он услышал голоса и увидел людей. Лаевский, засунув
руки в рукава и согнувшись, быстро ходил взад и вперед по небольшой поляне; его секунданты стояли у самого берега и
крутили папиросы.
Олег усмехнулся — однако чело
И взор омрачилися думой.
В молчанье,
рукой опершись на седло,
С коня он слезает, угрюмый;
И верного друга прощальной
рукойИ гладит и треплет по шее
крутой.
Вслед за часами ноги Давыда вскидываются вверх — и сам он весь, головою вниз,
руки вперед, с разлетевшимися фалдами куртки, описывает
в воздухе
крутую дугу —
в жаркий день так вспугнутые лягушки прыгают с высокого берега
в воду пруда — и мгновенно исчезает за перилами моста… а там — бух! и тяжкий всплеск внизу…
В то время сторож полуночный,
Один вокруг стены
крутойСвершая тихо путь урочный,
Бродил с чугунною доской,
И возле кельи девы юной
Он шаг свой мерный укротил
И
руку над доской чугунной,
Смутясь душой, остановил.
Все сельские нотабли посетили меня, пили водку, ели ветчину и
крутые яйца. И, как мне показалось, с каким-то напряженным любопытством вглядывались
в обстановку моего дома, точно старались запомнить, где что стоит. Колупаев даже провел
рукой по обоям залы и сказал...
Красный столб остался позади, еще один
крутой поворот, дорожка выпрямляется, вторая трибуна, приближаясь, чернеет и пестреет издали гудящей толпой и быстро растет с каждым шагом. «Еще! — позволяет наездник, — еще, еще!» Изумруд немного горячится и хочет сразу напрячь все свои силы
в беге. «Можно ли?» — думает он. «Нет, еще рано, не волнуйся, — отвечают, успокаивая, волшебные
руки. — Потом».
Силою любви своей человек создаёт подобного себе, и потому думал я, что девушка понимает душу мою, видит мысли мои и нужна мне, как я сам себе. Мать её стала ещё больше унылой, смотрит на меня со слезами, молчит и вздыхает, а Титов прячет скверные
руки свои и тоже молча ходит вокруг меня; вьётся, как ворон над собакой издыхающей, чтоб
в минуту смерти вырвать ей глаза. С месяц времени прошло, а я всё на том же месте стою, будто дошёл до
крутого оврага и не знаю, где перейти. Тяжело было.
«Прощай, отец… дай
руку мне;
Ты чувствуешь, моя
в огне…
Знай, этот пламень с юных дней
Таяся, жил
в груди моей;
Но ныне пищи нет ему,
И он прожег свою тюрьму
И возвратится вновь к тому,
Кто всем законной чередой
Дает страданье и покой…
Но что мне
в том? — пускай
в раю,
В святом, заоблачном краю
Мой дух найдет себе приют…
Увы! — за несколько минут
Между
крутых и темных скал,
Где я
в ребячестве играл,
Я б рай и вечность променял…
Когда
в восьмом часу утра Ольга Ивановна, с тяжелой от бессонницы головой, непричесанная, некрасивая и с виноватым выражением вышла из спальни, мимо нее прошел
в переднюю какой-то господин с черною бородой, по-видимому доктор. Пахло лекарствами. Около двери
в кабинет стоял Коростелев и правою
рукою крутил юный ус.
— Не хотел добром, — проговорил он и вдруг, откуда взялась энергия, быстрым движением схватил он племянника, повалился с ним на землю и с помощью старосты начал
крутить ему
руки. Минут с пять боролись они; наконец Дутлов с помощью мужиков встал, отдирая
руки Ильи от своей шубы,
в которую тот вцепился, — встал сам, потом поднял Илью с связанными назад
руками и посадил его на лавку
в углу.
Сообщил я об этом толстой няне
в «панье» и со шнипом. Хлопнула себя она обеими
руками по
крутым бедрам и расхохоталась.
Он бесшумно явился за спиною у меня
в каменной арке, отделявшей мастерскую от хлебопекарни; пол хлебопекарни был на три ступеньки выше пола нашей мастерской, — хозяин встал
в арке, точно
в раме, сложив
руки на животе,
крутя пальцами, одетый — как всегда —
в длинную рубаху, завязанную тесьмой на жирной шее, тяжелый и неуклюжий, точно куль муки.
С Авдотьей Николавной рядом
Сидел штабротмистр удалой —
Впился
в нее упрямым взглядом,
Крутя усы одной
рукой.
Он видел, как
в ней сердце билось…
И вдруг — не знаю, как случилось —
Ноги ее иль башмачка
Коснулся шпорой он слегка.
Тут началися извиненья,
И завязался разговор;
Два комплимента, нежный взор —
И уж дошло до изъясненья…
Да, да — как честный офицер!
Но казначейша — не пример.
Если вам когда-нибудь случалось взбираться по
крутой и постоянно чем-то воняющей лестнице здания присутственных мест
в городе П-е и там, на самом верху, повернув направо, проникать сквозь неуклюжую и с вечно надломленным замком дверь
в целое отделение низеньких и сильно грязноватых комнат, помещавших
в себе местный Приказ общественного призрения, то вам, конечно, бросался
в глаза сидевший у окна, перед дубовой конторкой, чиновник, лет уже далеко за сорок, с крупными чертами лица, с всклокоченными волосами и бакенбардами, широкоплечий, с жилистыми
руками и с более еще неуклюжими ногами.
Я шел к окну
в четвертый раз. Теперь каторжник стоял неподвижно и только протянутой
рукою указывал мне прямо на четырехугольник двора, за стеной цейхгауза. Затем он еще присел, поднялся, как будто делая прыжок, и взмахом обеих
рук указал, что мне следует потом бежать вдоль тюремной стены направо. Я вспомнил, что тут
крутые поросшие бурьяном пустынные обрывы горы ведут к реке Иртышу или Тоболу и что внизу раскинута прибрежная часть города, с трактирами и кабаками…
И вспыхнул
в нем остаток сил,
Он с ложа мягкого вскочил,
Соболью шубу на плеча
Накинул он —
в руке свеча,
И вот дрожа идет скорей
К светлице дочери своей.
Ступени лестницы
крутойПод тяжкою его стопой
Скрыпят — и свечка раза два
Из
рук не выпала едва.
«Кто этот всадник? Бережливо
Съезжает он с горы
крутой;
Его товарищ долгогривый
Поник усталой головой.
В руке, под буркою дорожной,
Он что-то держит осторожно
И бережет как свет очей».
И думает старик согбенный:
«Подарок, верно, драгоценный
От милой дочери моей...
Сидит пришелец за столом.
Чихирь с серебряным пшеном
Пред ним не тронуты доселе.
Стоят! Он странен,
в самом деле!
Как на челе его
крутомБлуждают, движутся морщины!
Рукою лет или кручины
Проведены они по нем?
— Хитры молодые жены старых мужей. Я чую, что здесь был кто-то: не чертом пахнет здесь, а молодым кавалером
в бархатном берете и красном плаще.
Крутя одной
рукою черный ус и другою
рукою опираясь
в бок около рукоятки своей острой шпаги, он стоял там, за розовым кустом, и говорил тебе слова, за которые твой муж заплатит тебе ужо звонкою монетою.
“Зеленая комната”, заветная, начальницына, она же приемная. Навстречу нам, с зеленого кресла — знакомый, неузнаваемый, всегда беспиджачный, а сейчас даже
в крутом воротнике, всегда с пивным подносом
в руках, а сейчас со шляпой и тростью, такой дикий
в соседстве с начальницей, на фоне этих зеленых занавесей — хозяин “Ангела”, Engelswirth, владелец нашей чудной деревенской гостиницы, отец наших летних друзей Карла и Марилэ.
В один миг девушка была подле него. Она схватила лошадь за повод, вскочила ей на спину, обмотала длинный поводной ремень вокруг
руки и сильно ударила каблуками
крутые бока лошади.
По словам одного из его киевских современников, впоследствии профессора Казанского университета, А. О. Яновича, он всегда напоминал «переодевшегося архиерея».
В сияющий день открытия моста Аскоченский ходил
в панталонах рококо и
в светлой шляпе на своей
крутой голове, а на каждой из его двух
рук висело по одной подольской барышне. Он вел девиц и метал встречным знакомым свои тупые семинарские остроты.
В этот же день он, останавливаясь над
кручею, декламировал...
Нервная и нравная лошаденка, не привыкшая к такому
крутому обращению, с места взяла
в карьер и понеслась вперед с быстротою ветра. От быстрого прыжка Юрик едва усидел
в седле. Фуражка упала с его головы, правая нога выпустила стремя, и он несся, как стрела, выронив поводья из
рук и вцепившись
руками в гриву лошади.
Лелька работала на бордюре. Рядом с нею, на резине, работала Зина Хуторецкая; прозвание ей было: Зина-на-резине. Некрасивая, худая, с нездорово-коричневым лицом и стрижеными, невьющимися волосами. Часто покашливала коротким кашлем. Любила бузить, дурила, смеялась, особенно с парнями; когда они возились с нею и
крутили ей
руки, она блаженно смеялась и смотрела влюбленно-угодливыми глазами. Но славная была девчонка, и одна из первых записалась
в ударную бригаду.