Неточные совпадения
— Готов! — согласился Варавка. — Десяток
городов выстроил бы.
Город — это, милая, улей, в
городе скопляется мед
культуры. Нам необходимо всосать в
города половину деревенской России, тогда мы и начнем жить.
Но есть другая группа собственников, их — большинство, они живут в непосредственной близости с народом, они знают, чего стоит превращение бесформенного вещества материи в предметы материальной
культуры, в вещи, я говорю о мелком собственнике глухой нашей провинции, о скромных работниках наших уездных
городов, вы знаете, что их у нас — сотни.
«Германия — прежде всего Пруссия. Апофеоз
культуры неумеренных потребителей пива. В Париже, сопоставляя Нотр Дам и Тур д’Эйфель, понимаешь иронию истории, тоску Мопассана, отвращение Бодлера, изящные сарказмы Анатоля Франса. В Берлине ничего не надо понимать, все совершенно ясно сказано зданием рейхстага и “Аллеей Победы”. Столица Пруссии —
город на песке, нечто вроде опухоли на боку Германии, камень в ее печени…»
Оживляясь, он говорил о том, что сословия относятся друг к другу иронически и враждебно, как племена различных
культур, каждое из них убеждено, что все другие не могут понять его, и спокойно мирятся с этим, а все вместе полагают, что население трех смежных губерний по всем навыкам, обычаям, даже по говору — другие люди и хуже, чем они, жители вот этого
города.
В пятидесятые и шестидесятые годы, когда по Амуру, не щадя солдат, арестантов и переселенцев, насаждали
культуру, в Николаевске имели свое пребывание чиновники, управлявшие краем, наезжало сюда много всяких русских и иностранных авантюристов, селились поселенцы, прельщаемые необычайным изобилием рыбы и зверя, и, по-видимому,
город не был чужд человеческих интересов, так как был даже случай, что один заезжий ученый нашел нужным и возможным прочесть здесь в клубе публичную лекцию.
Москва —
город своеобразный, — это известно всем. Нужно сказать, однако, что это свойство Белокаменной с годами выдыхается:
культура проходит и по ней своими нивелирующими влияниями. Конечно, исторические памятники, царь-колокол, царь-пушка, Василий Блаженный остаются на местах, но многие специфические, чисто этнографические особенности Москвы исчезают постепенно и незаметно. Вот, например, в то время, о котором идет речь, еще водились на Москве так называемые «мушкетеры».
Я это привожу опять-таки затем, чтобы показать, как тогда замечался и в губернских
городах известный уровень
культуры, и ничто такое, что входило в интересы тогдашнего общества в Москве, уже не удивляло особенной новизной юного гимназиста.
"…Теперешний
город получил свою физиономию. Типу столицы он не отвечает, как бы его ни величали"сердцем России", в смысле срединного органа. Москва не центр, к которому приливают нервные токи общественного движения, высшей умственной
культуры… Ее следовало бы скорее считать центральным губернским
городом или, лучше сказать, типом того, чём впоследствии могут оказаться крупные пункты областей русской земли, получивших некоторую обособленность. Остов губернского
города сквозит здесь во всем".
Томичам пришлось на свой счёт провести к себе отдельную ветку, дабы, как университетскому сибирскому
городу, не ударить в грязь лицом и соединиться с путём, разносящим по Сибири и далёкой Маньчжурии русскую
культуру.