Неточные совпадения
— Никогда!.. Впрочем, вот уж два года хочу все
замок купить, — прибавил он небрежно. — Счастливые ведь люди, которым запирать нечего? — обратился он, смеясь, к Соне.
Вдруг индейца нашли убитым в квартире. Все было снаружи в порядке: следов грабежа не видно. В углу, на столике, стоял аршинный Будда литого золота;
замки не взломаны. Явилась полиция для розысков преступников. Драгоценности целыми сундуками направили в хранилище Сиротского суда: бриллианты, жемчуг, золото, бирюза — мерами! Напечатали объявление о вызове наследников. Заторговала Сухаревка! Бирюзу горстями
покупали, жемчуг… бриллианты…
Она тоже понимала, что предки ее целовали кресты, и потому старалась поступать так, как, по свидетельству ее любимца, Вальтера Скотта, поступали на дальнем западе владетельницы
замков: помогала, лечила, кормила бульоном, воспринимала от
купели новорожденных, дарила детям рубашонки и т. п.
Ключ и
замок словам моим“; или — плюнув трижды и показав больному глазу кукиш, трижды шепчут: „Ячмень, ячмень, на тебе кукиш; что хочешь, то
купишь;
купи себе топорок, руби себя поперек!“ В заговорах от крови постоянно упоминается девица и шелк: знахарь сжимает рану и трижды говорит, не переводя духу: „На море Океане, на острове Буяне, девица красным толком шила; шить не стала, руда перестала“.
Из Италии посетил он мать свою, в бедном богемском
замке, на берегу Эльбы, который она
купила именно для свидания с сыном и будущего пребывания своего и который, говорила она ему, есть единственное родовое достояние их.
Лишь к полуночи в развалинах
замка расхохоталась сова, как некогда в блистательную эпоху его нечистый смеялся, когда знаменитый портной-художник, выписанный из чужих краев, снарядил дочь хвастливой Тедвен в такое платье, которому не было подобного во всей Ливонии, — той самой Тедвен, мимоходом скажем, которая умерла потом в Гапсале в такой нищете, что не на что было
купить ей савана и гроба.
Один богатый молодой офицер, одержимый недугом честолюбия,
купил за большие деньги у своих товарищей право бессменно провести трое беспокойных суток в приемной князя, часто страдавшего бессонницей и катавшегося иногда в такое время на простой почтовой телеге то в Ораниенбаум, то в Петергоф, то за тридцать пять верст по шлиссельбургской дороге в Островки, где и поныне возвышаются зубчатые развалины его
замка.