Неточные совпадения
Германская
философия была привита Московскому университету М. Г. Павловым. Кафедра
философии была закрыта с 1826 года. Павлов преподавал введение к
философии вместо физики и сельского хозяйства. Физике было мудрено научиться на его лекциях, сельскому хозяйству — невозможно, но его
курсы были чрезвычайно полезны. Павлов стоял в дверях физико-математического отделения и останавливал студента вопросом: «Ты хочешь знать природу? Но что такое природа? Что такое знать?»
Из представителей академической профессорской
философии я еще на первом
курсе университета имел близкое общение с Г.И. Челпановым, популярным профессором
философии, который с большим успехом читал
курс по критике материализма.
Виделся мне становой пристав. Окончил будто бы он
курс наук и даже получил в Геттингенском университете диплом на доктора
философии. Сидит будто этот испытанный психолог и пишет...
Все науки проходились у нее в лучшем виде и в такой полноте, что из
курса не исключались даже начатки
философии (un tout petit peu, vous savez? — pour faire travailler l'imagination! [совсем немножко, вы понимаете? — надо заставить работать воображение! (франц.)]).
— После назначения министром народного просвещения князя П.А.Ширинского-Шихматова (1790—1853)
философия была совсем исключена из программ русских университетов, а чтение
курсов логики и психологии было поручено докторам богословских наук.].
— Учился, друг мой, но только очень давно. Я и
философии обучался в Германии, весь
курс прошел, но только тогда же все совершенно забыл. Но… признаюсь вам… вы меня так испугали этими болезнями, что я… весь расстроен. Впрочем, я сейчас ворочусь…
— Ну, что касается Прудонов и всяких там Боклей, то я тут швах, — сказал Петр Дмитрич. — Насчет
философии обращайтесь вот к ней, к моей супруге. Она была на
курсах и всех этих Шопенгауэров и Прудонов насквозь…
Мы окончили
курс. Я поступил на историко-филологический факультет. Дробыш — в технологический институт, Израиль избрал медицину. Мы знали, что Израилю больше нравилась
философия, что он зачитывался Спинозой и Лейбницем, но это была уступка горячему желанию родителей. Медицина и тогда, как теперь, была предметом честолюбия еврейских родителей.
Это постоянное посещение самых разнообразных лекций необыкновенно"замолаживало"меня и помогало наполнять все те пробелы в моем образовании, какие еще значились у меня. И тогда я, под влиянием бесед с Вырубовым, стал изучать
курс"Положительной
философии"Огюста Конта. Позитивное миропонимание давало как бы заключительный аккорд всей моей университетской выучке, всему тому, что я уже признавал самого ценного в выводах естествознания и вообще точных наук.
Я имел редкое счастие прослушать целых три его
курса: по истории итальянского Ренессанса, голландской живописи и греческого ваяния. Эти
курсы вошли потом в его"
Философию искусства".
Михаил Иванович Владиславлев. Профессор
философии и психологии. Он у нас на первом
курсе читал логику. Здоровенный мужичина с широким, плоским лицом, с раскосыми глазами, глядевшими прочь от носа. Смотрел медведем. Читал бездарно. Мне придется о нем рассказывать впоследствии, когда за крепкую благонадежность его сделали ректором на место смещенного Андреевского.