Неточные совпадения
Но он тоже невольно поддавался очарованию
летней ночи и плавного движения сквозь теплую тьму
к покою. Им овладевала приятная, безмысленная задумчивость. Он смотрел, как во тьме, сотрясаемой голубой дрожью, медленно уходят куда-то назад темные массы берегов, и было приятно знать, что прожитые
дни не воротятся.
Но осенние вечера в городе не походили на длинные, светлые
дни и вечера в парке и роще. Здесь он уж не мог видеть ее по три раза в
день; здесь уж не прибежит
к нему Катя и не пошлет он Захара с запиской за пять верст. И вся эта
летняя, цветущая поэма любви как будто остановилась, пошла ленивее, как будто не хватило в ней содержания.
К полудню дождь усилился. Осенний дождь — это не то что
летний дождь: легко можно простудиться. Мы сильно прозябли, и потому пришлось рано стать на бивак. Скоро нам удалось найти балаган из корья. Способ постройки его и кое-какие брошенные вещи указывали на то, что он был сделан корейцами. Оправив его немного, мы натаскали дров и принялись сушить одежду. Часа в четыре
дня дождь прекратился. Тяжелая завеса туч разорвалась, и мы увидели хребет Карту, весь покрытый снегом.
Все эти
дни стояла хорошая и тихая погода. Было настолько тепло, что мы шли в
летних рубашках и только
к вечеру одевались потеплее. Я восторгался погодой, но Дерсу не соглашался со мной.
В назначенный
день я пошел
к Прелину. Робко, с замирающим сердцем нашел я маленький домик на Сенной площади, с балконом и клумбами цветов. Прелин, в светлом
летнем костюме и белой соломенной шляпе, возился около цветника. Он встретил меня радушно и просто, задержал немного в саду, показывая цветы, потом ввел в комнату. Здесь он взял мою книгу, разметил ее, показал, что уже пройдено,
разделил пройденное на части, разъяснил более трудные места и указал, как мне догнать товарищей.
Часов в пять чудного
летнего утра в конце июня 1870 года с книжками филаретовского катехизиса и церковной истории я шел за город
к грабовой роще. В этот
день был экзамен по «закону божию», и это был уже последний.
К концу же июня,
к Петрову
дню, поспевает ранняя полевая клубника; но самый раст ее бывает около
летней Казанской, 8 июля.
Сей
день путешествие мое было неудачно; лошади были худы, выпрягались поминутно; наконец, спускаяся с небольшой горы, ось у кибитки переломилась, и я далее ехать не мог. — Пешком ходить мне в привычку. Взяв посошок, отправился я вперед
к почтовому стану. Но прогулка по большой дороге не очень приятна для петербургского жителя, не похожа на гулянье в
Летнем саду или в Баба, скоро она меня утомила, и я принужден был сесть.
Раз как-то, в жаркий
летний день, барыня заехала
к себе на скотный двор.
В прекрасный
летний день, когда солнечные лучи давно уже поглотили ночную свежесть, подъезжали мы с отцом
к так называемому Потаенному колку, состоящему по большей части из молодых и уже довольно толстых, как сосна прямых, лип, — колку, давно заповеданному и сберегаемому с особенною строгостью.
Зимний
день у него всегда проходил так: в одиннадцать встанет, попьет кофе, выходит погулять. Первым
делом идет через занесенный снежными сугробами сад по узкой тропинке
к большой террасе, на которую летом выход из столовой, где стоял огромный
летний обеденный стол.
Лета от сотворения мира семь тысяч семьдесят третьего, или по нынешнему счислению 1565 года, в жаркий
летний день, 23 июня, молодой боярин князь Никита Романович Серебряный подъехал верхом
к деревне Медведевке, верст за тридцать от Москвы.
На другой
день вечером первый поезд был уже в семи верстах от Парашина; выкормили усталых лошадей и, только начала заниматься
летняя заря, нагрянули на широкий господский двор и подъехали прямо
к известному подвалу, находившемуся возле самого флигеля, в котором жил Куролесов.
В
летние жаркие и красные
дни, как скоро сядет солнце, караси начинают ходить около берегов; в это время и удочки надобно закидывать как можно ближе
к берегу.
Однажды я вышел из кафе, когда не было еще семи часов, — я ожидал приятеля, чтобы идти вместе в театр, но он не явился, прислав подозрительную записку, — известно, какого рода, — а один я не любил посещать театр. Итак, это
дело расстроилось. Я спустился
к нижней аллее и прошел ее всю, а когда хотел повернуть
к городу, навстречу мне попался старик в
летнем пальто, котелке, с тросточкой, видимо, вышедший погулять, так как за его свободную руку держалась девочка лет пяти.
На другой
день он все время нервно потирал руки и вздрагивал, и было видно по лицу, что ему нехорошо. И с занятий ушел, что случилось с ним первый раз в жизни. И не обедал. А под вечер оделся потеплее, хотя на дворе стояла совсем
летняя погода, и поплелся
к Коваленкам. Вареньки не было дома, застал он только брата.
В Клейменове
к дяде являлись те же увивавшиеся около него мелкопоместные дворяне, между прочим, неизменный Николай Дмитриевич Ползиков в неизменном сером казакине ополчения. В те времена клейменовские пруды, и верхний и нижний, представляли прекрасное купание, и дядя, мастерски плававший, не пропускал хорошего
летнего дня не выкупавшись. Мы оба с Ползиковым, хотя и весьма печальные пловцы, не отставали, не пускаясь на середку пруда, среди которой дядя отдыхал на спине.
Здесь мы отдыхали в жаркие
летние дни, по целым часам лежа на мягкой траве и чутко прислушиваясь
к вечному шепоту высоких столетних сосен; чтение и разговоры как-то особенно хорошо удавались в этом бору, и, как я ни старался,
дело не обошлось без таких тем, которые волновали больного.
Ну а еще через малое время — и совсем освободился. Гулял я раз,
летнее дело, по двору; смотрю, заседатель в контору прошел, потом провели
к нему Безрукого.
Наступало деловое
летнее время, товарищи мои целыми
днями живут в работе, собираемся мы редко, читать им некогда, мне приходится выслеживать каждый свободный их час. Хожу с ними в ночное и там ведём устные беседы, по праздникам устраиваем чтения в лесу — готовимся
к осени.
Но есть и там свои могилы,
Но там бесплодно гибнут силы,
Там духота, бездумье, лень,
Там время тянется сонливо,
Как самодельная расшива
По тихой Волге в
летний день.
Там только не грешно родиться
Или под старость умирать.
Куда ж идти?
К чему стремиться?
Где силы юные пытать?
— В самый, кажется,
летний Николин
день приехала
к нам эта Аграфена Григорьевна, и что-то уж очень нарядная.
Однажды, тихим
летним вечером, вышла она за скитскую околицу. Без
дела шла и сама не знала, как забрела
к перелеску, что рос недалеко от обителей… Раздвинулись кустики, перед ней — Яким Прохорыч.
Он, сделавший уже три
летние кампании и поэтому горделиво считавший себя опытным моряком, был несколько обижен. Эти появления старшего офицера без всякой нужды казались недоверием
к его знанию морского
дела и его бдительности. Еще если бы «ревело» или корвет проходил опасные места, он понял бы эти появления, а теперь…
Жмухин, Иван Абрамыч, отставной казачий офицер, служивший когда-то на Кавказе, а теперь проживающий у себя на хуторе, бывший когда-то молодым, здоровым, сильным, а теперь старый, сухой и сутулый, с мохнатыми бровями и с седыми, зеленоватыми усами, — как-то в жаркий
летний день возвращался из города
к себе на хутор.
К вечеру
дня нашего рассказа в Облонском ожидалось много гостей из Москвы, так как назначен был ежегодно даваемый князем
летний бал.
В один из
летних дней 1743 года, когда вместе с жителями Петербурга улыбалась и природа, подходили от московской стороны
к Исакию Далматскому три лица, на которых наблюдательный взор невольно должен был остановиться, которые живописец вырвал бы из толпы, тут же сновавшейся, чтобы одушевить ими свой холст.
Он, выехавший из Петербурга с твердым намерением как можно скорее вернуться туда и принять участие в
летних придворных празднествах, теперь, с первого
дня своего пребывания в поместье, решил пожить в нем, присмотреться
к хозяйству и
к соседям. Думая о последних, он, конечно, имел в виду лишь княгиню и княжну Полторацких.
Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый
день в дом, где была 17-ти-летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил
к ней смело каждый
день и обращался с ней не как с барышней-невестой, а как с знакомою, не имеющею пола.
Семеныч Емельян обещал и сам достал из стола шелковые нитки, подвинул
к себе лампу и занялся пришивкой оторванной пуговицы
к летнему пальто. Окончив
дело, приготовил лучшую одежу, выложив на лавку, вычистил сапоги, потом помолился, прочтя несколько молитв: «Отче», «Богородицу», значения которых он не понимал, да и никогда не интересовался, и, сняв сапоги и портки, лег на примятый тюфячок скрипучей кровати.