Неточные совпадения
Лежа на спине, он смотрел теперь
на высокое, безоблачное небо. «Разве я не знаю, что это — бесконечное пространство, и что оно не круглый свод? Но как бы я ни щурился и ни напрягал свое зрение, я не могу видеть его не круглым и не ограниченным, и, несмотря
на свое знание о бесконечном пространстве, я несомненно прав, когда я вижу
твердый голубой свод, я более прав, чем когда я напрягаюсь видеть дальше его».
По всему его телу, под кожей, находились какие-то шишки, а
на скулах, также под кожей,
лежали твердые, мясистые желваки, чуть не в кулак величиною.
Селезень очень красив: он весь пестрый;
на голове, над самыми его глазами, находится белое пятно; остальная часть головы и половина шеи красновато-коричневого цвета; потом следует поперечная полоса серой ряби, сейчас исчезающей и переходящей в светло-багряный цвет, которым покрыт весь зоб; брюшко белое, спина испещрена красивою поперечною рябью
на крыльях, поперек от плечного сустава,
лежит чисто-белое, широкое и длинное пятно, оканчивающееся черною бархатною оторочкой, под которою видна зелено-золотистая полоса, также отороченная черно-бархатною каймою; хвост короткий, шилообразный и довольно
твердый; нос и ноги небольшие и черные.
Вот точное описание с натуры петушка курахтана, хотя описываемый далеко не так красив, как другие, но зато довольно редок по белизне своей гривы: нос длиною в полвершка, обыкновенного рогового цвета; глаза небольшие, темные; головка желтовато-серо-пестрая; с самого затылка начинается уже грива из белых, длинных и довольно
твердых в основании перьев, которые
лежат по бокам и по всей нижней части шеи до самой хлупи;
на верхней же стороне шеи, отступя пальца
на два от головы, уже идут обыкновенные, серенькие коротенькие перья; вся хлупь по светло-желтоватому полю покрыта черными крупными пятнами и крапинами; спина серая с темно-коричневыми продольными пестринами, крылья сверху темные, а подбой их белый по краям и пепельный под плечными суставами; в коротеньком хвосте перышки разных цветов: белые с пятнышками, серые и светло-коричневые; ножки светло-бланжевые.
Я
лежал на какой-то
твердой, как камень, клеенчатой кушетке, а рядом у стены стояла кровать.
Затем из-под стойки вытащил огромную бурую,
твердую, как булыжник, печенку, отрезал «жеребьек», ткнул его в солонку и подвинул к деревянному кружку,
на котором
лежали кусочки хлеба.
Конец водоноса не покачивался, а плотно
лежал на ее широком и
твердом плече.
В небольшой горенке, слабо освещенной одним слуховым окном,
на постели с изорванным пологом,
лежала, оборотясь к стене, больная женщина; не переменяя положения, она сказала тихим, но довольно
твердым голосом...
Хорошего ловца узнать с первого взгляда:
на руке он сидит бодро и весело, перо
лежит у него гладко, головка маленькая, спина широкая, стан круглый, посадка стопкой, ноги здоровые и крепкие, но не длинные, емь большая, пальцы
твердые, когти острые, умеренно круглые (нехорошо, когда они пологи, еще хуже, если слишком круто загнуты), глаза живые и пронзительные.
Я как будто ослеп и онемел, и вот я
лежу на чем-то
твердом, протянутый, навзничь, ничего не вижу и не могу сделать ни малейшего движения.
День к вечеру склонялся, измучилась Фленушка писавши, а Манефа, не чувствуя устали, бодро ходила взад и вперед по келье, сказывая, что писать.
Твердая, неутомимая сила воли виднелась и в сверкающих глазах ее, и в разгоревшихся ланитах, и в крепко сжатых губах. Глядя
на нее, трудно было поверить, что эта старица не дольше шести недель назад
лежала в тяжкой смертной болезни и одной ногой в гробу стояла.
Матрена Ниловна не передала дочери своей наружности. Волос из-под надвинутого
на лоб платка не было видно, но они у нее оставались по-прежнему русые, цвета орехового дерева, густые, гладкие и без седины. Брови, такого же цвета, двумя густыми кистями
лежали над выпуклостями глазных орбит. Проницательные и впалые глаза, серые, тенистые, с крапинками
на зрачках, особенно молодили ее. В крупном свежем рту сохранились зубы,
твердые и белые, подбородок слегка двоился.
В одном месте
лежит обломок, будто брошенный
на бегу огромный щит; в другом — возвышается неровною пирамидой; далее целая стена, понемногу клонясь, оперлась
на другую, более
твердую, как дряхлеющая старость облокачивается
на родственного мужа; инде обломок, упав с высоты, покатился по холму и вдруг, отряхнувшись, твердо выпрямился в середине его и утвердился
на ней.
Теперь он и его крылатая машина были одно, и руки его были такими же
твердыми и как будто нетелесными, как и дерево рулевого колеса,
на котором они
лежали, с которыми соединились в железном союзе единой направляющей воли.