Неточные совпадения
И в самом
деле, Селифан давно уже ехал зажмуря глаза, изредка только потряхивая впросонках вожжами по бокам дремавших тоже лошадей; а с Петрушки уже давно невесть в каком месте
слетел картуз, и он сам, опрокинувшись назад, уткнул свою голову в колено Чичикову, так что тот должен был дать ей щелчка.
— Врешь ты, деловитости нет, — вцепился Разумихин. — Деловитость приобретается трудно, а с неба даром не
слетает. А мы чуть не двести лет как от всякого
дела отучены… Идеи-то, пожалуй, и бродят, — обратился он к Петру Петровичу, — и желание добра есть, хоть и детское; и честность даже найдется, несмотря на то, что тут видимо-невидимо привалило мошенников, а деловитости все-таки нет! Деловитость в сапогах ходит.
А знаешь, в солнечный
день из купола такой светлый столб вниз идет, и в этом столбе ходит дым, точно облака, и вижу я, бывало, будто ангелы в этом столбе
летают и поют.
Желая светлым
днём вполне налюбоваться,
Орёл поднебесью
леталИ там гулял,
Где молнии родятся.
Дни потянулись медленнее, хотя каждый из них, как раньше, приносил с собой невероятные слухи, фантастические рассказы. Но люди, очевидно, уже привыкли к тревогам и шуму разрушающейся жизни, так же, как привыкли галки и вороны с утра до вечера
летать над городом. Самгин смотрел на них в окно и чувствовал, что его усталость растет, становится тяжелей, погружает в состояние невменяемости. Он уже наблюдал не так внимательно, и все, что люди делали, говорили, отражалось в нем, как на поверхности зеркала.
Днем по улицам
летала пыль строительных работ, на Невском рабочие расковыривали торцы мостовой, наполняя город запахом гнилого дерева; весь город казался вспотевшим.
С восхода солнца и до полуночи на улицах суетились люди, но еще более были обеспокоены птицы, — весь
день над Москвой реяли стаи галок, голубей, тревожно
перелетая из центра города на окраины и обратно; казалось, что в воздухе беспорядочно снуют тысячи черных челноков, ткется ими невидимая ткань.
Да, сегодня она у него, он у ней, потом в опере. Как полон
день! Как легко дышится в этой жизни, в сфере Ольги, в лучах ее девственного блеска, бодрых сил, молодого, но тонкого и глубокого, здравого ума! Он ходит, точно
летает; его будто кто-то носит по комнате.
— Ты — другое
дело, Андрей, — возразил Обломов, — у тебя крылья есть: ты не живешь, ты
летаешь; у тебя есть дарования, самолюбие, ты вон не толст, не одолевают ячмени, не чешется затылок. Ты как-то иначе устроен…
«Я соблазнитель, волокита! Недостает только, чтоб я, как этот скверный старый селадон, с маслеными глазами и красным носом, воткнул украденный у женщины розан в петлицу и шептал на ухо приятелю о своей победе, чтоб… чтоб… Ах, Боже мой, куда я зашел! Вот где пропасть! И Ольга не
летает высоко над ней, она на
дне ее… за что, за что…»
Я говорю только о себе — не из эгоизма, а потому, что, когда я буду лежать на
дне этой пропасти, вы всё будете, как чистый ангел,
летать высоко, и не знаю, захотите ли бросить в нее взгляд.
Сегодня два события, следовательно, два развлечения: кит зашел в бухту и играл у берегов да наши куры, которых свезли на берег, разлетелись, штук сто. Странно: способность
летать вдруг в несколько
дней развилась в лесу так, что не было возможности поймать их; они
летали по деревьям, как лесные птицы. Нет сомнения, что если они одичают, то приобретут все способности для летанья, когда-то, вероятно, утраченные ими в порабощенном состоянии.
Если бы здесь не
дело, я сам давно
слетал бы, потому что штука-то там спешная и чрезвычайная, а здесь у меня время теперь не такое…
Он же в эти два
дня буквально метался во все стороны, «борясь с своею судьбой и спасая себя», как он потом выразился, и даже на несколько часов
слетал по одному горячему
делу вон из города, несмотря на то, что страшно было ему уезжать, оставляя Грушеньку хоть на минутку без глаза над нею.
Приключился ли с ним припадок в ту минуту, когда он сходил по ступенькам вниз, так что он, конечно, тотчас же и должен был
слететь вниз в бесчувствии, или, напротив, уже от падения и от сотрясения произошел у Смердякова, известного эпилептика, его припадок — разобрать нельзя было, но нашли его уже на
дне погреба, в корчах и судорогах, бьющимся и с пеной у рта.
Приближалось время хода кеты, и потому в море перед устьем Такемы держалось множество чаек. Уже несколько
дней птицы эти в одиночку летели куда-то к югу. Потом они пропали и вот теперь неожиданно появились снова, но уже стаями. Иногда чайки разом снимались с воды,
перелетали через бар и опускались в заводь реки. Я убил двух птиц. Это оказались тихоокеанские клуши.
Она бывает хороша только в иные летние вечера, когда, возвышаясь отдельно среди низкого кустарника, приходится в упор рдеющим лучам заходящего солнца и блестит и дрожит, с корней до верхушки облитая одинаковым желтым багрянцем, — или, когда, в ясный ветреный
день, она вся шумно струится и лепечет на синем небе, и каждый лист ее, подхваченный стремленьем, как будто хочет сорваться,
слететь и умчаться вдаль.
Я это проверил на опыте в
дни октябрьского переворота 17 года в Москве, когда бомбы
летали над нашим домом и одна разорвалась в нашем дворе.
—
Летать любите, а садиться не умеете, — не унимался старик. — То-то. А знаете пословицу: свату первая палка. Наступите на жида: его рук
дело.
К тому времени, когда голубята совершенно оперятся и начнут
летать, как старые, уже поспеют хлеба, и витютины с молодыми, соединясь в небольшие станички, каждый
день, утро и вечер, проводят в хлебных полях.
Пигалица имеет особенные, кругловатые крылья и машет ими довольно редко, производя необыкновенный, глухой шум;
летает, поворачиваясь с боку на бок, а иногда и в самом
деле совсем перевертывается на воздухе: этот полет принадлежит исключительно пигалицам.
[Я слышал от охотников Пензенской и Симбирской губерний, что там гаршнепов бывает чрезвычайно много и что случается одному охотнику убивать в одно поле до сорока штук и более] Я убил бы их гораздо более, потому что они не убывали, а прибывали с каждым
днем, но воду запрудили, пруд стал наливаться и подтопил гаршнепов, которые
слетели и вновь показались на прежних своих местах уже гораздо в меньшем количестве.
Казалось бы, вальдшнепу неловко бегать и особенно
летать в лесу; он, кажется, должен цепляться за сучья и ветви длинным носом и ногами, но на
деле выходит не то: он так проворно шныряет по земле и по воздуху в густом, высоком и мелком лесу, что это даже изумительно.
Но кроме врагов, бегающих по земле и отыскивающих чутьем свою добычу, такие же враги их
летают и по воздуху: орлы, беркуты, большие ястреба готовы напасть на зайца, как скоро почему-нибудь он бывает принужден оставить
днем свое потаенное убежище, свое логово; если же это логово выбрано неудачно, не довольно закрыто травой или степным кустарником (разумеется, в чистых полях), то непременно и там увидит его зоркий до невероятности черный беркут (степной орел), огромнейший и сильнейший из всех хищных птиц, похожий на копну сена, почерневшую от дождя, когда сидит на стогу или на сурчине, — увидит и, зашумев как буря, упадет на бедного зайца внезапно из облаков, унесет в длинных и острых когтях на далекое расстояние и, опустясь на удобном месте, съест почти всего, с шерстью и мелкими костями.
Стрелять их довольно трудно, потому что они
летают не близко, вьются не над человеком, а около него и стелются по земле именно как ласточки, отчего, особенно в серый
день, цель не видна и для охотника сколько-нибудь близорукого (каким я был всегда) стрельба становится трудною; притом и
летают они очень быстро.
В это время вальдшнепы охотно и смело приближаются к человеческим жилищам, к мельничным прудам и плотинам, особенно к конопляникам и огородам;
днем скрываются в густых садах, парках, рощах, ольховых и, таловых кустах, растущих почти всегда около прудов, плотин и речек, а ночью
летают в огороды и капустники, где ловко им в мягкой, рыхлой земле доставать себе пищу.
Как только молодые начнут свободно
летать, то всякое утро, на рассвете, вся стая поднимается с места ночлега лётом и перемещается на недальнее расстояние; побегав немного, через несколько минут скликается, делает другой перелет и там остается на целый
день.
Самец
разделяет все труды и попечения с самкою; он настоящий отец своим детям; сидит на яйцах, когда сходит самка, и,
летая кругом, отгоняет всякую опасность, когда мать сидит на гнезде.
Совсем другое бывает, когда охотник как-нибудь убьет утку (хотя он всегда выбирает селезня): селезень не только будет
летать кругом охотника, не налетая, впрочем, слишком близко, по даже несколько
дней сряду станет колотиться около того места, где потерял дружку.
Через несколько
дней молодые начинают уже
летать, потому что выводятся с перьями в крыльях.
Тетеревята имеют то особенное свойство, что через несколько
дней после вылупления своего из яиц начинают понемногу
летать, или, точнее сказать, перепархивать, отчего самые маленькие называются в иных местах так же, как перепелята, поршками.
Неравнодушно слушая страстное шипенье и бормотанье своих черных кавалеров, и пестрые дамы начинают чувствовать всемогущий голос природы и оказывают сладострастные движения: они охорашиваются, повертываются, кокетливо перебирают носами свои перья, вздрагивая, распускают хвосты, взмахивают слегка крыльями, как будто хотят
слететь с дерева, и вдруг, почувствовав полное увлечение, в самом
деле быстро
слетают на землю… стремглав все косачи бросаются к ним… и вот между мирными, флегматическими тетеревами мгновение вскипает ревность и вражда, ибо курочек бывает всегда гораздо менее, чем косачей, а иногда на многих самцов — одна самка.
Кречетки живут парами; самец и самка сидят попеременно на яйцах не более двух недель с половиною; оба кружатся над охотником, стараясь отвлечь его в сторону, налетают гораздо ближе и вьются неотступнее кроншнепов, с которыми вместе, по крайней мере в продолжение лета, питаются совершенно одинаким кормом. предположить, что и впоследствии времени самец
разделяет с самкою все заботы о детях до полного их возраста, хотя кречетки исчезают так скоро, что нельзя сделать наблюдения над выводками молодых, уже начавших
летать.
Петрунька чувствовал себя очень скверно и целые
дни прятался от сердитой баушки, как пойманный зверек. Он только и ждал того времени, когда Наташка укладывала его спать с собой. Наташка целый
день летала по всему дому стрелой, так что ног под собой не слышала, а тут находила и ласковые слова, и сказку, и какие-то бабьи наговоры, только бы Петрунька не скучал.
Дальше в избушке поднялся такой шум, что никто и ничего не мог разобрать. Окся успела
слетать за второй четвертью и на закуску принесла соленого максуна. Пока другие пили водку, она успела стащить половину рыбы и
разделила братьям и матери, сидевшим в холодных сенях.
Надежд! надежд! сколько темных и неясных, но благотворных и здоровых надежд
слетают к человеку, когда он дышит воздухом голубой, светлой ночи, наступающей после теплого
дня в конце марта. «Август теплее марта», говорит пословица. Точно, жарки и сладострастны немые ночи августа, но нет у них того таинственного могущества, которым мартовская ночь каждого смертного хотя на несколько мгновений обращает в кандидата прав Юстина Помаду.
Перины распарывали и выбрасывали пух на улицу, и еще долго потом —
дня два —
летали и кружились над Ямками, как хлопья снега, бесчисленные пушинки.
Голодные птички очень обрадовались корму, которого доставать им уже было трудно, и
дня в три привыкли
летать на приваду.
— Днем-то ничего, а теперь тоже ночь, — отвечал кучер, — одна-то сторона у нее, — косогор, а с другой-то — овраг; маленько не потрафишь, пожалуй, и
слетишь в него.
Очень они мне нравились: особенно, бывало, когда голубь ночью воркует, так это приятно слушать, а
днем они между лошадей
летают и в ясли садятся, корм клюют и сами с собою целуются…
— Ваше прежнее пепелище! — проговорила она и вместе с тем притворила довольно плотно дверь комнаты. — Я имею вам два слова сказать… — продолжала gnadige Frau с явной уже таинственностью. — Вы внимательней расспросите Сусанну Николаевну, что такое с ней: она волнуется и плачет целые
дни… Мы третий
день ездим к вам навстречу, как будто бы вы могли
перелететь из Москвы!
Старик задумался. Тонкие струйки вакштафного дыма, вылетая из-под его седых усов и разносясь по воздуху, окрашивались янтарною пронизью взошедшего солнца; куры
слетели с насестей и, выйдя из закутки, отряхивались и чистили перья. Вот на мосту заиграл в липовую дудку пастух; на берегу зазвенели о водонос пустые ведра на плечах босой бабы; замычали коровы, и собственная работница протопопа, крестя зевающий рот, погнала за ворота хворостиной коровку; канарейка трещит на окне, и
день во всем сиянии.
Нью-йоркские газеты обмолвились о ней лишь краткими и довольно сухими извлечениями фактического свойства, так как в это время на поверхности политической жизни страны появился один из крупных вопросов, поднявших из глубины взволнованного общества все принципы американской политики… нечто вроде бури, точно вихрем унесшей и портреты «дикаря», и веселое личико мисс Лиззи, устроившей родителям сюрприз, и многое множество других знаменитостей, которые, как мотыльки,
летают на солнышке газетного
дня, пока их не развеет появление на горизонте первой тучи.
Грустная тень давно
слетела с лица молодых. Они были совершенно счастливы. Добрые люди не могли смотреть на них без удовольствия, и часто повторялись слова: «какая прекрасная пара!» Через неделю молодые собирались ехать в Багрово, куда сестры Алексея Степаныча уехали через три
дня после свадьбы. Софья Николавна написала с ними ласковое письмо к старикам.
Правда, он был слишком строг, жесток в наказании виноватых, но справедлив в разборе вин и не ставил крестьянину всякого лыка в строку; он позволял себе от времени до времени гульнуть, потешиться денек-другой, завернув куда-нибудь в сторонку, но хмель и буйство скоро
слетали с него, как с гуся вода, и с новой бодростию являлся он к своему
делу.
А то увидит она в солнечный
день, как «из купола светлый такой столб вниз идет, и в этом столбе ходит дым, точно облака», — и вот она уже видит, «будто ангелы в этом столбе
летают и поют».
Да ты сам, хлопче, подумай: на коне ли со «списой» [«Списа» — копье.] по полю птицей
летать или топором дерево рубить, это ж не одно
дело…
— Рано, господи!
Дела я моего не сделал!.. Деньги-то… сколько годов копил… На церковь. В деревне своей. Нужны людям божий храмы, убежище нам… Мало накопил я… Господи! Во́рон
летает, чует кус!.. Илюша, знай: деньги у меня… Не говори никому! Знай!..
На другой
день Илья медленно и молча расхаживал по главной улице города. Ему всё представлялся ехидный взгляд старика, спокойные голубые очи Олимпиады и движение её руки, когда она подала ему деньги. В морозном воздухе
летали острые снежинки, покалывая лицо Ильи…
Кучумов. Десять минут? Я не Меркурий, чтобы так быстро
летать. Меня могут задержать
дела.