Румянец пробивался на его лице где только мог, но нигде просторно не распространялся, а проступал пятнами, и оттого молодое, едва опушавшееся мягкою бородкою
лицо отрока имело вид и здоровый и в то же время нездоровый.
Неточные совпадения
«Счетовод», — неприязненно подумал Клим. Взглянув в зеркало, он тотчас погасил усмешку на своем
лице. Затем нашел, что
лицо унылое и похудело. Выпив стакан молока, он аккуратно разделся, лег в постель и вдруг почувствовал, что ему жалко себя. Пред глазами встала фигура «лепообразного»
отрока, память подсказывала его неумелые речи.
Скучно и пусто сделалось старушке в Белом Поле; бывало, все же в неделю раз-другой приедет Вольдемар, она так привыкла слышать издали, еще с горы, бубенчики и выходить к нему навстречу на тот балкон, на котором она некогда ждала его, загорелого
отрока с светлым
лицом.
Акулина как бы успокоилась, и только судорожно стиснутые губы и смертная бледность
лица свидетельствовали, что не все еще стихло в груди ее; но потом, когда дружка невесты произнес: «Отцы, батюшки, мамки, мамушки и все добрые соседушки, благословите молодого нашего
отрока в путь-дорогу, в чистое поле, в зеленые луга, под восточную сторону, под красное солнце, под светлый месяц, под часты звезды, к божьему храму, к колокольному звону», и особенно после того, как присутствующие ответили: «Бог благословит!», все как бы разом окончательно в ней замерло и захолонуло.
— Нет, ага…
Отроком ушел я оттуда и по желанию брата стал его помощником… Аллах видит, как тяжело мне было это… Ни одного пальца не обагрил Магома кровью… Теперь же мне нельзя вернуться в Кабарду… я освобожден, другие в тюрьме… может быть их уже казнили… С каким же
лицом вернусь я один на родину?.. Скажут — не уберег брата…
С этим он замахнулся и наотмашь так сильно ударил Гиезия по
лицу, что уста
отрока в то же мгновение оросились кровью.
Затем долго в молчании глядел на
отрока, на его разумные очи и вдруг закрыл
лицо свое руками и, заплакав, сквозь слезы произнес...
Идут день за день, год за годом — Гриша все живет у Евпраксии Михайловны. Темнеют бревенчатые стены и тесовая крыша богадельной кельи, — поднимаются, разрастаются вкруг нее кудрявые липки, рукой отрока-келейника посаженные, а он все живет у Евпраксии Михайловны. И сам стал не таков, каким пришел, — и ростом выше, и на вид возмужал, и русая борода обросла бледное, исхудалое
лицо его.