Неточные совпадения
Это было после
ряда сильных и мучительных припадков моей болезни, а я всегда, если болезнь усиливалась и припадки повторялись несколько раз сряду, впадал в полное отупение, терял совершенно память, а ум хотя и работал, но
логическое течение мысли как бы обрывалось.
Да, именно, именно. Потому-то я и боюсь I, я борюсь с ней, я не хочу. Но почему же во мне
рядом и «я не хочу» и «мне хочется»? В том-то и ужас, что мне хочется опять этой вчерашней блаженной смерти. В том-то и ужас, что даже теперь, когда
логическая функция проинтегрирована, когда очевидно, что она неявно включает в себя смерть, я все-таки хочу ее губами, руками, грудью, каждым миллиметром…
Все это слишком ясно, все это в одну секунду, в один оборот
логической машины, а потом тотчас же зубцы зацепили минус — и вот наверху уж другое: еще покачивается кольцо в шкафу. Дверь, очевидно, только захлопнули — а ее, I, нет: исчезла. Этого машина никак не могла провернуть. Сон? Но я еще и сейчас чувствую: непонятная сладкая боль в правом плече — прижавшись к правому плечу, I —
рядом со мной в тумане. «Ты любишь туман?» Да, и туман… все люблю, и все — упругое, новое, удивительное, все — хорошо…
Догмат есть имманентизация трансцендентного содержания религии, и это влечет за собой целый
ряд ущербов, опасностей, подменов; при этой
логической транскрипции мифа неизбежно зарождается схоластика (или «семинарское богословие»), т. е. рационалистическая обработка догматов, приноровление их к рассудочному мышлению, при котором нередко теряется их подлинный вкус и аромат, а «богословие» превращается в «науку как все другие», только с своим особым предметом.
Долли вдруг начинает ощущать жизненность своего мира, ту трепещущую в нем жизнь, которая делает сумасшедше-нелепыми
ряд самых
логических, рассудительных доводов.
[ «Форма формы формы может быть также названа формой формы, но уже «ценности» (нем.).] Geltung в том случае лишь было бы последним, пресекающим дурной
ряд ad infitum, если бы то была не
логическая категория, а творческий акт целостного духа.
Целый
ряд разумных,
логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам.
Правда, первое время я был положительно счастлив; но уже вскоре привычка к строго
логическому мышлению, зоркость и неподкупность взгляда, приобретенная созерцанием мира сквозь математически правильную решетку, привели меня к
ряду разочарований.