Любовь очень часто в представлении таких людей, признающих жизнь в животной личности, то самое чувство, вследствие которого для блага своего ребенка мать отнимает, посредством найма кормилицы, у другого ребенка молоко его матери; то чувство, по которому отец отнимает последний кусок у голодающих людей, чтобы обеспечить своих детей; это то чувство, по которому любящий женщину страдает от этой любви и заставляет ее страдать, соблазняя ее, или из ревности губит себя и ее; это то чувство, по которому люди одного, любимого ими товарищества наносят вред чуждым или враждебным его товариществу людям; это то чувство, по которому человек мучит сам себя над «любимым» занятием и этим же занятием причиняет горе и страдания окружающим его людям; это то чувство, по которому люди не могут стерпеть оскорбления
любимому отечеству и устилают поля убитыми и ранеными, своими и чужими.
Любовь очень часто в представлении людей, признающих жизнь в животной личности, — то самое чувство, вследствие которого для блага своего ребенка одна мать отнимает у другого голодного ребенка молоко его матери и страдает от беспокойства за успех кормления; то чувство, по которому отец, мучая себя, отнимает последний кусок хлеба у голодающих людей, чтобы обеспечить своих детей; это то чувство, по которому любящий женщину страдает от этой любви и заставляет ее страдать, соблазняя ее, или из ревности губит себя и ее; то чувство, по которому бывает даже, что человек из любви насильничает женщину; это то чувство, по которому люди одного товарищества наносят вред другим, чтобы отстоять своих; это то чувство, по которому человек мучает сам себя над любимым занятием и этим же занятием причиняет горе и страдания окружающим его людям; это то чувство, по которому люди не могут стерпеть оскорбления
любимому отечеству и устилают поля убитыми и ранеными, своими и чужими.
Неточные совпадения
Так проводили жизнь два обитателя мирного уголка, которые нежданно, как из окошка, выглянули в конце нашей поэмы, выглянули для того, чтобы отвечать скромно на обвиненье со стороны некоторых горячих патриотов, до времени покойно занимающихся какой-нибудь философией или приращениями на счет сумм нежно
любимого ими
отечества, думающих не о том, чтобы не делать дурного, а о том, чтобы только не говорили, что они делают дурное.
Если без Анастасии он не мог быть совершенно счастливым, то спокойная совесть, чистая, святая любовь к
отечеству, уверенность, что он исполнил долг православного, не посрамил имени отца своего, — все могло служить ему утешением и утверждало в намерении расстаться навсегда с
любимой его мечтою.
Чувство каждой должности рождало в Ней стремление и силу исполнить ее — и Россия, Ей некогда чуждая, став театром Ее добродетелей, сделалась для Екатерины истинным
отечеством, нежно
любимым, ибо
отечество для душ великих есть та страна, где они могут действовать; их ближние — суть те люди, которых могут они творить счастливыми.
Когда же выпущенные кадеты являлись ему, он уже не поминал об этом, сказал, как всегда, что они все могут прямо обращаться к нему, чтоб они верно служили ему и
отечеству, а он всегда останется их первым другом. Все, как всегда, были тронуты, а Касатский, помня прошедшее, плакал слезами и дал обет служить
любимому царю всеми своими силами.
Сидеть в довольстве, холе и спокойствии, когда милый Иоле, отец, мать, Танасио, все
любимые, все дорогие сердцу и самый город родной, и самое
отечество выносят такое страданье, такой ужас!
Слезы неподдельного восторга всегда катились из глаз графа Аракчеева, когда он повторял эти слова великого князя. Со вступлением его на престол, Алексей Андреевич видел возможность для себя удалиться от дел — судьба горячо
любимого им
отечества была, по его мнению, в надежных руках.
В противоположность брату, князь держался вдали от придворной жизни, насколько, конечно, позволяло ему его положение, и лишь несомненно сознаваемая им польза его вмешательства или участия в судьбах
любимого им
отечества заставляла его с энергией браться за ратное или думское дело, по усмотрению государя.
Кто терял свое
отечество и оставлял в нем
любимую женщину, может судить, что он чувствовал.
Правда, он найдет там свое
отечество, безопасность, мать, нежно
любимую; но найдет ли то, чем жизнь его красилась, найдет ли Анастасию?
«Без борьбы нет победы», — говорила она некогда, и готовится теперь вступить в эту борьбу и помериться силами с врагами ее
отечества. И потом сладкое, высокое чувство торжества над ними, спасение
любимого человека от позорной казни, возвращение блудного сына матери-России. О! С чем может сравниться наслаждение этим торжеством!
Только один избранник осмелился простирать на нее свои виды: именно это был цейгмейстер Вульф, дальний ей родственник, служивший некогда с отцом ее в одном корпусе и деливший с ним последний сухарь солдатский, верный его товарищ, водивший его к брачному алтарю и опустивший его в могилу;
любимый пастором Гликом за благородство и твердость его характера, хотя беспрестанно сталкивался с ним в рассуждениях о твердости характера лифляндцев, о намерении посвятить Петру I переводы Квинта Курция и Науки мореходства и о скором просвещении России; храбрый, отважный воин, всегда готовый умереть за короля своего и
отечество; офицер, у которого честь была не на конце языка, а в сердце и на конце шпаги.