Неточные совпадения
Она любила дарить ему книги, репродукции с модных картин, подарила бювар, на коже которого был вытиснен фавн, и чернильницу невероятно вычурной формы. У нее было много смешных примет,
маленьких суеверий, она стыдилась их, стыдилась, видимо, и своей веры в бога. Стоя с Климом в Казанском соборе за пасхальной обедней, она, когда запели «
Христос воскресе», вздрогнула, пошатнулась и тихонько зарыдала.
Никому в голову не приходило, что те священники, которые воображают себе, что в виде хлеба и вина они едят тело и пьют кровь
Христа, действительно едят тело и пьют кровь его, но не в кусочках и в вине, а тем, что не только соблазняют тех «
малых сих», с которыми
Христос отожествлял себя, но и лишают их величайшего блага и подвергают жесточайшим мучениям, скрывая от людей то возвещение блага, которое он принес им.
И рассказал я ему, как приходил раз медведь к великому святому, спасавшемуся в лесу, в
малой келейке, и умилился над ним великий святой, бесстрашно вышел к нему и подал ему хлеба кусок: «Ступай, дескать,
Христос с тобой», и отошел свирепый зверь послушно и кротко, вреда не сделав.
Конечно, и в публике, и у присяжных мог остаться
маленький червячок сомнения в показании человека, имевшего возможность «видеть райские двери» в известном состоянии лечения и, кроме того, даже не ведающего, какой нынче год от Рождества
Христова; так что защитник своей цели все-таки достиг.
— Мой Господь победил!
Христос победил заходящу солнцу! — неистово прокричал он, воздевая к солнцу руки, и, пав лицом ниц на землю, зарыдал в голос как
малое дитя, весь сотрясаясь от слез своих и распростирая по земле руки. Тут уж все бросились к нему, раздались восклицания, ответное рыдание… Исступление какое-то всех обуяло.
Одним утром является ко мне дьячок, молодой долговязый
малый, по-женски зачесанный, с своей молодой женой, покрытой веснушками; оба они были в сильном волнении, оба говорили вместе, оба прослезились и отерли слезы в одно время. Дьячок каким-то сплюснутым дискантом, супруга его, страшно картавя, рассказывали в обгонки, что на днях у них украли часы и шкатулку, в которой было рублей пятьдесят денег, что жена дьячка нашла «воя» и что этот «вой» не кто иной, как честнейший богомолец наш и во
Христе отец Иоанн.
У попа было благообразное
Христово лицо, ласковые, женские глаза и
маленькие руки, тоже какие-то ласковые ко всему, что попадало в них. Каждую вещь — книгу, линейку, ручку пера — он брал удивительно хорошо, точно вещь была живая, хрупкая, поп очень любил ее и боялся повредить ей неосторожным прикосновением. С ребятишками он был не так ласков, но они все-таки любили его.
Для этого сознания Бог и человек, божественная и человеческая воля в
Христе, дух и плоть, небо и земля так и остаются несоединенными и несоединимыми, так как чудо претворения и преосуществления
малому разуму недоступны.
Это сознание, всегда покорное разуму
малому и несогласное совершить мистический акт самоотречения, которым стяжается разум большой, утверждает одну сторону истины и упускает другую ее сторону, оставляет раздельным то, в соединении чего вся тайна
Христова, не постигает претворения одной природы в другую.
— У меня там, — говорил Ипполит, силясь приподнять свою голову, — у меня брат и сестры, дети,
маленькие, бедные, невинные… Она развратит их! Вы — святая, вы… сами ребенок, — спасите их! Вырвите их от этой… она… стыд… О, помогите им, помогите, вам бог воздаст за это сторицею, ради бога, ради
Христа!..
Бывало, Агафья, вся в черном, с темным платком на голове, с похудевшим, как воск прозрачным, но все еще прекрасным и выразительным лицом, сидит прямо и вяжет чулок; у ног ее, на
маленьком креслице, сидит Лиза и тоже трудится над какой-нибудь работой или, важно поднявши светлые глазки, слушает, что рассказывает ей Агафья; а Агафья рассказывает ей не сказки: мерным и ровным голосом рассказывает она житие пречистой девы, житие отшельников, угодников божиих, святых мучениц; говорит она Лизе, как жили святые в пустынях, как спасались, голод терпели и нужду, — и царей не боялись,
Христа исповедовали; как им птицы небесные корм носили и звери их слушались; как на тех местах, где кровь их падала, цветы вырастали.
—
Христос тебя да сохранит,
маленькая… дитя ты мое! Ангел божий да будет с тобою!
Незаметно для нее она стала
меньше молиться, но все больше думала о
Христе и о людях, которые, не упоминая имени его, как будто даже не зная о нем, жили — казалось ей — по его заветам и, подобно ему считая землю царством бедных, желали разделить поровну между людьми все богатства земли.
— У
Христа всегда в этот день елка для
маленьких деточек, у которых там нет своей елки…
"
Христос воскрес!" — думал я. — Он воскрес для всех; большие и
малые, иудеи и еллины, пришедшие рано и пришедшие поздно, мудрые и юродивые, богатые и нищие — все мы равны пред его воскресением, пред всеми нами стоит трапеза, которую приготовила победа над смертью.
Для всех воскрес
Христос! Все мы, большие и
малые, богатые и убогие, иудеи и еллины, все мы встанем и от полноты душевной обнимем друг Друга!
Это ничего, что я
маленький, —
Христос был всего на год старше меня, а уж в то время мудрецы его слушали…
В присутствии висит прямо на виду в большой золотой раме портрет государя в мундире с лентой и в углу
маленький портрет
Христа в рубахе и терновом венке.
Главная и наизловреднейшая деятельность церкви есть та, которая направлена на обман детей, тех самых детей, про которых
Христос сказал, что горе тому, кто соблазнит единого из
малых сих.
«За
малыми исключениями, — продолжает он, — всё христианство от апостольских времен и до наших дней пришло к убеждению, что цель
Христа состояла в том, чтобы дать людям великий принцип, но не в том, чтобы разрушить основы учреждения всего человеческого общества, которое утверждается на божеском установлении (sanction) и на необходимости.
Но не говоря уже о грехе обмана, при котором самое ужасное преступление представляется людям их обязанностью, не говоря об ужасном грехе употребления имени и авторитета
Христа для узаконения наиболее отрицаемого этим
Христом дела, как это делается в присяге, не говоря уже о том соблазне, посредством которого губят не только тела, но и души «
малых сих», не говоря обо всем этом, как могут люди даже в виду своей личной безопасности допускать то, чтобы образовывалась среди них, людей, дорожащих своими формами жизни, своим прогрессом, эта ужасная, бессмысленная и жестокая и губительная сила, которую составляет всякое организованное правительство, опирающееся на войско?
Когда Евгения Петровна шла по двору, приподняв юбку и осторожно ставя ноги на землю, она тоже напоминала кошку своей брезгливостью и, может быть, так же отряхала, незаметно, под юбкой,
маленькие ноги, испачканные пылью или грязью. А чаще всего в строгости своей она похожа на монахиню, хотя и светло одевается. В церковь — не ходит, а о
Христе умеет говорить просто, горячо и бесстрашно.
Иногда это странное шествие ночью последних страданий
Христа — изливается на
маленькую площадь неправильных очертаний, — эти площади, точно дыры, протертые временем в каменной одежде города, — потом снова всё втиснуто в щель улицы, как бы стремясь раздвинуть ее, и не один час этот мрачный змей, каждое кольцо которого — живое тело человека, ползает по городу, накрытому молчаливым небом, вслед за женщиной, возбуждающей странные догадки.
Но в то самое время, как я обдумывал, как бы устроить, чтоб нагота моя была как можно
меньше заметна, Левассер благим матом и на чистейшем российском диалекте завопил: пару! ради
Христа, еще пару!
— Не догадался
Христос на всю жизнь
маленьким остаться, в моих, примерно, летах! Остался бы так да и жил, обличал бы богатых, помогал бедным — и не распяли бы его, потому —
маленький! Пожалели бы! А так, как он сделал, — будто и не было его…
Когда вошел дядя, причт запел «
Христос рождается». Потом был чай, потом вскоре же
маленький завтрак и в два часа ранний праздничный обед. Тотчас же после обеда назначено было отправляться травить Сганареля. — Медлить было нельзя, потому что в эту пору рано темнеет, а в темноте травля невозможна и медведь может легко скрыться из вида.
Никто из учеников не заметил, когда впервые оказался около
Христа этот рыжий и безобразный иудей, но уж давно неотступно шел он по ихнему пути, вмешивался в разговоры, оказывал
маленькие услуги, кланялся, улыбался и заискивал.
Три таких картины были в нашем трехпрудном доме: в столовой — «Явление
Христа народу», с никогда не разрешенной загадкой совсем
маленького и непонятно-близкого, совсем близкого и непонятно-маленького
Христа; вторая, над нотной этажеркой в зале — «Татары» — татары в белых балахонах, в каменном доме без окон, между белых столбов убивающие главного татарина («Убийство Цезаря») и — в спальне матери — «Дуэль».
— Спаси
Христос, матери; спасибо, девицы… Всех на добром слове благодарю покорно, — с
малым поклоном ответила Таисея, встала и пошла из келарни. Сойдя с крыльца, увидала она молодых людей, что кланялись с Манефиными богомольцами…
— По милости Господней всем я довольна, — сказала она. —
Малое, слава Богу, есть, большего не надо. А вот что: поедешь ты завтра через деревню Поляну, спроси там Артемья Силантьева, изба с самого краю на выезде… Третьего дня коровенку свели у него, четверо ребятишек мал мала
меньше — пить-есть хотят… Без коровки голодают, а новую купить у Артемья достатков нет… Помоги бедным людям
Христа ради, сударыня.
Из понятия кафоличности (соответствующего и непреложному обетованию: «где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я посреди их» [Мф. 18:20.], а, стало быть, в них почиет и ум
Христов, т. е. сама истина) следует, что внешний масштаб соборности имеет значение скорее для признания истины, чем для ее нахождения: вселенский собор, притом не по имени только, но реально, возможен и теперь нисколько не
меньше, чем прежде.
И с каждым днем распалялся он необоримым стремленьем искать на земле «
малое стадо»
Христово и, в нем пребывая, достигнуть вечного спасенья…
— Окстись, приятель!..
Христос с тобой! — воскликнул Марко Данилыч с притворным удивленьем, отступив от Чубалова шага на два. — Этак, по-твоему, сотня-то без
малого в семнадцать рублев въедет… У холуйских богомазов таких икон — хоть пруды пруди, а меняют они их целковых по десяти за сотню да по девяти… Побойся Бога хоть маленько, уж больно ты в цене-то зарываешься, дружище!.. А еще земляк!.. А еще сосед!..
— Говорила, что сказанья о сошествиях Саваофа и
христах сложены не для нас, а для людей
малого веденья, — ответила Варенька.
Вдруг тихо-тихонько растворилась дверь, и в горницу смиренно, степенно вошла
маленькая, тщедушная, не очень еще старая женщина в черном сарафане с черным платком в роспуск. По одеже знать, что
христова невеста. Положив уставной поклон перед иконами, низко-пренизко поклонилась она Дарье Сергевне и так промолвила...
Чтение книг без разбора и без разумного руководства развило в нем пытливость ума до болезненности. Еще в лесу много начитался он об антихристе, о нынешних последних временах и о том, что истинная
Христова вера иссякла в людях и еще во дни патриарха Никона взята на небо, на земле же сохранилась точию у
малого числа людей, пребывающих в сокровенности, тех людей, про которых сам Господь сказал в Евангелии: «Не бойся,
малое стадо».
— Красота-то где будет церковная? Ведь без
малого двести годов сияла она в наших часовнях, двести годов творились в них молитвы по древнему чину за всех христиан православных… И того лишиться должны!.. Распу́дится наше словесное стадо, смолкнет пение за вся человеки и к тому не обновится… Древнее молчание настанет… В вертепах и пропастях земных за имя
Христово придется нам укрываться…
Петровым крещеньем кончилось пятнадцатилетнее хождение Чубалова в странстве, ради обретения истинной правой веры
Христовой, ради отыскания «
малого стада» избранных, но сокровенных людей Божиих.
— Именно они святые угодники, — сказала Марья Ивановна. — Великой ценой искуплены они Богу и агнцу. Все мы святые праведные, нет между нами ни большого, ни
малого, все едино в
Христе. Ни муж, ни жена, ни раб, ни господин, ни богатый, ни убогий, ни знатный, ни нищий — не разнятся в сионской горнице. Все равны, все равно святы и праведны.
— Такие же, как сказанья про «верховного гостя», про стародубского
христа Тимофеича, про мученицу Настасью Карповну, — едва заметно улыбнувшись, ответил Денисов. — Людям «
малого ведения» это нужно — сказанья о чудесном их веру укрепляют.
Маленький, худенький, желчного вида человечек с козлиной бородкой ждал их уже в зале, просторной, почти пустой комнате с деревянными скамейками вдоль стен, с портретом Государя Императора на стене и с целым рядом поясных фотографий учредителей и попечителей приюта. В одном углу залы стоит большой образ с теплющейся перед ним лампадой, изображение
Христа Спасителя, благословляющего детей. В другом небольшое пианино.
Я
маленький хлопчик,
Сел на стаканчик,
В дудочку играю,
Христа забавляю.
Между тем в зале за темною занавесью шло обычное торжество. Соединенный хор больших, средних и
маленьких под управлением Фимочки, такого же злого и нервного, как и в былые годы, а теперь еще более взвинченного благодаря побегу своей помощницы по церковному пению регента Сони Кузьменко, которую он никак не мог кем-либо заменить, пел и «Серую Утицу», и «Был у Христа-Младенца сад», и «Весну-красну», и «Елку-Зеленую», словом, все песни приютского репертуара.
— Был у Христа-Младенца сад… — запели соединенным хором старшие, средние и
маленькие прелестную наивно-трогательную легенду Чайковского.
Радость римских газет, узнавших, что Я не погиб при катастрофе и не потерял ни ноги, ни миллиардов, равнялась радости иерусалимских газет в день неожиданного воскресения
Христа… впрочем, у тех было
меньше основания радоваться, насколько Я помню историю.
Сколько раз ей, еще
маленькой седьмушке, [Младшим классом в институте считается седьмой.] потом, позже, воспитаннице-подростку средних классов представлялось, что там, на этой священной картине-образе, находятся и они оба — она и Иоле, её черноглазый братишка, и их обоих, в числе других детей, благословляет
Христос.
Малый ты славный, с душой, а нет в тебе этого, знаешь, огня, желчи, силы… нет азарта, и почему ты не аптекарь, не сапожник, а писатель,
Христос тебя знает!
— Подумай, Виця, как тут нужно быть осторожным, как нужно бережно и благоговейно подходить к вере
маленьких твоих сестер и братьев. Вспомни, что сказал
Христос: «Кто соблазнит одного из
малых сих, верующих в меня тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его в глубине морской». А ты так неосторожно начинаешь даже в их присутствии спорить на самые щекотливые религиозные темы.
А надо тебе сказать, там на всех тыкают. Волостной старшина или сельский староста не
малая шишка в государстве, почище и поважнее любого канцелярского, а меж тем на него тыкают, словно на лакея. Каково-то Евдокиму в триковом костюме это тыканье слышать! Молит он непременного члена
Христом богом.
Когда сотни за сотнями перелистываешь страницы религиозных писаний Толстого, думаешь: все учение
Христа полно изложено в одной
маленькой книжечке, да и то наполовину заполненной повторениями и рассказами о всяких чудесах.