Неточные совпадения
Вот ты прошел мимо
малого ребенка, прошел злобный, со скверным словом, с гневливою душой; ты и не приметил, может, ребенка-то, а он видел тебя, и образ твой, неприглядный и нечестивый, может, в его беззащитном
сердечке остался.
Но Илюша, уже слышавший и знавший еще за три дня, что ему подарят
маленькую собачку, и не простую, а настоящую меделянскую (что, конечно, было ужасно важно), хотя и показывал из тонкого и деликатного чувства, что рад подарку, но все, и отец и мальчики, ясно увидели, что новая собачка, может быть, только еще сильнее шевельнула в его
сердечке воспоминание о несчастной, им замученной Жучке.
И на лице у него все было кругло: полные щеки, нос картофелиной, губы
сердечком,
маленький лоб горбиком, глаза кругленькие и светящиеся, словно можжевеловые ягодки у хлебного жаворонка, и поверх их круглые очки, которые он беспрестанно снимал и вытирал.
При виде этого страшного человека Локотков изобличил глубокий упадок духа. Стоя возле него, я видел не только, как он покачнулся, но даже чувствовал, как трепетала на его сюртучке худо пришитая пуговка и как его
маленькие пухленькие губки
сердечком выбивали дробь.
Дядя обнаруживал эти родовые черты с самого раннего детства: он всегда был по своим летам мал ростом, очень свеж, румян, с прекрасными глазами матери, но с очень
маленьким ротиком, какие называют «
сердечком».
— Oh! nur noch ein Mal! Nur noch ein einziges kleines Mal! (О! еще один разочек! Один
маленький, крошечный разочек!) — говорили, складываясь
сердечком, пряные губки.
Оно говорило с визгливою песнью русской кухарки; с косящимся на солнце ощипанным орлом, которого напоказ зевакам таскал летом по острову ощипанный и полуголодный мальчик; говорило оно и с умными глазами остриженного пуделя, танцующего в красном фраке под звуки разбитой шарманки, — со всеми и со всем умело говорить это
маленькое чуткое
сердечко, и унять его говорливость, научить его молчанию не смог даже сам пастор Абель, который, по просьбе Софьи Карловны Норк, со всех решительно сторон, глубокомысленно обсудил душевную болезнь Мани и снабдил ее книгами особенного выбора.
Доложили, что пришла ночевать Жужелица. Это была богомолка Паша, или Спиридоновна,
маленькая худенькая женщина, лет пятидесяти, в черном платье и белом платочке, остроглазая, остроносая, с острым подбородком; глаза у нее были хитрые, ехидные, и глядела она с таким выражением, как будто всех насквозь видела. Губы у нее были
сердечком. За ехидство и ненавистничество в купеческих домах ее прозвали Жужелицей.
И
маленькое, худенькое тело трепетно билось в его руках, и
маленькое, никому не нужное
сердечко стало таким огромным, что в него вошел бы весь бесконечно страдающий мир. Николай хмуро, исподлобья метнул взор по сторонам. С постели тянулись к нему страшные в своей бескровной худобе руки бабушки, и голос, в котором уже слышались отзвуки иной жизни, хриплым, рыдающим звуком просил...
Они врывались во все уголки огромного дома и своей грустной мелодией затопляли
маленькое, сильно бьющееся
сердечко Дуни… «Нан несчастна…
Нан одинока… — выстукивало это
маленькое, чуткое до болезненности
сердечко, — одинока и несчастна, несмотря на всю роскошь, все богатство, окружающее ее…
Да! Да! Да! Права Оня! Еще два года, и мечта всей
маленькой Дуниной жизни сбудется наконец! Она увидит снова поля, леса, золотые нивы, бедные, покосившиеся домики-избушки, все то, что привыкла любить с детства и к чему тянется теперь, как мотылек к свету, ее изголодавшаяся за годы разлуки с родной обстановкой душа. Что-то радостно и звонко, как песня жаворонка, запело в
сердечке Дуни. Она прояснившимися глазами взглянула на Оню и радостно-радостно произнесла...
Нан замолкла, потрясенная своей исповедью, а Дуня с расширенными зрачками и с улыбающимся застенчивым лицом ловила каждое слово юной баронессы. Ее детское
сердечко билось спокойно и ровно, не сознавая всей важности такой любви, но чужое счастье захватило эту
маленькую впечатлительную душу.
Неудержимая грусть заставляет вдруг забиться сильно-сильно это
маленькое встревоженное девичье
сердечко.
Эта неожиданная ласка и этот добрый голосок странно напомнили
маленькой Тасе что-то милое, родное — напомнили ей её маму, прежнюю, добрую, ласковую маму, a не строгую и взыскательную, какой она казалась Тасе со дня падения Леночки в пруд. Что-то екнуло в
сердечке Таси. Какая-то теплая волна прихлынула к горлу девочки и сдавила его. Ей захотелось плакать. Дуся сумела пробудить в ней и затронуть лучшие струны её далеко не испорченного, но взбалмошного
сердечка.
Сердечко Таси екнуло. Она не осмелилась, однако, ослушаться строгого директора и покорно последовала за ним. Пройдя несколько комнат Василий Андреевич (так звали господин Орлика) толкнул какую-то дверцу, и Тася очутилась в
маленькой, полутемной каморке с одним крошечным окошечком без стекла, выходящим в коридор. В ту же минуту господин Орлик вышел, не говоря ни слова: задвижка щелкнула, и Тася осталась одна-одинешенька в своей темной каморке.
Что-то дрогнуло в озлобленном
сердечке маленькой проказницы. Она быстро выскочила из экипажа и подбежала к сестре.
Так вот она какова, эта милая, тихая девочка! И я смела еще смеяться над нею… презирать это
маленькое золотое
сердечко!
«Почему он ласкает эту
маленькую девочку с ангельским личиком и злым
сердечком? — мелькнуло у меня в мыслях. — Если б он знал, как смеется она заодно со всеми над бедной чужестраночкой!»
Я вспыхнула и оглянулась кругом. Ни одного сочувствующего лица, ни одного ласкового взгляда!.. И это были дети,
маленькие девочки, слетевшиеся сюда еще так недавно с разных концов России, прощавшиеся со своими родителями всего каких-нибудь два месяца тому назад так же нежно, как я только что прощалась с моим ненаглядным папой! Да неужели их детские
сердечки успели так зачерстветь в этот короткий срок?..
Мелкие чувства зависти, досады, оскорбленного самолюбия,
маленького, уездного человеконенавистничества, того самого, которое заводится в
маленьких чиновниках от водки и от сидячей жизни, закопошились в нем, как мыши… Дождавшись конца мазурки, он вошел в залу и направился к жене. Анна Павловна сидела в это время с кавалером и, обмахиваясь веером, кокетливо щурила глаза и рассказывала, как она когда-то танцевала в Петербурге. (Губы у нее были сложены
сердечком и произносила она так: «У нас, в Пютюрбюрге».)