Неточные совпадения
Жалеть — жалей умеючи,
На мерочку господскую
Крестьянина не
мерь!
Не белоручки нежные,
А
люди мы великие
В работе и в гульбе!..
Он враг всех излияний; многие его даже осуждают за такую твердость его нрава и видят в ней признак гордости или бесчувствия; но подобных ему
людей не приходится
мерить обыкновенным аршином, не правда ли?
Потом мысль моя перешла к книгам, и мне пришла в голову идея: что, если бы описать просто мальчика, вроде меня, жившего сначала в Житомире, потом переехавшего вот сюда, в Ровно; описать все, что он чувствовал, описать
людей, которые его окружали, и даже вот эту минуту, когда он стоит на пустой улице и
меряет свой теперешний духовный рост со своим прошлым и настоящим.
Человек вообще
меряет свое положение сравнением. Всему этому кругу жилось недурно под мягким режимом матери, и до вечерам в нашей кухне, жарко натопленной и густо насыщенной запахом жирного борща и теплого хлеба, собиралась компания
людей, в общем довольных судьбой… Трещал сверчок, тускло горел сальный каганчик «на припiчку», жужжало веретено, лились любопытные рассказы, пока кто-нибудь, сытый и разомлевший, не подымался с лавки и не говорил...
Отец пошел на вспаханную, но еще не заборонованную десятину, стал что-то
мерить своей палочкой и считать, а я, оглянувшись вокруг себя и увидя, что в разных местах много
людей и лошадей двигались так же мерно и в таком же порядке взад и вперед, — я крепко задумался, сам хорошенько не зная о чем.
Лозунг его в то время выражался в трех словах: свобода, развитие и справедливость. Свобода — как стихия, в которой предстояло воспитываться
человеку; развитие — как неизбежное условие, без которого никакое начинание не может представлять задатков жизненности; справедливость — как
мерило в отношениях между
людьми, такое
мерило, за чертою которого должны умолкнуть все дальнейшие притязания.
Легкий румянец пробежал по смуглому лицу Годунова, и в очах его блеснуло удовольствие. Примирить с своим образом действий такого
человека, как Серебряный, было для него немалым торжеством и служило ему
мерилом его обаятельной силы.
Нет, ежели он и был лицемер, то лицемер чисто русского пошиба, то есть просто
человек, лишенный всякого нравственного
мерила и не знающий иной истины, кроме той, которая значится в азбучных прописях.
Многие из этих бредней до того фантастичны, что он сам старается скрыть их, но я ловлю его на полуслове, я пользуюсь всяким темным намеком, всяким минутным излиянием, и с помощью ряда усилий вступаю твердой ногой в храмину той другой, не обыденной, а скрытой действительности, которая одна и представляет верное
мерило для всесторонней оценки
человека.
— Вы принадлежите к особенному разряду
людей, которых нельзя
мерить на обыкновенный аршин, ваши нравственные требования отличаются исключительною строгостью, и, я понимаю, вы не можете прощать; я понимаю вас, и если иной раз я противоречу, то это не значит, что я иначе смотрю на вещи, чем вы; говорю я прежний вздор просто оттого, что еще не успела износить своих старых платьев и предрассудков.
Чтобы он любил и уважал свою жену, это было довольно трудно допустить, тем более что, по мнению очень многих
людей, против первого существовали будто бы некоторые доводы, а второе представлялось сомнительным, потому что дядя, с его серьезною преданностью общественным делам, вряд ли мог уважать брезгливое отношение к ним Александры Ярославовны, которая не только видела в чуждательстве от русского мира главный и основной признак русского аристократизма, но даже
мерила чистоту этого аристократизма более или менее глубокою степенью безучастия во всем, что не касается света.
Весьма естественно поэтому, что Петр, привыкший
мерить степень образования и искусства
людей по Голицыным и Шакловитым, Зотовым и Стрешневым, с почтительным изумлением смотрел на таких искусников и знатоков, как Брант, Тиммерман и др.
После обеда другие дрёмовцы видели неведомого
человека за рекою, на «Коровьем языке», на мысу, земле князей Ратских; ходил
человек в кустах тальника,
меряя песчаный мыс ровными, широкими шагами, глядел из-под ладони на город, на Оку и на петлисто запутанный приток её, болотистую речку Ватаракшу [устар. негодный, неуклюжий — Ред.].
— Доказательство действительно неопровержимое [для самой гегелевской школы и многих других философских школ], — принимающих
мерилом не только теоретической истины, но и деятельных стремлений
человека абсолютное.
А вокруг — тишина. Даже звон колокольный не доходит ко мне, нечем время
мерить, нет для меня ни дня, ни ночи, — кто же смеет свет солнца у
человека отнимать?
Как прежде поэт падал ниц, в немом восторге, пред мужем брани,
меряя свое благоговение числом
людей, убитых под его начальством, так точно и теперь, — да еще восторженнее прежнего.
Никто не
мерил, никто и не считал, а старые
люди так говорят: идет или ходит, на одно выходит, что клюкой, что палкой — все спине не сладко… Не знаю, как кто, а я думаю, что это правда…
А что
люди не раз от него плакали горькими слезами, — ну, и это тоже правда… Таки плакали не мало: может, не меньше, чем от Янкеля, а может, еще и побольше, — этого уж я вам не скажу наверное. Кто там
мерил мерою людское горе, кто считал счетом людские слезы?..
Влажный воздух напоен теплым запахом гниющих трав болота, —
люди полны безнадежной скукой. Темный глаз кривого оглядывает их,
меряет; Тиунов вертит головою так же, как в тот час, когда он подбирает старые, побитые молью меха.
Естественно, что
человек, пропитанный такими внушениями, — привыкал ставить самого себя центром, к которому все должно стремиться, и своими интересами, своими прихотями
мерил пользу и законность всякого дела.
— Какой мерой
человек мерит другому, такой возмерится и ему! — и снова побежала.
— Ну да, да, Иосаф Платоныч, непременно «все в мире», вы меньшею мерой не
меряете! Ну и валяй теперь, сыпь весь свой дикционер: «всякую штуку», «батеньку» и «голубушку»… Эх, любезный друг! сколько мне раз тебе повторять: отучайся ты от этого поганого нигилистического жаргона. Теперь настало время, что с порядочными
людьми надо знаться.
Никакого критерия и
мерила счастья не существует, и никакого сравнения не может быть счастья одного
человека со счастьем другого.
Отъединенный от космоса, замкнутый в себе, потерявший связь с абсолютным бытием,
человек всего менее может быть
мерилом вещей.
«
Человек —
мерило вещей», — учил Протагор, и это стало источником релятивизма, скептицизма и позитивизма.
Но совсем в ином, высшем смысле должно признать
человека мерилом вещей.
Весна не чиновная особа и чествовать ее не за что, но древляне, кривичи,
мерь и прочие наши прародители, не имея среди себя заслуженных статских советников и полицеймейстеров, поневоле должны были чествовать не
людей, а времена года и другие отвлеченности.
Мудрость русского народа учит в этой пословице, что к несчастью
человека нельзя относиться со своей меркой, что его надо
мерить меркой того, кого постигло то или другое несчастье.
Речи начались только в одиннадцатом часу вечера Прокурор, пожилой сутуловатый
человек, с умным, но мало выразительным лицом, с тихой, спокойной и красивой речью, был грозен и неумолим, как сама логика, — эта логика, лживее которой нет ничего на свете, когда ею
меряют человеческую душу.
И долго оборачивался и
мерил глазами попа. Приятно стало и о. Василию, но только на мгновение: уже через два шага та же постоянная дума, тяжелая и тугая, как мельничный жернов, придавила воспоминание о старостиных добрых словах и на пути к устам раздавила тихую и несмелую улыбку. И снова он думал — думал о Боге, и о
людях, и о таинственных судьбах человеческой жизни.
Он одинаково не позволял себе утруждать или казнить
человека, потому только, что ему этого так хотелось, как и облегчать и награждать
человека потому, что в этом состояло его личное желание. Он не умел бы сказать, в чем состояло это
мерило того, чтò должно и чего не должно; но
мерило это в его душе было твердо и непоколебимо.
Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот
человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, чтó разумно, и ко всему умеющий прилагать
мерило разумности, которым он сам так хотел быть.