Неточные совпадения
Вернее говоря —
ночь, потому что солнечный свет может
померкнуть.
Ночью, перед рассветом, меня разбудил караульный и доложил, что на небе видна «звезда с хвостом». Спать мне не хотелось, и потому я охотно оделся и вышел из палатки. Чуть светало. Ночной туман исчез, и только на вершине горы Железняк держалось белое облачко. Прилив был в полном разгаре. Вода в море поднялась и затопила значительную часть берега. До восхода солнца было еще далеко, но звезды стали уже
меркнуть. На востоке, низко над горизонтом, была видна комета. Она имела длинный хвост.
Но вот на востоке появилась розовая полоска — занималась заря. Звезды быстро начали
меркнуть; волшебная картина
ночи пропала, и в потемневшем серо-синем воздухе разлился неясный свет утра. Красные угли костра потускнели и покрылись золой; головешки дымились, казалось, огонь уходил внутрь их.
Сумерки — переходное состояние между светом и тьмой, когда источник дневного света уже
померк, но не наступило еще того иного света, который есть в
ночи, или искусственного человеческого света, охраняющего человека от стихии тьмы, или света звездного.
И только Матвей просидел всю теплую
ночь, пока свет на лбу статуи не
померк и заиграли отблески зари на волнах, оставляемых бороздами возвращавшихся с долгой ночной работы пароходов…
Концерт над стеклянными водами и рощами и парком уже шел к концу, как вдруг произошло нечто, которое прервало его раньше времени. Именно, в Концовке собаки, которым по времени уже следовало бы спать, подняли вдруг невыносимый лай, который постепенно перешел в общий мучительнейший вой. Вой, разрастаясь, полетел по полям, и вою вдруг ответил трескучий в миллион голосов концерт лягушек на прудах. Все это было так жутко, что показалось даже на мгновенье, будто
померкла таинственная колдовская
ночь.
Когда на плодомасовские небеса спускалась
ночь и в боярском доме
меркли последние огни, между лакейскими и девичьими начиналось таинственное сообщение.
Но
меркнет день — настала
ночь;
Пришла, и с мира рокового
Ткань благодатную покрова
Сорвав, отбрасывает прочь…
И бездна нам обнажена
С своими страхами и мглами,
И нет преград меж ей и нами —
Вот отчего нам
ночь страшна!
Постелим скатерти у моря,
Достанем ром, заварим чай,
И все возляжем на просторе
Смотреть, как пламя, с
ночью споря,
Померкнет, вспыхнет невзначай
И озарит до половины
Дубов зелёные вершины,
Песчаный берег, водопад,
Крутых утёсов грозный ряд,
От пены белый и ревущий
Из мрака выбежавший вал
И перепутанного плюща
Концы, висящие со скал.
Я протянула к ней руки… Я просила ее не
меркнуть долго, долго и, пока я не вырасту большою, сиять каждую
ночь, чтобы мне — маленькой, одинокой девочке — не жутко было одной…
Ночь меркнет,
Свет-заря запала,
Мгла поля покрыла,
Щекот соловьиный заснул,
Галичий говор затих.
Сидели мы сейчас со Степой на террасе. Кругом все замерло. Сквозь деревья виднелся бледный перелив воды. Наши петербургские
ночи точно каждую минуту хотят перейти в мрак и все-таки не переходят. Ждешь: вот-вот все
померкнет, но полубелый, полутемный свет стоит над вами и обволакивает вас особой, грустною тишью.