Она устраивает спектакли и лотереи в пользу детей бедных мелкопоместных, хлопочет о стипендиях в
местной гимназии и в то же время успевает бросать обворожающие взгляды на молодых семиозерских аристократов и не прочь пококетничать с старым графом Козельским, который уже три трехлетия сряду безуспешно добивается чести быть представителем «интересов земства» и, как достоверно известно, не отказывается от этого домогательства и теперь.
Как он это решил, так и сделал, и в нашей
местной гимназии и теперь на этот капитал содержатся три ученика, а к самой старушке Яков Львович пребыл с истинно сыновним почтением до самой ее смерти: он ездил ее поздравлять с праздниками, навещал больную и схоронил ее, как будто она и в самом деле была его родная мать, а он ее настоящий сын.
«Вот она, моя будущая нива, на которой я, как скромный пахарь, буду работать», — подумал Василий Петрович, во-первых, потому, что он был назначен учителем в
местную гимназию, а во-вторых, потому, что любил фигуральную форму мысли, даже когда не высказывал ее вслух.
Неточные совпадения
«Здесь живут все еще так, как жили во времена Гоголя; кажется, что девяносто пять процентов жителей — «мертвые души» и так жутко мертвые, что и не хочется видеть их ожившими»… «В
гимназии введено обучение военному строю, обучают офицера
местного гарнизона, и, представь, многие гимназисты искренно увлекаются этой вредной игрой. Недавно один офицер уличен в том, что водил мальчиков в публичные дома».
Это —
местные лефортовские ученицы ездили в город, в
гимназию госпожи Перепелкиной, отчего и их самих коротко и ласково называли «перепелками».
Это был некто Златоустов, учитель словесности в семиозерской
гимназии, homo scribendi peritus, [Человек, опытный в писании (лат.).] уже несколько раз помещавший в
местной газете статейки о предполагаемых водопроводах и о преимуществе спиртового освещения перед масляным.
Из дальнейшего разговора я узнал, что Кисочка года через два после окончания курса в
гимназии вышла замуж за одного
местного обывателя, полугрека-полурусского, служащего не то в банке, не то в страховом обществе и в то же время занимающегося пшеничной торговлей.
У ней, у Ростовских, у Львовых и у Молоствовых любили музыку, и мой товарищ по нижегородской
гимназии Милий Балакирев (на вторую зиму мы жили с ним в одной квартире) сразу пошел очень ходко в казанском обществе, получил уроки, много играл в гостиных и сделался до переезда своего в Петербург
местным виртуозом и композитором.
Беря в общем, тогдашний губернский город был далеко не лишен культурных элементов. Кроме театра, был интерес и к музыке, и
местный барин Улыбышев, автор известной французской книги о Моцарте, много сделал для поднятия уровня музыкальности, и в его доме нашел оценку и всякого рода поддержку и талант моего товарища по
гимназии, Балакирева.
В самый разгар гулянья, часу в четвертом, в губернаторском павильоне, построенном на берегу реки, собралось греться
местное отборное общество. Тут были старик губернатор с женой, архиерей, председатель суда, директор
гимназии и многие другие. Дамы сидели в креслах, а мужчины толпились около широкой стеклянной двери и глядели на каток.
В таких"хоромах"она еще не бывала. В губернском городе самые роскошные дома, куда она попадала, были Дворянское собрание, губернаторский дом и дом самого большого
местного богача, где она, в зале, что-то продавала на благотворительном базаре, тотчас по выходе из
гимназии.
Никогда еще до сих пор не чувствовал он того, как
гимназия и университет удалили его от жизни, вот от всего этого
местного люда, всего края. Очень уж он ушел в книги, в чисто мозговые интересы, чересчур превозносил интеллигенцию.