Не прошло трех ночей, как высокий курган
Воздвигся с крестом и чалмой,
И под ним тот пришлец из восточных стран
Зарыт — но не силой земной!
И с тех пор, каждый год, только
месяц взойдет,
В обитель приходит мертвец,
И монахам кричит (так молва говорит),
Чтоб крестили его наконец!..
Неточные совпадения
Когда я
всходил на лестницу, мне ужасно захотелось застать наших дома одних, без Версилова, чтоб успеть сказать до его прихода что-нибудь доброе матери или милой моей сестре, которой я в целый
месяц не сказал почти ни одного особенного слова.
С англичанином, как вы знаете, знакомство завязать трудно; но вот через два
месяца, кончив срок лечения, мы все в области гор,
всходим компанией, с остроконечными палками, на гору, ту или другую, все равно.
Взошел молодой
месяц и осветил лес, чего тут нет?
Ему вспомнилась та страшная ночь с ломавшимся льдом, туманом и, главное, тем ущербным, перевернутым
месяцем, который перед утром
взошел и освещал что-то черное и страшное.
Взошла луна. Ясная ночь глядела с неба на землю. Свет
месяца пробирался в глубину темного леса и ложился по сухой траве длинными полосами. На земле, на небе и всюду кругом было спокойно, и ничто не предвещало непогоды. Сидя у огня, мы попивали горячий чай и подтрунивали над гольдом.
Тихо выпустила меня горничная, мимо которой я прошел, не смея взглянуть ей в лицо. Отяжелевший
месяц садился огромным красным ядром — заря занималась. Было очень свежо, ветер дул мне прямо в лицо — я вдыхал его больше и больше, мне надобно было освежиться. Когда я подходил к дому —
взошло солнце, и добрые люди, встречавшиеся со мной, удивлялись, что я так рано встал «воспользоваться хорошей погодой».
Мужики презирали его и всю его семью; они даже раз жаловались на него миром Сенатору и моему отцу, которые просили митрополита
взойти в разбор. Крестьяне обвиняли его в очень больших запросах денег за требы, в том, что он не хоронил более трех дней без платы вперед, а венчать вовсе отказывался. Митрополит или консистория нашли просьбу крестьян справедливой и послали отца Иоанна на два или на три
месяца толочь воду. Поп возвратился после архипастырского исправления не только вдвое пьяницей, но и вором.
На дворе была оттепель, рыхлый снег местами чернел, бесконечная белая поляна лежала с обеих сторон, деревеньки мелькали с своим дымом, потом
взошел месяц и иначе осветил все; я был один с ямщиком и все смотрел и все был там с нею, и дорога, и
месяц, и поляны как-то смешивались с княгининой гостиной. И странно, я помнил каждое слово нянюшки, Аркадия, даже горничной, проводившей меня до ворот, но что я говорил с нею, что она мне говорила, не помнил!
— Теперь и
месяцу скоро надобно
взойти, — проговорил он, усаживаясь на козлах и подбирая вожжи.
— Однако, оглашенные вы, как я на вас посмотрю! — тужила Арина Петровна, выслушавши эти признания, — придется, видно, мне самой в это дело
взойти! На-тко, пятый
месяц беременна, а у них даже бабушки-повитушки на примете нет! Да ты хоть бы Улитке, глупая, показалась!
Дымятся синие туманы,
И
всходит месяц золотой...
Я вышел почти вслед за ним освежиться.
Месяц еще не
всходил; ночь была темная, воздух теплый и удушливый. Листья на деревьях не шевелились. Несмотря на страшную усталость, я хотел было походить, рассеяться, собраться с мыслями, но не прошел и десяти шагов, как вдруг услышал голос дяди. Он с кем-то
всходил на крыльцо флигеля и говорил с чрезвычайным одушевлением. Я тотчас же воротился и окликнул его. Дядя был с Видоплясовым.
Взошел месяц, и его сияние причудливо пестро и таинственно расцветило лес, легло среди мрака неровными, иссиня-бледными пятнами на корявые стволы, на изогнутые сучья, на мягкий, как плюшевый ковер, мох.
Впрочем, наступила ночь, и все козявочки попрятались в камышах, где было так тепло. Высыпали звезды на небе,
взошел месяц, и все отразилось в воде.
— Куда же вы? — промолвил Ипатов. — Переночуйте здесь. Надежде Алексеевне всего две версты ехать, а вам целых двенадцать. Да и вы, Надежда Алексеевна, куда спешите? Подождите
месяца, он теперь скоро
взойдет. Еще светлее будет ехать.
Ему долго не спалось;
взошел месяц, светлее стало в избе, ему видно стало в углу Аксинью и что-то, чего он разобрать не мог: армяк ли сын забыл, или кадушку бабы поставили, или стоит кто-то.
Взошел молодой
месяц, и все кругом потонуло в фантастическом, колебавшемся свете.
Безрукой, гляжу, тоже коня седлает, а конек у него послушный был, как собачонка. Одною рукой он его седлал. Сел потом на него, сказал ему слово тихонько, конь и пошел со двора. Запрег я коренную, вышел за ворота, гляжу: Безрукой рысцой уже в тайгу въезжает. Месяц-то хоть не
взошел еще, а все же видно маленько. Скрылся он в тайгу, и у меня на сердце-то полегчало.
Он
всходит справа от нас,
месяц. Большой, красноватый и тусклый круг его поднимается над чёрной сетью лесной чащи, как бы цепляясь за сучья, а они гибко поддерживают его, толкая всё выше в небо, к одиноким звёздам.
Всходит месяц на небо,
Едет милый по полю…
— «Ну, вот видишь, в тебе — я уже давно вижу — нет ни искры любознательности, тебе совершенно все равно, почему: солнце —
всходит,
месяц — убывает, черт, например — скачет…
Солнце
всходит, потому что земля перевернулась,
месяц убавляется, потому что — и так далее, а черт в склянке скачет, потому что в склянке — спирт».
Вот сидит вечером Жилин и думает: «что будет?» Все поглядывает вверх. Звезды видны, а
месяц еще не
всходил. Мулла прокричал, затихло все. Стал уже Жилин дремать, думает: «побоится девка».
— Нужно спешить, пока
месяц не
взошел. Едем.
Прошлась она легко по всем дорожкам, любовалась особенно тою, которая проведена по овражку, посетила грот,
взошла на небольшую высоту, где стояла беседка из необделанных берез, осмотрела дом, где провели свой медовый
месяц молодые А — ины.
«Близ Наревы дом мой тесный.
Только
месяц поднебесный
Над долиною
взойдет,
Лишь полночный час пробьет —
Мы коней своих седлаем,
Темны кельи покидаем.
Поздно я пустился в путь.
Ты моя; моею будь…
Чу! совы пустынной крики.
Слышишь? Пенье, брачны лики.
Слышишь? Борзый конь заржал.
Едем, едем, час настал».
«Гей ты, верный наш слуга, Кирибеевич,
Аль ты думу затаил нечестивую?
Али славе нашей завидуешь?
Али служба тебе честная прискучила?
Когда
всходит месяц — звезды радуются,
Что светлей им гулять по поднéбесью;
А которая в тучку прячется,
Та стремглав на землю падает…
Неприлично же тебе, Кирибеевич,
Царской радостью гнушатися;
А из роду ты ведь Скуратовых
И семьею ты вскормлен Малютиной...