Неточные совпадения
Они хранили в жизни мирной
Привычки
милой старины;
У них на масленице жирной
Водились русские блины;
Два раза в год они говели;
Любили круглые качели,
Подблюдны песни, хоровод;
В день Троицын, когда народ
Зевая слушает молебен,
Умильно на пучок зари
Они роняли слезки три;
Им квас как воздух был потребен,
И за столом у них
гостямНосили блюда по чинам.
«Куда? Уж эти мне поэты!»
— Прощай, Онегин, мне пора.
«Я не держу тебя; но где ты
Свои проводишь вечера?»
— У Лариных. — «Вот это чудно.
Помилуй! и тебе не трудно
Там каждый вечер убивать?»
— Нимало. — «Не могу понять.
Отселе вижу, что такое:
Во-первых (слушай, прав ли я?),
Простая, русская семья,
К
гостям усердие большое,
Варенье, вечный разговор
Про дождь, про лён, про скотный двор...
И дождалась… Открылись очи;
Она сказала: это он!
Увы! теперь и дни, и ночи,
И жаркий одинокий сон,
Всё полно им; всё деве
милойБез умолку волшебной силой
Твердит о нем. Докучны ей
И звуки ласковых речей,
И взор заботливой прислуги.
В уныние погружена,
Гостей не слушает она
И проклинает их досуги,
Их неожиданный приезд
И продолжительный присест.
Заметив, что Викентьев несколько покраснел от этого предостережения, как будто обиделся тем, что в нем предполагают недостаток такта, и что и мать его закусила немного нижнюю губу и стала слегка бить такт ботинкой, Татьяна Марковна перешла в дружеский тон, потрепала «
милого Николеньку» по плечу и прибавила, что сама знает, как напрасны эти слова, но что говорит их по привычке старой бабы — читать мораль. После того она тихо, про себя вздохнула и уже ничего не говорила до отъезда
гостей.
Голландский доктор настаивал, чтоб мы непременно посетили его на другой день, и объявил, что сам поедет проводить нас
миль за десять и завезет в
гости к приятелю своему, фермеру.
В этой болтовне незаметно пролетел целый час. Привалов заразился веселым настроением хозяйки и смеялся над теми
милыми пустяками, которые говорят в таких хорошеньких гостиных. Антонида Ивановна принесла альбом, чтобы показать карточку Зоси Ляховской. В момент рассматривания альбома, когда Привалов напрасно старался придумать что-нибудь непременно остроумное относительно карточки Зоси Ляховской, в гостиной послышались громкие шаги Половодова, и Антонида Ивановна немного отодвинулась от своего
гостя.
Впрочем, встал он с постели не более как за четверть часа до прихода Алеши;
гости уже собрались в его келью раньше и ждали, пока он проснется, по твердому заверению отца Паисия, что «учитель встанет несомненно, чтоб еще раз побеседовать с
милыми сердцу его, как сам изрек и как сам пообещал еще утром».
Отцы и учители мои, — умиленно улыбаясь, обратился он к
гостям своим, — никогда до сего дня не говорил я, даже и ему, за что был столь
милым душе моей лик сего юноши.
— Веселимся, — продолжает сухенький старичок, — пьем вино новое, вино радости новой, великой; видишь, сколько
гостей? Вот и жених и невеста, вот и премудрый архитриклин, вино новое пробует. Чего дивишься на меня? Я луковку подал, вот и я здесь. И многие здесь только по луковке подали, по одной только маленькой луковке… Что наши дела? И ты, тихий, и ты, кроткий мой мальчик, и ты сегодня луковку сумел подать алчущей. Начинай,
милый, начинай, кроткий, дело свое!.. А видишь ли солнце наше, видишь ли ты его?
И, кроме того, у Лопуховых чаще прежнего стали бывать
гости; прежде, не считая молодежи — какие ж это
гости, молодежь? это племянники только, — бывали почти только Мерцаловы; теперь Лопуховы сблизились еще с двумя — тремя такими же
милыми семействами.
— Теперь мать только распоясывайся! — весело говорил брат Степан, — теперь, брат, о полотках позабудь — баста! Вот они, пути провидения! Приехал дорогой
гость, а у нас полотки в опалу попали. Огурцы промозглые, солонина с душком — все полетит в застольную! Не миновать,
милый друг, и на Волгу за рыбой посылать, а рыбка-то кусается! Дед — он пожрать любит — это я знаю! И сам хорошо ест, и другие чтоб хорошо ели — вот у него как!
— Не правда ли, как вчера у Соловкиных было приятно! — говорит матушка, — и какая эта Прасковья Михайловна
милая! Как умеет занять
гостей, оживить!
— Вот што,
милая, — обратился
гость к стряпке, — принеси-ка ты мне ломтик ржаного хлебца черствого да соли крупной, штобы с хрустом… У вас, Анфуса Гавриловна, соль на дворянскую руку: мелкая, а я привык по-крестьянски солить.
Он не противился и, отпустив ее, вздохнул полною грудью. Он слышал, как она оправляет свои волосы. Его сердце билось сильно, но ровно и приятно; он чувствовал, как горячая кровь разносит по всем телу какую-то новую сосредоточенную силу. Когда через минуту она сказала ему обычным тоном: «Ну, теперь вернемся к
гостям», он с удивлением вслушивался в этот
милый голос, в котором звучали совершенно новые ноты.
— Пьян, может быть? Некрасива же твоя компания, — отрезала она, захватив в своем взгляде и остальных
гостей, — а впрочем, какая
милая девушка! Кто такая?
Вот и Кержацкий конец. Много изб стояло еще заколоченными. Груздев прошел мимо двора брательников Гущиных, миновал избу Никитича и не без волнения подошел к избушке мастерицы Таисьи. Он постучал в оконце и помолитвовался: «Господи Исусе Христе,
помилуй нас!» — «Аминь!» — ответил женский голос из избушки. Груздев больше всего боялся, что не застанет мастерицы дома, и теперь облегченно вздохнул. Выглянув в окошко, Таисья узнала
гостя и бросилась навстречу.
До свидания, добрый Василий Львович; как бы я был счастлив, если б нашел у вас вашего дорогого
гостя. Воображаю ваше нетерпение в этом ожидании. Приветствуйте искренно за меня Александру Ивановну, Александру Васильевну и всю
милую вашу семью.
Три дня
погостили у нас Давыдовы — можете себе представить, как я рад был увидеть
милую мою Лизу.
— Как странно, — сказала она мужу, проводив
гостя, — мне этот человек всегда представлялся таким желчным, насмешливым и сердитым, а он такой
милый и простой.
— А-а! — зевнула она, протягивая Лихонину руку. — Здравствуйте,
милый студент! Как ваша Любочка себя чувствует на новоселье? Позовите когда в
гости. Или вы справляете свой медовой месяц потихоньку? Без посторонних свидетелей?
— Но самое главное, — продолжал Ярченко, пропустив мимо ушей эту шпильку, — самое главное то, что я вас всех видел сегодня на реке и потом там… на том берегу… с этими
милыми, славными девушками. Какие вы все были внимательные, порядочные, услужливые, но едва только вы простились с ними, вас уже тянет к публичным женщинам. Пускай каждый из вас представит себе на минутку, что все мы были в
гостях у его сестер и прямо от них поехали в Яму… Что? Приятно такое предположение?
Итак, все мое детское общество, кроме приезжавших иногда маленьких
гостей Княжевичей и Мансуровых, с которыми мы очень много играли и резвились, ограничивалось обществом моей
милой сестрицы, которая, становясь умнее с каждым днем, могла уже более разделять все мои наклонности, впечатления и забавы.
Однако всем было весело, кроме меня, и с тайной радостью проводил я больших и маленьких
гостей, впрочем, очень
милых и добрых детей.
—
Помилуйте, ваше превосходительство! даже осчастливите-с! Авдотья Григорьевна! — крикнул он, приотворив дверь в соседнюю комнату, — чайку-то! да сами-с! сами подайте! Большого
гостя принимаем! Такого
гостя! такого
гостя, что, кажется, и не чаяли себе никогда такой чести! — продолжал он, уже обращаясь к Петеньке.
Тихо запер я двери,
И один, без
гостей,
Пью за здравие Мери,
Милой Мери моей…
И тут уже солдат весь входит в любимую легенду, в трогательную сказку. Ни в одном другом царстве не окружают личность военного кавалера таким наивным и
милым уважением, как в России. Солдат из топора щи мясные варит, Петра Великого на чердаке от разбойников спасает, черта в карты обыгрывает, выгоняет привидения из домов, все улаживает, всех примиряет и везде является желанным и полезным
гостем, кумом на родинах, сватом на свадьбах.
— Александр Яковлич пишет, что нежно любимый им Пьер возвратился в Москву и страдает грудью, а еще более того меланхолией, и что врачи ему предписывают провести нынешнее лето непременно в деревне, но их усадьба с весьма дурным климатом; да и живя в сообществе одной только матери, Пьер, конечно, будет скучать, а потому Александр Яковлич просит, не позволим ли мы его
милому повесе приехать к нам
погостить месяца на два, что, конечно, мы позволим ему с великою готовностью.
— Она, брат
милый, такие слова знает, — он как бы задохнулся, нащупал дрожащей рукою локоть
гостя и продолжал шёпотом, — она всё умеет оправдать, вот как!
— У черкесов есть очень
милый обычай дарить
гостю все, что он похвалит, — сказал я любезно. — Мы с вами хотя и не черкесы, Евпсихий Африканович, но я прошу вас принять от меня эту вещь на память.
— Эй ты, погибшее, но
милое создание! — будил Пепко
гостя. — Вставай, немец…
—
Помилуй, батюшка, — сказал наконец последний, — я здесь хозяин в дому, а ты
гость: так милости просим.
Вечером Даша и Долинский долго просидели у пани Свентоховской, которая собрала нескольких своих знакомых дам с их мужьями, и ни за что не хотела отпустить петербургских
гостей без ужина. Долинский ужасно беспокоился за Дашу. Он не сводил с нее глаз, а она превесело щебетала с польками, и на ее
милом личике не было заметно ни малейшего признака усталости, хотя час был уже поздний.
1-й
гость (почтительно смеясь).
Помилуйте, что вы… Одно только звание, что вдова, а вы любой девице можете десять очков вперед дать.
1-й
гость. Такая скучища, что просто разбежался бы и головой об стену! Ну, люди, господи
помилуй!.. Со скуки да с голоду волком завоешь и людей грызть начнешь…
— А скажи мне, моя
милая, — начал он, — кто бывает у Елены Николаевны в
гостях?..
— Я там поселюсь, — начала Анна Юрьевна, обращаясь к
гостям своим, — и буду кататься по свибловским полям на моих
милых конях, или, как князь называет их, моих бешеных львах, — чудесно!
— Ну, брат! — сказал Ижорской, когда Рославлев сел на лошадь, — смотри держись крепче: конь черкесской, настоящий Шалох. Прошлого года мне его привели прямо с Кавказа: зверь, а не лошадь! Да ты старый кавалерист, так со всяким чертом сладишь. Ей, Шурлов! кинь гончих вон в тот остров; а вы, дурачье, ступайте на все лазы; ты, Заливной, стань у той перемычки, что к песочному оврагу. Да чур не зевать! Поставьте прямо на нас
милого дружка, чтобы было чем потешить приезжего
гостя.
В числе этих
гостей первое место занимали две институтки,
милые, образованные девицы, с которыми Лидины были очень дружны, и княжны Зорины, три взрослые невесты, страстные любительницы изящных художеств.
— А чем же мы виноваты, что нам холодно расти прямо в поле? — жаловались душистые кудрявые Левкои и Гиацинты. — Мы здесь только
гости, а наша родина далеко, там, где так тепло и совсем не бывает зимы. Ах как там хорошо, и мы постоянно тоскуем по своей
милой родине… У вас, на севере, так холодно. Нас Аленушка тоже любит, и даже очень…
Наташа. Там уже завтракать садятся… Я опоздала… (Мельком глядится в зеркало, поправляется.) Кажется, причесана ничего себе… (Увидев Ирину.)
Милая Ирина Сергеевна, поздравляю вас! (Целует крепко и продолжительно.) У вас много
гостей, мне, право, совестно… Здравствуйте, барон!
—
Помилуйте, Фридрих Фридрихович, куда же нам еще пить! — отмаливались
гости ввиду целых трех бутылок шампанского с подрезанными проволоками у пробок.
—
Помилуйте, как это можно! А впрочем, как вам будет угодно.
Гостю воля,
гостю честь. Ведь здесь у нас по простоте. Здесь у нас, осмелюсь так выразиться, не то чтобы захолустье, а затишье, право, затишье, уединенный уголок — вот что! Но что же вы не сядете?
Я благодарил его и просил, чтоб он шел к другим
гостям своим, коих шум слышен был через стену."И,
помилуйте! — отвечал он: — что мне те
гости? Они идут своим чередом; вот с вами-то мне надо хлопотать…" — и вдруг спросил, не хочу ли я в баню сходить?
Когда вошли в залу, я просил дорогих
гостей, как всех равно для меня
милых и почтенных, усаживаться за стол по старшинству лет.
Анна.
Помилуй, до
гостей ли нам.
Настя. Чему? Я сама ничего не знаю. Вы видели, как меня воспитывали. Меня учили только тешить
гостей, чтоб все смеялись каждому моему слову; меня учили быть
милой да наивной; ну, я и старалась.
Гость 1.
Помилуйте! Я узнал, что Наталья Федоровна ваша помолвлена, и приехал поздравить и пожелать ей всякого счастья!
К брату Ариадны приехал
погостить его университетский товарищ Лубков, Михаил Иваныч,
милый человек, про которого кучера и лакеи говорили: «за-а-нятный господин!» Этак среднего роста, тощенький, плешивый, лицо, как у доброго буржуа, не интересное, но благообразное, бледное, с жесткими холеными усами, на шее гусиная кожа с пупырышками, большой кадык.
И при помощи жены он так перетасовал
гостей, что парочки, склонные к флирту или соединенные давнишней, всему городу известной связью, очутились вместе. Эта
милая предупредительность всегда принята на семейных вечерах, и потому нередко, нагнувшись за упавшей салфеткой, одинокий наблюдатель увидит под столом переплетенные ноги, а также руки, лежащие на чужих коленях.
Теперь говорили все разом, и ничего нельзя было разобрать. Ужин подходил к концу. В недопитых рюмках и в тарелках с недоеденным лимонным желе торчали окурки.
Гости наливались пивом и вином. Священник разлил на скатерть красное вино и старался засыпать лужу солью, чтобы не было пятна, а хозяйка уговаривала его с
милой улыбкой, кривившей правую половину ее рта вверх, а левую вниз...