Неточные совпадения
Для познания научного я утверждаю прагматический позитивизм, для познания высшего —
мистический реализм, для критической гносеологии — этой дурной метафизики — не остается
места.
Как только омнибус тронулся с
места, Долинский вдруг посмотрел на Париж, как мы смотрим на
места, которые должны скоро покинуть; почувствовал себя вдруг отрезанным от Зайончека, от перечитанных
мистических бредней и бледных созданий своего больного духа. Жизнь, жизнь, ее обаятельное очарование снова поманила исстрадавшегося, разбитого мистика, и, завидев на темнеющем вечернем небе серый силуэт Одеона, Долинский вздрогнул и схватился за сердце.
В его беззастенчивости и наивном бесстыдстве, с которым он совершает свои самообнажения и направляет пытливый глаз в
места, нормально закрытые стыдливостью, не только сказывается своеобразный аморализм, но и просвечивает иное, важное и, можно сказать, драгоценное в
мистической непосредственности своей сознание ноуменальной праведности пола (присущее Ветхому Завету и затем Каббале).
Рассуждающие таким образом, под предлогом мистики, совершенно устраняют веру ради религиозно-эмпирической очевидности; при этом своеобразном
мистическом позитивизме (который, впрочем, чаще всего оказывается, кроме того, и иллюзионизмом) совершенно устраняется подвиг веры и ее усилия, а поэтому отрицается и самая вера, а вместе с нею и неразрывно связанные с ней надежда и любовь,
место которых занимает откровенное самомнение.
Здесь нет
места ни антиномии, с ее логическим перерывом, ни Тайне: беспримесный рационализм — вот обратная сторона того всеведения или «гнозиса», которым мнил себя обладающим, по одним основаниям, Гегель, а по другим — Беме, почему он и оказывается столь родственным по тенденциям современному «теософизму», оккультному или
мистическому рационализму [Шеллинг дает такую характеристику «теософизма» Беме: «В третьем виде эмпиризма сверхчувственное сделано предметом действительного опыта благодаря тому, что допускается возможное восхищение человеческого существа в Бога, а вследствие этого необходимое, безошибочное созерцание, проникающее не только в божественное существо, но и в сущность творения и во все события в нем…
Во всех
мистических и оккультных учениях [Своеобразный оккультический мыслитель Фабр д’Оливе тоже отводит человеку совсем особое
место.
Так у Angèle de Foligno я нашел
место, которое превосходит по дерзновению, по высоте человеческого самосознания все, что можно прочесть в
мистических книгах: «Dans l’immense ténèbre, je vois la Trinité sainte, et dans la Trinité, aperçue dans la nuit, je me vois moi-même, debout, au centre» («Le Livre des visions et instructions de la bienheureuse Angèle de Foligno», traduit. par E. Hello, с. 105).
Она верно определила все наши писания: интеллигентщина и упадочничество. Очень резко отзывалась о Нинке: глубочайший анархизм мелкобуржуазного характера, ей не комсомолкой быть и ленинкой, а
мистической блоковской девицей с тоскующими глазами. Про меня говорила мягче: споткнулась на ровном
месте, о такую ничтожную спичку, как неудачная любовь, но есть в душе здоровый революционный инстинкт, он меня выведет на дорогу. Над всем этим надо подумать.