Неточные совпадения
Здесь с ним обедывал зимою
Покойный Ленский, наш сосед.
Сюда пожалуйте, за мною.
Вот это барский кабинет;
Здесь почивал он, кофей кушал,
Приказчика доклады слушал
И книжку поутру читал…
И старый барин здесь живал;
Со мной, бывало, в воскресенье,
Здесь под окном, надев очки,
Играть изволил в дурачки.
Дай Бог душе его спасенье,
А косточкам его покой
В
могиле, в мать-земле сырой...
Часа через полтора
могила была готова. Рабочие подошли к Дерсу и сняли с него рогожку. Прорвавшийся сквозь густую хвою солнечный луч упал на землю и озарил лицо
покойного. Оно почти не изменилось. Раскрытые глаза смотрели в небо; выражение их было такое, как будто Дерсу что-то забыл и теперь силился вспомнить. Рабочие перенесли его в
могилу и стали засыпать землею.
— С Иваном Федоровичем Епанчиным я действительно бывал в большой дружбе, — разливался генерал на вопросы Настасьи Филипповны. — Я, он и
покойный князь Лев Николаевич Мышкин, сына которого я обнял сегодня после двадцатилетней разлуки, мы были трое неразлучные, так сказать, кавалькада: Атос, Портос и Арамис. Но увы, один в
могиле, сраженный клеветой и пулей, другой перед вами и еще борется с клеветами и пулями…
До другого разу. Все еще не налаживаюсь — одно и то же перед глазами. Говорят, наш
покойный друг Якушкин страшно исхудал и высох. — Велел на
могиле посадить два вяза и клен — отнюдь не ставить памятника…
Мир праху твоему, скромный труженик! Маня, Варя и все женщины, бывшие на похоронах, искренно плакали, быть может оттого, что знали, что этого неинтересного, забитого человека не любила никогда ни одна женщина. Я хотел сказать на
могиле товарища теплое слово, но меня предупредили, что это может не понравиться директору, так как он не любил
покойного. После свадьбы это, кажется, первый день, когда у меня не легко на душе…»
К отпеванию
покойной в церкви —
могила была готова.
В первую минуту княжна всецело поверила словам Капочки, что она любила ее
покойного жениха — князя Владимира Баратова. Этой верой объясняются и сказанные ею слова, когда она узнала о смерти Капочки: «Так и должно было быть, они там опять будут вместе», а также и то, что княжна Варвара настояла, чтобы покойницу похоронили как можно ближе к
могиле князя Баратова. Вера в эти последние слова
покойной требовала со стороны княжны Варвары больших нравственных усилий.
Односельчане
покойного с сельским старостой во главе, который оказался его родным племянником, выхлопотали у начальства дозволение перевезти гроб с его останками в село и похоронить на сельском кладбище.
Могилу они выкопали перед кладбищем, почти около тракта, оградили ее решеткой и поставили громадный деревянный крест.
Она стояла за панихидами и при отпевании и даже при ощущении в
могилу, самом страшном моменте похорон, когда стук первого кома земли о крышку гроба отзывается в сердце тем красноречием отчуждения мертвых от живых, тем страшным звуком вечной разлуки с
покойным близких людей, которые способны вызвать не только в последних, но и в окружающих искренние слезы.
Священник пустился разъяснять крестьянам, что хотя
покойный пономарь и действительно был пьяница, но что он умер смертью не наглою и не насильственною, что он не самоубийца, и тело его следовало схоронить на общем кладбище, а выкапывать из
могил погребенные тела без разрешения начальства нельзя, что за это всем может быть большой ответ.
Горе сестры и невесты
покойного было неописуемо. Их несколько раз выносили из церкви в обмороке. Последний обморок с молодыми девушками произошел в момент опущения гроба в
могилу. Великолепный поминальный обед в доме безвременного угасшего князя завершил печальную церемонию.
Могилу для
покойной приготовили рядом с
могилой Ольги Сергеевны.
Прошло шесть лет. Яков и Григорий Иоаникиевы Строгановы сошли в
могилу. Их великое дело на далекой по тогдашнему времени окраине России перешло в руки не принимавшего до тех пор участия в делах братьев их младшего брата Семена Иоаникиева и двум сыновьям
покойного Максима Яковлевича и Никиты Григорьева Строгановых. Их и застаем мы в момент начала нашего рассказа в июле 1631 года в деревянном замке.
Выйдя от Арины, Иннокентий Антипович отправился на
могилу убитого. Там он застал несколько крестьян, которые тоже пришли помолиться на
могиле безвременно погибшего молодого человека. Вообще судьба
покойного вызвала общее сочувствие и усугубила проклятия, которые раздавались по адресу подлого убийцы.
Товарищи
покойного, в числе которых был и бледный как смерть Потемкин, проводили тело Костогорова за черту Смоленского кладбища и неотпетое опустили в одинокую среди поля
могилу.
Положим, этого не знали в обществе, но было все-таки два человека, которые знали об этой деревенской помолвке, — один из них граф Свиридов, сильно ухаживавший за княжной, и, как казалось, пользовавшийся ее благосклонностью, а другой — Сергей Семенович Зиновьев, которому
покойная Васса Семеновна написала об этом незадолго до смерти. Об этом знала княжна, лежавшая в
могиле под деревянным крестом, но не знала княжна, прибывшая в Петербург.
Он и не догадывался, что под влиянием Агафьи Тихоновой в сердце его дочери уже давно и глубоко укрепилось чувство любви к
покойной и что он на
могиле последней может смешать свои земные слезы мужа с чистыми слезами любящей дочери.
Несмотря на то что Александр Васильевич на похоронах не проронил ни одной слезы, солдаты чувствовали, что их капрал хоронит дорогого для себя человека. Суворова тронуло это теплое проявление солдатского чувства. Он был тронут еще более, когда на девятый день, посетив
могилу Глаши, он увидел на ней водруженный огромный деревянный крест с написанным на нем именем и отчеством
покойной и днем ее смерти. Александр Васильевич догадался, что крест этот был работы солдат его капральства.