Неточные совпадения
Отец задумывался. «Словно вихрем все унесло! — мелькало у него в голове. — Спят дорогие покойники на погосте под сению храма, ими воздвигнутого, даже памятников настоящих над могилами их не поставлено. Пройдет еще годков десять — и
те крохотненькие пирамидки из кирпича, которые с самого начала были наскоро сложены, разрушатся сами собой. Только Спас Милостивый и будет охранять обнаженные
могильные насыпи».
Она уже не могла говорить, уже
могильные тени ложились на ее лицо, но черты ее по-прежнему выражали терпеливое недоумение и постоянную кротость смирения; с
той же немой покорностью глядела она на Глафиру, и как Анна Павловна на смертном одре поцеловала руку Петра Андреича, так и она приложилась к Глафириной руке, поручая ей, Глафире, своего единственного сына.
Павел пробовал было хоть на минуту остаться с ней наедине, но решительно это было невозможно, потому что она
то укладывала свои ноты, книги,
то разговаривала с прислугой; кроме
того, тут же в комнате сидела, не сходя с места, m-me Фатеева с прежним
могильным выражением в лице; и, в заключение всего, пришла Анна Гавриловна и сказала моему герою: «Пожалуйте, батюшка, к барину; он один там у нас сидит и дожидается вас».
Время между
тем подходило к сумеркам, так что когда он подошел к Невскому,
то был уже полнейший мрак: тут и там зажигались фонари, ехали, почти непрестанной вереницей, смутно видневшиеся экипажи, и мелькали перед освещенными окнами магазинов люди, и вдруг посреди всего, бог весть откуда, раздались звуки шарманки. Калинович невольно приостановился, ему показалось, что это плачет и стонет душа человеческая, заключенная среди мрака и снегов этого
могильного города.
Так, он, например, в
тот год как я был в университете, в Светлый праздник прислал матери самый странный подарок: это был запечатанный конверт, в котором оказался билет на
могильное место на монастырском кладбище.
Уста мертвой не движутся, а
могильная пыль не шевелится ни на одном мускуле ее лица, и только тяжелые веки медленно распахиваются, открывают на мгновение злые, зеленые, лишенные всякого блеска глаза, и опять так же медленно захлопываются, но зеленые зрачки все с
тою же злостью смотрят из-под верхнего века.
Недавно я вновь сделал подземную прогулку и не мог узнать Неглинного канала: теперь это громадный трехверстный коридор, с оштукатуренным потолком и стенами и с выстланным тесаным камнем дном. Всюду можно идти во весь рост и, подняв руку, нельзя достать верхнего свода. От старого остался только
тот же непроглядный мрак, зловоние и пронизывающий до костей
могильный холод…
Нет! они гордятся сими драгоценными развалинами; они глядят на них с
тем же почтением, с
тою же любовию, с какою добрые дети смотрят на заросший травою
могильный памятник своих родителей; а мы…» Тут господин антикварий, вероятно бы, замолчал, не находя слов для выражения своего душевного негодования; а мы, вместо ответа, пропели бы ему забавные куплеты насчет русской старины и, посматривая на какой-нибудь прелестный домик с цельными стеклами, построенный на самом
том месте, где некогда стояли неуклюжие терема и толстые стены с зубцами, заговорили бы в один голос: «Как это мило!..
Очевидно, громкие имена создаются для
того, чтобы жить особняком, помимо
тех, кто их носит. Теперь мое имя безмятежно гуляет по Харькову; месяца через три оно, изображенное золотыми буквами на
могильном памятнике, будет блестеть, как самое солнце, — и это в
то время, когда я буду уж покрыт мохом…
Мне отлично известно, что проживу я еще не больше полугода; казалось бы, теперь меня должны бы больше всего занимать вопросы о загробных потемках и о
тех видениях, которые посетят мой
могильный сон.
Я целых две недели ничего не делал. Ходил только в академию писать свою программу на ужаснейшую библейскую
тему: обращение жены Лота в соляной столб. Все у меня уже было готово — и Лот и домочадцы его, но столба придумать я никак не мог. Сделать что-нибудь вроде
могильного памятника или просто статую Лотовой супруги из каменной соли?
— Известность не улыбается тебе. Что лестного, или забавного, или поучительного в
том, что твое имя вырежут на
могильном памятнике и потом время сотрет эту надпись вместе с позолотой? Да и, к счастью, вас слишком много, чтобы слабая человеческая память могла удержать ваши имена.
Теперь один старик седой,
Развалин страж полуживой,
Людьми и смертию забыт,
Сметает пыль с
могильных плит,
Которых надпись говорит
О славе прошлой — и о
том,
Как удручен своим венцом,
Такой-то царь, в такой-то год,
Вручал России свой народ.
Не обвиняй меня, Всесильный,
И не карай меня, молю,
За
то, что мрак земли
могильныйС её страстями я люблю;
За
то, что редко в душу входит
Живых речей Твоих струя,
За
то, что в заблужденьи бродит
Мой ум далёко от Тебя;
За
то, что лава вдохновенья
Клокочет на груди моей;
За
то, что дикие волненья
Мрачат стекло моих очей;
За
то, что мир земной мне тесен,
К Тебе ж проникнуть я боюсь,
И часто звуком грешных песен
Я, Боже, не Тебе молюсь.
Теперь мы шли по большому сумрачному двору, где
то и дело встречались полуразвалившиеся постройки — сараи, погреба и конюшни. Когда-то, очень давно, должно быть, он процветал, этот двор, вместе с замком моей бабушки, но сейчас слишком наглядная печать запустения лежала на всем. Чем-то
могильным, нежилым и угрюмым веяло от этих сырых, заплесневелых стен, от мрачного главного здания, смотревшего на меня единственным, как у циклопа, глазом, вернее, единственным огоньком, мелькавшим в крайнем окне.
Пели соловьи, благоухали розы в венках, сплошным ковром закрывавших
могильный холмик, а мы с Людей сидели, тесно прижавшись друг к другу, неотступно думая о
том, кто лежал теперь под белым крестом и развесистой чинарой — бдительным стражем в его изголовьи.
Живая жизнь не может быть определена никаким конкретным содержанием. В чем жизнь? В чем ее смысл? В чем цель? Ответ только один: в самой жизни. Жизнь сама по себе представляет высочайшую ценность, полную таинственной глубины. Всякое проявление живого существа может быть полно жизни, — и тогда оно будет прекрасно, светло и самоценно; а нет жизни, — и
то же явление становится темным, мертвым, и, как
могильные черви, в нем начинают копошиться вопросы: зачем? для чего? какой смысл?
Что у него общего с
тем могильным камнем над жизнью, холодным и неподвижным, имя которому — человекобог?
В
тот же вечер я услышала от Нины, что наш институт когда-то, давно-давно, был монастырем, доказательством чего служили следы
могильных плит в последней аллее и силюльки, бывшие, вероятно, келейками монахинь.
Попадая в наш собор, особенно в его крипту, где лежат останки удельных князей нижегородских, я еще мальчиком читал их имена на
могильных плитах, и воображение рисовало какие-то образы. Спрашивалось, бывало, у самого себя: а каков он был видом, вот этот князь, по прозвищу «Брюхатый», или вон
тот, прозванный «Тугой лук»?
На дворе, за стенами дома, залаяла собака и смолкла, и я слышал, как забренчала она цепью, убираясь в конуру. А он смотрел на мои голые ноги и молчал; но я знал, что он здесь, знал по
тому нестерпимому ужасу, который, как смерть, оковывал меня каменной,
могильной неподвижностью. Если бы я мог крикнуть, я разбудил бы город, весь мир разбудил бы я; но голос умер во мне, и, не шевелясь, покорно я ощущал движение по моему телу маленьких холодных рук, подбиравшихся к горлу.
В огромном зале с колоннадой, украшенной барельефами и живописью, где шесть-семь лет
тому назад веселился «храбрый Росс» и раздавались бравурные звуки Державинского гимна: «Гром победы раздавайся», царила
могильная тишина, где так недавно благоухали восточные курения и атмосфера была наполнена духами холивших свои красивые тела модниц, слышался запах навоза, кучи которого были собраны у подножья драгоценных мраморных колон.
Ранним утром
того же 17 февраля 1478 года в монастыре Соловецком, недалеко от церкви, стоял у
могильного холма коленопреклоненный юноша в одежде чернеца и усердно молился.
Ранним утром
того же 17-го февраля 1478 года, в монастыре Соловецком, недалеко от церкви, стоял у
могильного холма коленопреклоненный юноша, в одежде чернеца и усердно молился.
Варвара Ивановна Суворова не решилась даже посмотреть на своих детей и в
тот же день уехала обратно в Москву.
Могильный камень ее мужа лежал у ней на душе.
В скором времени после ее похорон посетители разобрали всю
могильную насыпь; когда же усердствующими была положена плита,
то и плита была разломана и по кусочкам разнесена по домам.
С
тех пор как о ней знали не они вдвоем, надо было постоянно ожидать катастрофы. Вокруг в роще царствовала
могильная тишина, нарушаемая шорохом шагов ходившей тревожно по траве женщины. Под деревьями уже стали ложиться тени, а над прудом, где было еще светло, колебались облака тумана. По
ту сторону пруда лежал луг, скрывавший своей обманчивой зеленью топкое болото. Там туман клубился еще гуще, серовато-белая масса его поднималась с земли и, волнуясь, расстилалась дальше. Оттуда несло сыростью.
Задвижка щелкнула, пахнул холодный ветер, и Пашка, спотыкаясь, выбежал на двор. У него была одна мысль — бежать и бежать! Дороги он не знал, но был уверен, что если побежит,
то непременно очутится дома у матери. Ночь была пасмурная, но за облаками светила луна. Пашка побежал от крыльца прямо вперед, обогнул сарай и наткнулся на пустые кусты; постояв немного и подумав, он бросился назад к больнице, обежал ее и опять остановился в нерешимости: за больничным корпусом белели
могильные кресты.
С тяжелым чувством вступил Яков Потапович под кров этого жилища своего благодетеля, где он провел свое детство и юность, где его несчастная сиротская доля освещалась
тем светлым чувством любви к
той, которая, быть может, теперь, несмотря на старания его несчастной матери, не очнулась от своего глубокого обморока и заснула
тем вечным,
могильным сном, которым веет и от стен ее родового жилища.
Княжна Александра Яковлевна между
тем подошла к дивану и положила свою руку на голову брата. Она тотчас же отняла эту руку, ощутив под ней
могильный холод.
Ее собственные поступки, ее личные грехи и совершенные преступления всецело завладели ее мыслями. Она с каким-то непонятным наслаждением углублялась в свое прошлое, мучилась, ужасалась и в тоже время упивалась, наслаждалась своим ужасом, своими мученьями. Перед ней предстал образ страдалицы Лиды в
тот момент, когда бедная, обманутая в своей любви, чистая девушка спала
могильным сном в своей кроватке.
Появившаяся душевная крепость, выразившаяся в ослаблении нервного напряжения, вместе с
тем, вдруг ослабила весь ее физический организм, она пала ниц перед
могильною насыпью и глухо зарыдала.