Неточные совпадения
Он не мог теперь раскаиваться в том, что он, тридцати-четырехлетний,
красивый, влюбчивый человек, не был влюблен в
жену, мать пяти живых и двух умерших детей, бывшую только годом
моложе его.
Представьте, что из шестидесяти тысяч жителей женщин только около семисот. Европеянок,
жен, дочерей консулов и других живущих по торговле лиц немного, и те, как цветы севера, прячутся в тень, а китаянок и индианок еще меньше. Мы видели в предместьях несколько китайских противных старух;
молодых почти ни одной; но зато видели несколько
молодых и довольно
красивых индианок. Огромные золотые серьги, кольца, серебряные браслеты на руках и ногах бросались в глаза.
В зале настала глубокая тишина, когда на эстраде появился
молодой человек с
красивыми большими глазами и бледным лицом. Никто не признал бы его слепым, если б эти глаза не были так неподвижны и если б его не вела
молодая белокурая дама, как говорили,
жена музыканта.
Но дом Марьи Дмитриевны не поступил в чужие руки, не вышел из ее рода, гнездо не разорилось: Леночка, превратившаяся в стройную,
красивую девушку, и ее жених — белокурый гусарский офицер, сын Марьи Дмитриевны, только что женившийся в Петербурге и вместе с
молодой женой приехавший на весну в О…, сестра его
жены, шестнадцатилетняя институтка с алыми щеками и ясными глазками, Шурочка, тоже выросшая и похорошевшая, — вот какая молодежь оглашала смехом и говором стены калитинского дома.
Молодой умерла Марфа Тимофеевна и в гробу лежала такая
красивая да белая, точно восковая. Вместе с ней белый свет закрылся для Родиона Потапыча, и на всю жизнь его брови сурово сдвинулись. Взял он вторую
жену, но счастья не воротил, по пословице: покойник у ворот не стоит, а свое возьмет. Поминкой по любимой
жене Марфе Тимофеевне остался беспутный Яша…
Я полтора года жил на канатной фабрике, и мой хозяин так полюбил меня, что не хотел пустить. И мне было хорошо. Я был тогда
красивый мужчина, я был
молодой, высокий рост, голубые глаза, римский нос… и Madam L… (я не могу сказать ее имени),
жена моего хозяина, была молоденькая, хорошенькая дама. И она полюбила меня.
— Да ты сам, Женя, брал при мне, и именно двенадцатирублевые, — сказала
жена, сконфуженная, огорченная и готовая плакать. — Я и сама не знаю, как они меня обморочили, — говорила она, — гимназисты.
Красивый молодой человек, казался такой комильфотный.
Идем мы по аллее, а экономка-то оглядывается, все на меня посматривает, да и говорит квартальной-то: «Ктой-то это такой
красивый молодой мужчина?» — а жена-то квартального: «Это, говорит, Бобров; он у вас служит».
Калинович между тем при виде целой стаи
красивых и прелестных женщин замер в душе, взглянув на кривой стан
жены, но совладел, конечно, с собой и начал кланяться знакомым. Испанский гранд пожал у него руку, сенаторша Рыдвинова, смотревшая, прищурившись, в лорнет, еще издали кивала ему головой. Белокурый поручик Шамовский, очень искательный
молодой человек, подошел к нему и, раскланявшись, очень желал с ним заговорить.
Франтоватый,
красивый,
молодой приват-доцент сделался завсегдатаем губернаторского дома, и повторилась библейская история на новый лад: старый Пентефрий остался Пентефрием,
жена его, полная жизни,
красивая женщина, тоже не изменилась, но потомок Иосифа Прекрасного не пошел в своего библейского предка…
— Пойдем ко мне! — И ведет в квартиру. А там стол накрыт, сидит
молодая красивая его
жена, кругом толпа детишек и кое-кто из сотрудников. На столе самовар, огурцы и огромное блюдо картофельного салата. Сидят, закусывают, чай пьют, иногда водочки поставят.
И рассказывает. Жил-был в уездном городе
молодой судья, чахоточный, а
жена у него — немка, здоровая, бездетная. И влюбилась немка в краснорядца-купца; купец — женатый,
жена —
красивая, трое детей. Вот купец заметил, что немка влюбилась в него, и затеял посмеяться над нею: позвал ее к себе в сад ночью, а сам пригласил двоих приятелей и спрятал их в саду, в кустах.
Верстах в шести от города проводила лето в своей роскошной усадьбе петербургская дама, г-жа Мордоконаки. Старый муж этой
молодой и весьма
красивой особы в пору своего откупщичества был некогда восприемником одной из дочерей почтмейстерши. Это показалось последней достаточным поводом пригласить
молодую жену старого Мордоконаки на именины крестницы ее мужа и при всех неожиданно возвысить к ней, как к известной филантропке и покровительнице церквей, просьбу за угнетенного Туберозова.
— Мёртвое, которым покойника обмывают, — объяснил он. — Оно, видите, вредное, его надо на четыре ветра выбрасывать. А Быстрецовы — не выбросили, и
жена его, видно, умылась мылом этим и пошла вся нарывами, — извините, французской болезнью. Он её бить, — муж-то, — а она
красивая,
молодая такая…
Молодая жена, Александра Петровна, умная, гордая и
красивая, овладела совершенно нежным сердцем вдовца и возненавидела его любимицу, свою молоденькую, но уже прекрасную падчерицу.
Статошное ли дело, чтобы от такой
молодой да
красивой жены, как ваша Дуня, да муж побежал к какой-то шлюхе Домашке.
Об известной в свое время красавице Ал. Льв. Бржесской я могу только сказать, что она была дочерью
красивой вдовы Добровольской, у которой было два сына, служивших: один в Черноморском флоте, а другой в Петербурге в министерстве народного просвещения. Полагаю, что Ал. Фед., женившись на Добровольской и получивши за нею 30 тыс. приданого, скоро вышел в отставку и уехал с
женою за границу. Как
молодая чета смотрела в то время на жизнь, можно судить из следующего его рассказа за послеобеденной чашкой кофе.
— Но, но, но… по глазам вижу! А разве
жена вашего брата не снабдила вас напутствием? Отпускать
молодого человека к такой ужасной женщине и не предостеречь — как можно? Ха-ха… Но что, как ваш брат? Он у вас молодец, такой
красивый мужчина… Я его несколько раз в обедне видела. Что вы на меня так глядите? Я очень часто бываю в церкви! У всех один бог. Для образованного человека не так важна внешность, как идея… Не правда ли?
И не без основания:
молодая госпожа Мафальда, — так звали его
жену, — скучая скудными ласками престарелого супруга, с вожделением смотрела на юных и
красивых.
Молодой и
красивый лейтенант не отличался любовью к морскому делу и служил исправно более из самолюбия, чем по влечению; для него чуждо было море с его таинственностью, ужасом и поэзией. Сибарит по натуре, он с неудовольствием переносил неудобства, невзгоды, а подчас и опасности морской жизни и, страшно скучавший в разлуке с любимой
женой, ждал с нетерпением конца «каторги», как называл он плавание, и не раз говорил, что по возвращении оставит морскую службу, — не по нем она.
Тут же на мостике стояли: вахтенный лейтенант Невзоров, тот самый
молодой красивый брюнет, который с таким горем расставался в Кронштадте с изящной блондинкой
женой, и старший штурман, худенький старик Степан Ильич.
— Еще дольше почты не везут! — воскликнул белокурый и
красивый лейтенант Невзоров, нетерпеливо ожидавший с берега почты из консульства, рассчитывая получить от своей
молодой жены одно из тех писем-монстр на десятках страниц, какие он получал почти в каждом порте, и раздраженно прибавил: — И что это за консул скотина! Не знает, что ли, что мы пришли… Ведь это свинство с его стороны!
Содержатель кают-компании, тот самый
красивый блондин, который ушел в плавание, оставив на родине
молодую жену, спустился по трапу к малайским лодкам и, держась за фалреп, стал смотреть, что такое привезли. Он торговался, желая купить подешевле кур и ананасы.
Токарев вышел на террасу. Было тепло и тихо, легкие облака закрывали месяц. Из темного сада тянуло запахом настурций, левкоев. В голове Токарева слегка шумело, перед ним стояла Марья Михайловна —
красивая, оживленная, с нежной белой шеей над кружевом изящной кофточки. И ему представилось, как в этой теплой ночи катится по дороге коляска Будиновских. Будиновский сидит, обняв
жену за талию. Сквозь шелк и корсет ощущается теплота
молодого,
красивого женского тела…
Дело в том, что с небольшим год тому назад Сергей Семенович, вернувшись в один далеко для него не прекрасный день со службы, застал в гостиной
жены еще сравнительно не старую, кокетливо одетую
красивую даму и
молодого, лет двадцати четырех или пяти, человека поразительной красоты. С первого беглого взгляда можно было догадаться, что это мать и сын. Так разительно было их сходство, особенно выражение глаз, черных как уголь, смелых, блестящих.
Орлицкий с
женой,
красивой, статной
молодою женщиной, поселился в Грузине и уже жил года два до времени нашего рассказа.
Для того, чтобы объяснить благотворное влияние Фимки на физическое и нравственное состояние Глеба Алексеевича, необходимо заметить, что
молодая девушка с первой встречи с «
красивым барином», при выходе из театра, в тот злополучный для Салтыкова вечер, когда злой рок столкнул его на жизненной дороге с его будущей
женой, влюбилась в Глеба Алексеевича.
— Ее давно уж нет, — сказал грустным голосом старик, и слезы навернулись на глазах его. — Кабы вы знали, какая это была женщина! Но такие создания, видно, нужны там, на небе. Посмотрите-ка на этот портрет (он указал на портрет
молодой,
красивой женщины). Это портрет моей покойной
жены. Какой благостыней дышет ее лицо, какие лучи ангельской доброты льются из глаз ее! Святая женщина! Выродок из польской семьи!
Сам Иннокентий Тихонов Беспрозванных был степенный мужик-скопидом, хотя еще совсем
молодой, — ему было лет тридцать пять. В хозяйстве и скопидомстве была ему примерною помощницею
жена его — Татьяна Дмитриевна,
красивая баба лет двадцати шести, один из типов тех русских крестьянок, дышащих красотой, здоровьем и силой, о которых сложилась народная поговорка: «Взглянет — рублем подарит», — и о работе которых на пашне так красиво сказал поэт: «Что взмах — то готова копна».
Домашние графа — его
жена графиня Мария Осиповна, далеко еще не старая женщина, с величественной походкой и с надменно-суровым выражением правильного и до сих пор
красивого лица, дочь-невеста Элеонора, или, как ее звали в семье уменьшительно, Лора,
красивая, стройная девушка двадцати одного года, светлая шатенка, с холодным, подчас даже злобным взглядом зеленоватых глаз, с надменным, унаследованным от матери выражением правильного, как бы выточенного лица, и сын,
молодой гвардеец, только что произведенный в офицеры, темный шатен, с умным, выразительным, дышащим свежестью молодости лицом, с выхоленными небольшими, мягкими, как пух, усиками, — знали о появлении в их семье маленькой иностранки лишь то немногое, что заблагорассудил сказать им глава семейства, всегда державший последнее в достодолжном страхе, а с летами ставший еще деспотичнее.
Софья Петровна,
жена нотариуса Лубянцева,
красивая молодая женщина, лет двадцати пяти, тихо шла по лесной просеке со своим соседом по даче, присяжным поверенным Ильиным. Был пятый час вечера. Над просекой сгустились белые, пушистые облака; из-под них кое-где проглядывали ярко-голубые клочки неба. Облака стояли неподвижно, точно зацепились за верхушки высоких, старых сосен. Было тихо и душно.