Неточные совпадения
— «Так, так, на это я согласен, это правда, никто не продаст хороших
людей, и мужики Чичикова пьяницы, но нужно принять во внимание, что вот тут-то и есть
мораль, тут-то и заключена
мораль: они теперь негодяи, а, переселившись на новую землю, вдруг могут сделаться отличными подданными.
Человек,
мораль, общество — это три сосны, из-за которых вам леса не видно».
— Такой противный, мягкий, гладкий кот, надменный, бессердечный, — отомстила она гинекологу, но, должно быть, находя, что этого еще мало ему, прибавила: — Толстовец, моралист, ригорист.
Моралью Толстого пользуются какие-то особенные
люди… Верующие в злого и холодного бога. И мелкие жулики, вроде Ногайцева. Ты, пожалуйста, не верь Ногайцеву — он бессовестный, жадный и вообще — негодяй.
— Голос у тебя небольшой и его ненадолго хватит. Среда артистов — это среда
людей, избалованных публикой, невежественных, с упрощенной
моралью, разнузданных. Кое-что от них — например, от Алины — может быть, уже заразило и тебя.
— Я бросил на мягкое, — сердито отозвался Самгин, лег и задумался о презрении некоторых
людей ко всем остальным. Например — Иноков. Что ему право,
мораль и все, чем живет большинство, что внушается
человеку государством, культурой? «Классовое государство ремонтирует старый дом гнилым деревом», — вдруг вспомнил он слова Степана Кутузова. Это было неприятно вспомнить, так же как удачную фразу противника в гражданском процессе. В коридоре все еще беседовали, бас внушительно доказывал...
— «Русская интеллигенция не любит богатства». Ух ты! Слыхал? А может, не любит, как лиса виноград? «Она не ценит, прежде всего, богатства духовного, культуры, той идеальной силы и творческой деятельности человеческого духа, которая влечет его к овладению миром и очеловечению
человека, к обогащению своей жизни ценностями науки, искусства, религии…» Ага, религия? — «и
морали». — Ну, конечно, и
морали. Для укрощения строптивых. Ах, черти…
— Когда вы давеча перелезли через забор к Леонтью, — перебил опять Марк, — я думал, что вы порядочный
человек, а вы, кажется, в полку Нила Андреича служите, читаете
мораль…
Моральное противоречие заключалось в том, что Маркс осудил капиталистический строй с точки зрения общечеловеческой, универсальной
морали, осудил его за бесчеловечность, за превращение
человека в вещь.
Он проповедовал
мораль ценностей, ценностей красоты, цветущей культуры, государственного могущества в противоположность
морали, основанной на верховенстве человеческой личности, на сострадании к
человеку.
Человек для них выше принципа собственности, и это определяет русскую социальную
мораль.
Каково жить
людям под такою
моралью!..
Для этого самодуры сочиняют свою
мораль, свою систему житейской мудрости, и по их толкованиям выходит, что чем более личность стерта, неразличима, неприметна, тем она ближе к идеалу совершенного
человека.
Раскольничье учение об антихристе являлось кульминационною точкой и раскольничьей космогонии, и этики, и повседневной
морали, как обобществление скорбной идеи единичного уничтожения в форме смерти телесного
человека.
Мы говорим: общество, которое рассматривает
человека только как орудие своего обогащения, — противочеловечно, оно враждебно нам, мы не можем примириться с его
моралью, двуличной и лживой; цинизм и жестокость его отношения к личности противны нам, мы хотим и будем бороться против всех форм физического и морального порабощения
человека таким обществом, против всех приемов дробления
человека в угоду корыстолюбию.
— Василий Нилыч, я удивляюсь вам, — сказал он, взяв Назанского за обе руки и крепко сжимая их. — Вы — такой талантливый, чуткий, широкий
человек, и вот… точно нарочно губите себя. О нет, нет, я не смею читать вам пошлой
морали… Я сам… Но что, если бы вы встретили в своей жизни женщину, которая сумела бы вас оценить и была бы вас достойна. Я часто об этом думаю!..
— Общее — устроить себе свою религию и
мораль… В сознании
людей существует известное число великих истин, которые и уподобьте вы в вашем воображении цветным, прозрачным камешкам калейдоскопа. Вам известен этот инструмент?
«Разрешаю Вам и благословляю Вас действовать. Старайтесь токмо держаться в законной форме. Вы, как писали мне еще прежде, уже представили о Ваших сомнениях суду; но пусть Аггей Никитич, имея в виду то, что он сам открыл, начнет свои действия, а там на лето и я к Вам приеду на помощь. К подвигу Вашему, я уверен, Вы приступите безбоязненно; ибо оба Вы, в смысле высшей
морали,
люди смелые».
Я вспомнил магазин обуви, церковного сторожа, мне подумалось: выдаст меня этот
человек! Но трудно было отказать, и я дал ему икону, но стащить псалтирь, стоивший несколько рублей, не решился, это казалось мне крупным преступлением. Что поделаешь? В
морали всегда скрыта арифметика; святая наивность «Уложения о наказаниях уголовных» очень ясно выдает эту маленькую тайну, за которой прячется великая ложь собственности.
Один из двух мужчин, бывших в комнате, был еще очень молодой
человек, лет двадцати пяти, тот самый Обноскин, о котором давеча упоминал дядя, восхваляя его ум и
мораль.
— Как же вы, милостивый государь, осмелились в моем доме заводить такие шашни? Да что же вы думаете об моем доме? Да и я-то что, болван, что ли? Стыдно, молодой
человек, и безнравственно совращать бедную девушку, у которой ни родителей, ни защитников, ни состояния… Вот нынешний век! Оттого что всему учат вашего брата — грамматике, арифметике, а
морали не учат… Ославить девушку, лишить доброго имени…
— Все это прописная
мораль, батенька… Если уж на то пошло, то посмотри на меня: перед тобой стоит великий
человек, который напишет «песни смерти». А ведь ты этого не замечал… Живешь вместе со мной и ничего не видишь… Я расплачусь за свои недостатки и пороки золотой монетой…
— Смотри и молча презирай меня! — заявлял Пепко, еще лежа утром в постели. — Перед тобой надежда отечества, цвет юношества, будущий знаменитый писатель и… Нет, это невозможно!.. Дай мне орудие, которым я мог бы прекратить свое гнусное существование. Ах, боже мой, боже мой… И это интеллигентные
люди? Чему нас учат, к чему примеры лучших
людей,
мораль, этика, нравственность?..
Ну, а если ты будешь ходить без сапог и читать всем
мораль, так уж извини, если тебя не примут в порядочных домах и будут говорить о тебе как о пустом
человеке.
— Самому только не подчиняться предрассудкам, не обращать внимания на
людей и их узкую
мораль, стоять смело за свою свободу, потому что вне свободы нет счастья.
Веруя и постоянно говоря, что «главное дело не в лечении, а в недопущении, в предупреждении болезней», Зеленский был чрезвычайно строг к прислуге, и зуботычины у него летели за малейшее неисполнение его гигиенических приказаний, к которым, как известно, наши русские
люди относятся как к какой-то неосновательной прихоти. Зная это, Зеленский держался с ними
морали крыловской басни «Кот и повар». Не исполнено или неточно исполнено его приказание — не станет рассуждать, а сейчас же щелк по зубам, и пошел мимо.
Не могу вам высказать, как горько мне, что искусство, которое я так люблю, попало в руки ненавистных мне
людей; горько, что лучшие
люди видят зло только издали, не хотят подойти поближе и, вместо того чтоб вступиться, пишут тяжеловесным слогом общие места и никому не нужную
мораль…» — и так далее, все в таком роде.
Германский студент, оканчивая курс в своем университете и отпировав с товарищами последнюю пирушку, перестает быть беспокойным буршем и входит в общество
людей с уважением к их спокойствию, к их общественным законам и к их
морали; он снимает свою корпоративную кокарду и с нею снимает с себя обязательство содержать и вносить в жизнь свою буршескую, корпоративную нравственность.
В тот год, к которому относится мой рассказ, я приехал сюда осенью, запасшись той благодатной силой, которую льет в изнемогший состав
человека украинское светлое небо — это чудное, всеобновляющее небо, под которое знакомая с ним душа так назойливо просится, под которое вечно что-то манит не избалованного природой русского художника и откуда — увы! — также вечно гонят его на север ханжи,
мораль и добродетель.
Он долго и подробно рисовал прелести жизни, которую собирался устроить мне у себя в Тифлисе. А я под его говор думал о великом несчастии тех
людей, которые, вооружившись новой
моралью, новыми желаниями, одиноко ушли вперёд и встречают на дороге своей спутников, чуждых им, неспособных понимать их… Тяжела жизнь таких одиноких! Они — над землёй, в воздухе… Но они носятся в нём, как семена добрых злаков, хотя и редко сгнивают в почве плодотворной…
Когда поднимается занавес и при вечернем освещении, в комнате с тремя стенами, эти великие таланты, жрецы святого искусства изображают, как
люди едят, пьют, любят, ходят, носят свои пиджаки; когда из пошлых картин и фраз стараются выудить
мораль —
мораль маленькую, удобопонятную, полезную в домашнем обиходе; когда в тысяче вариаций мне подносят все одно и то же, одно и то же, одно и то же, — то я бегу и бегу, как Мопассан бежал от Эйфелевой башни, которая давила ему мозг своею пошлостью.
Поощряемый таким сочувствием, оратор и деятель заключил, что Бенни надо перевоспитать, что из него «надо выбить дурь английской
морали» и сделать из него такого
человека, как все они.
У меня нет ни одного безнравственного
человека в услужении… parce que la morale, mon cher, — c'est mon cheval de bataille ибо
мораль, мой милый, — мой боевой конь…
Человек старался угадать не то, в чем он когда-нибудь преступил против ходячей политической
морали, а то, существовали ли какие-нибудь пункты этой
морали, в которых нельзя было бы совершенно свободно обвинить кого угодно и как угодно и на котором из этих пунктов обрушится обвинение именно на него?
В одно из посещений Мухоедова, когда мы далеко ушли с ним вдвоем, я, желая исполнить свое обещание Александре Васильевне, издалека завел с ним речь о разных случайностях жизни и свел все на возможность увлечения, например, такой девушкой, которая может испортить порядочному
человеку целую жизнь; вся эта
мораль была высказана мной с остановками, перерывами, примерами и пояснениями, причем я чувствовал себя не совсем хорошо, хотя и пользовался всеми правами друга.
Наконец — последнее замечание о Чацком. Делают упрек Грибоедову в том, что будто Чацкий — не облечен так художественно, как другие лица комедии, в плоть и кровь, что в нем мало жизненности. Иные даже говорят, что это не живой
человек, а абстракт, идея, ходячая
мораль комедии, а не такое полное и законченное создание, как, например, фигура Онегина и других выхваченных из жизни типов.
И науки кончивши, не образумились."Пустите нас отличаться на поле чести или умереть за отечество". Тьфу вы, головорезы! По нескольку часов бился с каждым и объяснял им
мораль, что
человек должен любить жизнь и сберегать ее, и се и то им говорил. В подробности рассказывал им, что я претерпел в военной службе по походам из роты к полковнику… ничто не помогло! Пошли. Правда, нахватали чинов, все их уважают… но это суета сует.
Она же оживленно шумит. Ей понятна эта
мораль бывшего
человека —
мораль кабака и несчастия.
Он писал моряку во всяком письме, чтобы все было готово для его приезда, что он на днях едет, и нарочно оттягивал свой отъезд. Возвратившись, наконец, в свой дом на Яузе, он прервал все сношения с Марией Валериановной, строго запретил
людям принимать ее или ходить к ней в дом. «Я должен был принять такие меры, — говорил он, — для сына; я все бы ей простил, но она женщина до того эгрированная, что может пошатнуть те фундаменты
морали, которые я с таким трудом вывожу в сердце Анатоля».
Людям, в положении игрушечкиных господ, они приносили, по-видимому, некоторую выгоду внешнюю; но, через это самое, они, во всей своей нелепости и бесчеловечии, впивались в душу этих господ, делались основанием их
морали, изгоняли из них здравые понятия и делали их никуда не годными, — между тем как на Машу, Катерину, Надёжу и всех, находившихся в их положении, те же отношения действовали более внешним образом, не проникая внутрь их уже и потому, что были всегда тяжелы и неприятны.
Венгерович 1. Кто бы, да не вы, молодой
человек, позволяли себе читать мне
мораль и еще в такой форме. Я гражданин и, скажу правду, полезный гражданин… Я отец, а вы кто? Кто вы, молодой
человек? Извините, хлыщ, промотавшийся помещик, взявший в свои руки святое дело, на которое вы не имеете ни малейшего права, как испорченный
человек…
В своих описаниях я старался не выходить из пределов «легкого жанра», держаться фактов и не вдаваться в
мораль, хотя всё это и противно натуре
человека, питающего страсть к итогам и выводам…
Больше того, религия, которую хотят целиком свести к
морали, в целостности своей находится выше
морали и потому свободна от нее:
мораль существует для
человека в известных пределах, как закон, но
человек должен быть способен подниматься и над
моралью [Одним из наиболее ярких примеров преодоления
морали является война, поэтому так трудно морально принять и оправдать войну, и остается только религиозное ее оправдание.
Лежа в койке, он долго еще думал о том, как бы оправдать доверие Василия Федоровича, быть безукоризненным служакой и вообще быть похожим на него. И он чувствовал, что серьезно любит и море, и службу, и «Коршуна», и капитана, и товарищей, и матросов. За этот год он привязался к матросам и многому у них научился, главное — той простоте отношений и той своеобразной гуманной
морали, полной прощения и любви, которая поражала его в
людях, жизнь которых была не из легких.
«Чтоб вынести тот крайний пессимизм, отзвуки которого тут и там слышатся в моем «Рождении трагедии», чтобы прожить одиноким, «без бога и
морали», мне пришлось изобрести себе нечто противоположное. Быть может, я лучше всех знаю, почему смеется только
человек: он один страдает так глубоко, что принужден был изобрести смех. Самое несчастное и самое меланхолическое животное, — по справедливости, и самое веселое».
Какая в этом случае может быть
мораль, на что нужна идея долга? Какое требуется обоснование нравственных действий? Они — свободное и необходимое проявление самого существа
человека.
Цельность, великая, гармоническая цельность
человека — по ней жаждет и тоскует Ницше сильнее, чем странник в пустыне тоскует по воде. Отсутствие этой цельности, вялость в ощущении жизни, растерзанность и противоречивость инстинктов вызывают в нем гадливое отвращение. И особенно в области
морали.
Это «преодоление
человека» должно происходить во имя жизни, во имя развития здоровых инстинктов жизни, чтоб сама
мораль его была торжествующим проявлением этих здоровых инстинктов. А такая здоровая
мораль заключается в следующем...
Мораль есть то, что говорит
человеку: «ты должен» там, где
человек говорит: «не хочу».
Сверхчеловек и есть эта единичная совершенная личность, которая вырастет на почве человеческого разложения, как пышный цветок на плодородном перегное. Высшее счастье и высшее призвание
человека — стремиться стать таким перегноем, чтоб сделать возможным грядущего сверхчеловека. В этом — новая
мораль, к которой зовет
людей разрушитель
морали Ницше.
Боже мой, как печальны ваши следствия и как поздно
человек начинает понимать, что, поддаваясь вам без удержа, он оскорбляет не ту узкую
мораль, которая в разные времена послушна разным велениям, а рушит вековечный завет, в разладе с которым нет места для счастья!