Неточные совпадения
Случается и то, что он исполнится презрения к людскому пороку, ко лжи, к клевете, к разлитому в мире злу и разгорится желанием указать человеку на его язвы, и вдруг загораются в нем мысли, ходят и гуляют в голове, как волны в
море, потом вырастают в намерения, зажгут всю
кровь в нем, задвигаются мускулы его, напрягутся жилы, намерения преображаются в стремления: он, движимый нравственною силою, в одну минуту быстро изменит две-три позы, с блистающими глазами привстанет до половины на постели, протянет руку и вдохновенно озирается кругом…
— Да ты слушай, умная голова, когда говорят… Ты не для того отец, чтобы проклинать свою
кровь. Сам виноват, что раньше замуж не выдавал. Вот Марью-то
заморил в девках по своей гордости. Верно тебе говорю. Ты меня послушай, ежели своего ума не хватило. Проклясть-то не мудрено, а ведь ты помрешь, а Феня останется. Ей-то еще жить да жить… Сам, говорю, виноват!.. Ну, что молчишь?..
Под влиянием Таисьи в Нюрочкиной голове крепко сложилась своеобразная космогония: земля основана на трех китах, питающихся райским благоуханием; тело человека сотворено из семи частей: от камня — кости, от Черного
моря —
кровь, от солнца — очи, от облака — мысли, от ветра — дыхание, теплота — от духа...
6 июня… Газеты мрачны. Высаживаются враги в разных пунктах наших садов и плавают в наших
морях. Вообще сложное время, и бог знает чем все это кончится. Настоящих действователей у нас не вижу.
Кровь льется, и много оплакиваемых…
Севастопольское войско, как
море в зыбливую мрачную ночь, сливаясь, развиваясь и тревожно трепеща всей своей массой, колыхаясь у бухты по мосту и на Северной, медленно двигалось в непроницаемой тесноте прочь от места, на котором столько оно оставило храбрых братьев, — от места, всего облитого его
кровью — от места, 11 месяцев отстаиваемого от вдвое сильнейшего врага, и которое теперь велено было оставить без боя.
«И вот вдруг лес расступился перед ним, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в
море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождем. Гроза была — там, сзади них, над лесом, а тут сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава в брильянтах дождя и золотом сверкала река… Был вечер, и от лучей заката река казалась красной, как та
кровь, что била горячей струей из разорванной груди Данко.
«Волна потока его схватила и,
кровь омывши, одела в пену, умчала в
море.
Егорушка вспомнил, что, когда цветет вишня, эти белые пятна мешаются с вишневыми цветами в белое
море; а когда она спеет, белые памятники и кресты бывают усыпаны багряными, как
кровь, точками.
Точно птицы в воздухе, плавают в этой светлой ласковой воде усатые креветки, ползают по камню раки-отшельники, таская за собой свой узорный дом-раковину; тихо двигаются алые, точно
кровь, звезды, безмолвно качаются колокола лиловых медуз, иногда из-под камня высунется злая голова мурены с острыми зубами, изовьется пестрое змеиное тело, всё в красивых пятнах, — она точно ведьма в сказке, но еще страшней и безобразнее ее; вдруг распластается в воде, точно грязная тряпка, серый осьминог и стремительно бросится куда-то хищной птицей; а вот, не торопясь, двигается лангуст, шевеля длиннейшими, как бамбуковые удилища, усами, и еще множество разных чудес живет в прозрачной воде, под небом, таким же ясным, но более пустынным, чем
море.
Кто из вас бывал на берегах светлой <Суры>? — кто из вас смотрелся в ее волны, бедные воспоминаньями, богатые природным, собственным блеском! — читатель! не они ли были свидетелями твоего счастия или кровавой гибели твоих прадедов!.. но нет!.. волна, окропленная слезами твоего восторга или их
кровью, теперь далеко в
море, странствует без цели и надежды или в минуту гнева расшиблась об утес гранитный!
Стоит одинокий человек где-нибудь на берегу Средиземного
моря среди залитой лучами солнца природы и чувствует, как капля по капле истекает его сердце
кровью.
Ключ и замок словам моим“; или — плюнув трижды и показав больному глазу кукиш, трижды шепчут: „Ячмень, ячмень, на тебе кукиш; что хочешь, то купишь; купи себе топорок, руби себя поперек!“ В заговорах от
крови постоянно упоминается девица и шелк: знахарь сжимает рану и трижды говорит, не переводя духу: „На
море Океане, на острове Буяне, девица красным толком шила; шить не стала, руда перестала“.
Утопить их в
море своей
крови — умереть, умереть!
Вы преплыли
моря, расторгнув
крови связь,
Чтоб из-под наших ног увезть блестящу грязь.
Копнами валил он тела на тела,
Кровь до
моря с поля струилась —
Пока, провизжав, не примчалась стрела
И в горло ему не вонзилась.
Не прошло и получаса, как с ревом, наводящим ужас, ураган напал на корвет, срывая верхушки волн и покрывая все видимое пространство вокруг седой водяной пылью. Громады волн с бешенством били корвет, вкатываясь с наветренного борта и заливая бак. Стало совсем темно. Лил страшный ливень, сверкала ослепительная молния, и, не переставая, грохотал гром. И вой урагана, и рев
моря, и грохот — все это сливалось в каком-то леденящем
кровь концерте.
— А разве это не уважительная картина? Вот, приехал я к ним позавчера: на берегу у
моря дом, на доме красный флаг, а в доме всю ночь при огоньке работают два коммуниста, — он вот, и Гребенкин. А кругом все злобятся, ненавистничают, камень щупают за пазухой. Или как красная армия наша
кровь проливает на фронте…
Одни уверяли — он держится жидовской ереси; другие — он сам жид и везется в русскую землю своим братом, евреем; иные прибавляли — он колдун,
морит и воскрешает зельями, костями мертвых, нашептывает судьбу над
кровью младенцев, в черепе человеческом, приворачивает к себе крюком, сделанным из когтей нечистого…