День целый ожидал
Я тайного свидания с Мариной,
Обдумывал все то, что ей скажу,
Как обольщу ее надменный ум,
Как назову
московскою царицей, —
Но час настал — и ничего не помню.
Неточные совпадения
Пришла в голову Райскому другая
царица скорби, великая русская Марфа, скованная, истерзанная
московскими орлами, но сохранившая в тюрьме свое величие и могущество скорби по погибшей славе Новгорода, покорная телом, но не духом, и умирающая все посадницей, все противницей Москвы и как будто распорядительницей судеб вольного города.
Царица московского света,
Она не чуждалась артистов, — житье
Им было у Зины в гостиной...
Заутра вновь святейший патриарх,
В Кремле отпев торжественно молебен,
Предшествуем хоругвями святыми,
С иконами Владимирской, Донской,
Воздвижется; а с ним синклит, бояре,
Да сонм дворян, да выборные люди
И весь народ
московский православный,
Мы все пойдем молить
царицу вновь,
Да сжалится над сирою Москвою
И на венец благословит Бориса.
— Точно так, Авдотья Марковна, Марко Данилыч у меня ту икону выменял, — отвечал Чубалов. — Редкостная икона, царским жалованным изографом при святейшем Филарете, патриархе
московском, писана. Комнатная была у благочестивой
царицы Евдокии Лукьяновны.
— Люди
московские! Ныне вы узрите казни и мучения, но памятуйте, что я караю злодеев, хотевших извести меня и погубивших покойную
царицу и детей моих! С плачем душевным и рыданием внутренним предаю их смерти, яко аз есмь судия, Господом поставленный, судия нелицеприятный! Подобно Аврааму, поднявшему нож на сына, я самых ближних моих приношу на жертву! Да падет же кровь их на их же главу!
— Да все та же, что была
царицей всех
московских балов и отравляла своим поклонникам и вашему покорному слуге сладость празднества… А вы не знаете кто это?