Неточные совпадения
«Взволнован, этот выстрел оскорбил его», — решил Самгин, медленно шагая по комнате. Но о выстреле он не думал, все-таки не веря в него. Остановясь и глядя в угол, он представлял себе торжественную картину: солнечный
день, голубое небо, на площади, пред Зимним дворцом, коленопреклоненная толпа рабочих, а на балконе дворца, плечо с плечом, голубой царь, священник в золотой рясе, и над неподвижной, немой массой людей плывут
мудрые слова примирения.
— Столыпина я одобряю; он затеял
дело доброе,
дело мудрое. Накормить лучших людей — это уже политика европейская. Все ведь в жизни нашей строится на отборе лучшего, — верно?
Да, ты прав, Боткин, — и гораздо больше Платона, — ты, поучавший некогда нас не в садах и портиках (у нас слишком холодно без крыши), а за дружеской трапезой, что человек равно может найти «пантеистическое» наслаждение, созерцая пляску волн морских и
дев испанских, слушая песни Шуберта и запах индейки с трюфлями. Внимая твоим
мудрым словам, я в первый раз оценил демократическую глубину нашего языка, приравнивающего запах к звуку.
К сожалению, Горохов состоит на государственной службе и, в качестве столоначальника департамента препон, очень хорошо помнит
мудрое изречение:"
Делу — время, потехе — час".
В самом
деле: есть ли где счастье
мудрее, безоблачнее, чем в этом чудесном мире.
О
мудрый! Неужели мы все-таки, несмотря ни на что, спасены? Но что же в самом
деле можно возразить на этот кристальнейший силлогизм?
Но вот человечество выросло и с каждым годом становится все более
мудрым, и вместо детских шумных игр его мысли с каждым
днем становятся серьезнее и глубже.
А ежели нутро заговорило, не его, вишь, вина, требует вина, тоже
дело табак, беги в фабричный кабак. В другом будешь скупей, а тут на книжку пей, штучка не
мудра, дадут и полведра.
Брачная жизнь развратит меня, отнимет энергию, мужество в служении
делу, пойдут дети, еще, пожалуй, не мои, то есть разумеется, не мои;
мудрый не боится заглянуть в лицо истине…
Песня длинна, как большая дорога, она такая же ровная, широкая и
мудрая; когда слушаешь ее, то забываешь —
день на земле или ночь, мальчишка я или уже старик, забываешь все!
Чтение над усопшим
дело не
мудрое; люди, маломальски привычные к этому
делу, исполняют его без малейшего смущения; но при всем том и здесь, как во всяком
деле, чтоб оно шло хорошо, нужно соблюдать некоторые практические приемы.
Немудрый Ахилла стал
мудр: он искал безмолвия и, окрепнув, через несколько
дней спросил у Савелия...
— Я, вашество, сам на себе испытал такой случай, — говорил Тарас. — Были у меня в имении скотские падежи почти ежегодно. Только я, знаете, сначала тоже
мудровал: и ветеринаров приглашал, и знахарям чертову пропасть денег просадил, и попа в Егорьев
день по полю катал — все, знаете, чтоб польза была. Хоть ты что хочешь! Наконец я решился-с. Бросил все, пересек скотниц и положил праздновать ильинскую пятницу. И что ж, сударь! С тех пор как отрезало. Везде кругом скотина как мухи мрет, а меня Бог милует!
Но зато войдите-ка во двор семьянистого, делового, настоящего хозяина, взгляните-ка на работу, которую предназначает он для себя собственно: тут уж на всем лежит печать прочности и долговечности, соединенные с расчетом строжайшей,
мудрой экономии; здесь каждым ударом топора управляло уже, по-видимому, сознание, что требуется сделать
дело хорошо, а не кое-как!
Твой верный богомолец,
В
делах мирских не
мудрый судия,
Дерзает днесь подать тебе свой голос.
Иногда в праздник хозяин запирал лавку и водил Евсея по городу. Ходили долго, медленно, старик указывал дома богатых и знатных людей, говорил о их жизни, в его рассказах было много цифр, женщин, убежавших от мужей, покойников и похорон. Толковал он об этом торжественно, сухо и всё порицал. Только рассказывая — кто, от чего и как умер, старик оживлялся и говорил так, точно
дела смерти были самые
мудрые и интересные
дела на земле.
— Политика
дело мудрое, ничем не брезгует, — сказал Грохотов.
Я знаю то, что не достоин
Вещать о всех
делах твоих:
Я не поэт, я просто воин, —
В моих устах нескладен стих,
Но ты, о
мудрый, знаменитый
Царь кухни, мрачных погребов,
Топленым жиром весь облитый,
Единственный герой Бобров!
— Они тут внушают мне и людям, будто я
мудрый; это, конечно, ради выгоды обители, для приманки людей. А для меня — это должность трудная. Это, брат, строгое
дело! Чем утешать-то? Терпите, говорю. А — вижу: терпеть надоело всем. Надейтесь, говорю. А на что надеяться? Богом не утешаются. Тут ходит пекарь…
Что я имел повод питать в этом отношении сомнения — в этом убеждал меня батюшка. Даже и он отозвался обо мне как-то надвое. Сначала сказал: доброкачественно, а потом присовокупил: только вот «свобода»… Только? И это, так сказать, с первого взгляда, а что же будет, если поискать вплотную? Да, «
мудрый» так не поведет
дела, как я его вел! «
мудрый» покажет, что нужно, — и сейчас в кусты! А я? Впрочем, что же я, в самом
деле, такое сделал?
В том-то и
дело, что все эти господа подходят к ней замысловато, с «задними мыслями», испытывая ее, делая ей требования и ничем не жертвуя для нее; и она для них остается — хотя бы они были
мудры, как змеи, — бессмысленным формализмом, логическим casse-tête [головоломкой (франц.).], не заключающим в себе никакой сущности.
Она оставила нам
мудрые законы Свои, источник блага и просвещения для самых отдаленных потомков; но нам казалось, что с Нею мы всего лишились; что Она вся во гробе, и с нашим счастием,
делом рук Ее.
Сии гнусные, но к утешению доброго сердца малочисленные тираны, которые забывают, что быть господином есть: для истинного Дворянина, быть отцом своих подданных, — не могли уже тиранствовать во мраке; луч
мудрого Правительства осветил их
дела; страх был для них красноречивее совести, и судьба подвластных земледельцев смягчилась.
Но благотворения новые не охлаждают в сердце нашем признательности к
делам Екатерины; мы воспоминаем их с любовию, читаем
мудрые законы Ее с удивлением, и в восторге чувствительности взираем на небо, где око смертного ищет всегда бессмертных…
«В настоящее время, полное радостных и благодатных надежд, когда отрадно восходит на нашем гражданском горизонте прекрасная заря светлого будущего, когда
мудрые предначинания повсюду представляют новые залоги народного благоденствия, — каждый
день, каждый час, каждое мгновение этого великого движения имеет глубоко знаменательный смысл в великой книге великих судеб нашего великого отечества, нашей родной России.
Надобно также сказать, что Эмилия, несмотря на ее
мудрые правила и великое благоразумие, начинала томиться скукою в деревне, проводя
дни и вечера с глазу на глаз с хладнокровным супругом.
Читатель увидит, что
мудрая бабка имела в самом
деле дар пророчества…
Я жить спешил в былые годы,
Искал волнений и тревог,
Законы
мудрые природы
Я безрассудно пренебрег.
Что ж вышло? Право смех и жалость!
Сковала душу мне усталость,
А сожаленье
день и ночь
Твердит о прошлом. Чем помочь!
Назад не возвратят усилья.
Так в клетке молодой орел,
Глядя на горы и на дол,
Напрасно не подъемлет крылья —
Кровавой пищи не клюет,
Сидит, молчит и смерти ждет.
В строю они учились хорошо; фигуры, разумеется, имели неважные, но выучились стоять прямо и носки на маршировке вытягивать, как следует, по чину Мельхиседекову. Вскоре и ружьем стали артикул выкидывать, — словом все, как подобало; но вдруг, когда я к ним совсем расположился и даже сделался их первым защитником, они выкинули такую каверзу, что чуть с ума меня не свели. Измыслили они такую штуку, что ею всю
мудрую стойкость Мордвинова чуть под плотину не выбросили, если бы не спас
дела Мамашкин.
Михаил (едва сдерживаясь). Благодарю за совет. Он очень
мудр, но — мне не годится! Ваше отношение к рабочим, Захар Иванович, в полгода развинтило и расшатало весь крепкий аппарат, созданный моим восьмилетним трудом. Меня уважали, меня считали хозяином… Теперь всем ясно, что в
деле два хозяина, добрый и злой. Добрый, конечно, вы…
Как шло
дело о детях, то мы думали, что он изобразит Романа-Чудотворца, коему молятся от неплодия, или избиение младенцев в Иерусалиме, что всегда матерям, потерявшим чад, бывает приятно, ибо там Рахиль с ними плачет о детях и не хочет утешиться; но сей
мудрый изограф, сообразив, что у англичанки дети есть и она льет молитву не о даровании их, а об оправдании их нравственности, взял и совсем иное написал, к целям ее еще более соответственное.
И было ль то привет стране родной,
Названье ли оставленного друга,
Или тоска по жизни молодой,
Иль просто крик последнего недуга —
Как разгадать? Что может в час такой
Наполнить сердце, жившее так много
И так недолго с смутною тревогой?
Один лишь друг умел тебя понять
И ныне может, должен рассказать
Твои мечты,
дела и приключенья —
Глупцам в забаву,
мудрым в поученье.
— Так, так. Конечно, очень мало, но разве Иуда недоволен, разве Иуда кричит, что его ограбили? Он доволен. Разве не святому
делу он послужил? Святому. Разве не самые
мудрые люди слушают теперь Иуду и думают: он наш, Иуда из Кариота, он наш брат, наш друг, Иуда из Кариота, Предатель? Разве Анне не хочется стать на колени и поцеловать у Иуды руку? Но только Иуда не даст, он трус, он боится, что его укусят.
Слух и́дет о твоих поступках,
Что ты нимало не горда;
Любезна и в
делах и в шутках,
Приятна в дружбе и тверда;
Что ты в напастях равнодушна,
А в славе так великодушна,
Что отреклась и
мудрой слыть.
Еще же говорят неложно,
Что будто завсегда возможно
Тебе и правду говорить.
Я не говорю уже об этой неоцененной душевно-практической выгоде, не говорю даже и о том, сколько денежных выгод доставит вам
мудрая снисходительность к людям: вы совершенно радушно будете встречать негодяя, которого прогнали бы от себя прежде; а этот негодяй, быть может, человек с весом в обществе, и хорошими отношениями с ним поправятся ваши собственные
дела.
— Таких певиц, какие у вас, матушка, подобраны, — обучать
дело не
мудрое, — с скромным и ласкающим выраженьем в лице ответил Василий Борисыч. — Хороши певицы в Оленеве, а до ваших далеко им…
— А, слышь, — отвечал Семен Иванович, — бредит дурак, пьянчужка бредит, пес бредит, а
мудрый благоразумному служит. Ты, слышь,
дела ты не знаешь, потаскливый ты человек, ученый ты, книга ты писаная! А вот возьмешь, сгоришь, так не заметишь, как голова отгорит, вот, слышал историю?!
Заключать отсюда о законности живосечений — слишком поспешно:
мудрый человек должен принять в расчет и другую, моральную сторону
дела — гнусную несправедливость причинения мук невинным животным».
Кто много говорит, тот мало делает.
Мудрый человек всегда боится, чтобы слова его не обещали больше того, что он может дать
делами, и потому чаще молчит и говорит только тогда, когда это нужно не ему, а другим.
Не думай, чтобы
мудрыми могли быть только особенные люди. Мудрость нужна всем людям, и потому все люди могут быть
мудрыми. Мудрость — в том, чтобы знать, в чем
дело жизни и как исполнять его. А чтобы узнать его, нужно только одно: помнить, что мысль — великое
дело, и потому — думать.
Если не будешь отгонять дурные мысли и не будешь беречь добрые, не миновать дурных поступков. Только от добрых мыслей добрые
дела. Дорожи добрыми мыслями, ищи их в книгах
мудрых людей, в разумных речах и, главное, в самом себе.
Все бывшие слезно молили мать Манефу, чтобы дала им
мудрый совет, как помочь себе в настоящие
дни напастей.
Если на этих людей спускалось даже счастье, то и оно отравлялось мыслью: прочно ли оно? «
Мудрый» должен был непрестанно помнить, что «человек есть чистейший случай», — как выражается Солон. Он говорит у Геродота Крезу: «Счастливым я не могу тебя назвать прежде чем я не узнал, что ты счастливо кончил свою жизнь. В каждом
деле нужно смотреть на окончание, которым оно увенчивается; ибо многих людей божество поманило счастьем, а потом ввергло в погибель».
Московские женихи держались в
деле выбора невест
мудрого народного указания, выработанного, впрочем, по всей вероятности, в начале разложения народных нравов: «Была бы коза да золотые рога».
Егор Никифоров сидел в К-ой тюрьме и молчаливо ждал решения своей участи. Он знал, что ждать ему придется долго, так как судебные места Сибири, в описываемое нами время, не отличались торопливостью, и сибирская юстиция, как и юстиция центральной России, в блаженной памяти дореформенное время, держалась трех
мудрых русских пословиц: «
дело не медведь, в лес не убежит», «поспешишь — людей насмешишь» и «тише едешь — дальше будешь».
Александр Васильевич с самого раннего детства принадлежал к людям, не мешающим
дела с бездельем. Он держался
мудрого русского правила:
делу — время, потехе — час. В число потех включал он и отношения с женщинами.
Дело было в том, что Феклушка вспомнила
мудрое житейское правило одной из прежних своих подруг...
До появления в свете IX тома «Истории Государства Российского» у нас признавали Иоанна государем великим, видели в нем завоевателя трех царств и
мудрого, попечительного законодателя. Знали, что он был жестокосерд, но и то только по темным преданиям, и отчасти извиняли его во многих
делах, считая эти меры жестокости необходимыми для утверждения благодетельного самодержавия.
Мало-помалу аббат вошел во все знатные дома Петербурга: в одном он являлся умным и занимательным гостем, в другом —
мудрым советником по разным
делам, в третьем — другом семейства, в четвертом — врачем, в пятом — красноречивым проповедником, глаголам которого русские барыни внимали с особым благовением.
Оба они, повторяем, понимали это, но любовь и молодость брали свое, а общность несчастья, общий висевший над ними роковой приговор, исполнение которого только замедлялось, чего они не могли не чувствовать, сблизили их скорее, чем это было бы при обыкновенном положении вещей, и они с какой-то алчностью брали от жизни все то, что она могла им еще дать, следуя
мудрой русской пословице обреченных на неизбежную гибель и вследствие этого бесшабашных людей — „хоть
день, да наш“.