Неточные совпадения
— Он? — нет. Но надо иметь ту простоту, ясность, доброту, как твой отец, а у
меня есть ли это?
Я не делаю и
мучаюсь. Всё это ты наделала. Когда тебя не было и не было еще этого, — сказал он
со взглядом на ее живот, который она поняла, —
я все свои силы клал на дело; а теперь не могу, и
мне совестно;
я делаю именно как заданный урок,
я притворяюсь…
—
Я! — повторила она. — Да,
я мучаюсь иногда; но это пройдет, если ты никогда не будешь говорить
со мной об этом. Когда ты говоришь
со мной об этом, тогда только это
меня мучает.
— Не брани
меня, Андрей, а лучше в самом деле помоги! — начал он
со вздохом. —
Я сам
мучусь этим; и если б ты посмотрел и послушал
меня вот хоть бы сегодня, как
я сам копаю себе могилу и оплакиваю себя, у тебя бы упрек не сошел с языка. Все знаю, все понимаю, но силы и воли нет. Дай
мне своей воли и ума и веди
меня куда хочешь. За тобой
я, может быть, пойду, а один не сдвинусь с места. Ты правду говоришь: «Теперь или никогда больше». Еще год — поздно будет!
— Зато у
меня имение на руках, —
со вздохом сказал Обломов. —
Я соображаю новый план; разные улучшения ввожу.
Мучаюсь,
мучаюсь… А ты ведь чужое делаешь, не свое.
— Говоря о себе, не ставьте себя наряду
со мной, кузина:
я урод,
я…
я… не знаю, что
я такое, и никто этого не знает.
Я больной, ненормальный человек, и притом
я отжил, испортил, исказил… или нет, не понял своей жизни. Но вы цельны, определенны, ваша судьба так ясна, и между тем
я мучаюсь за вас.
Меня терзает, что даром уходит жизнь, как река, текущая в пустыне… А то ли суждено вам природой? Посмотрите на себя…
—
Я ужасно любила его прощать, Ваня, — продолжала она, — знаешь что, когда он оставлял
меня одну,
я хожу, бывало, по комнате,
мучаюсь, плачу, а сама иногда подумаю: чем виноватее он передо
мной, тем ведь лучше… да! И знаешь:
мне всегда представлялось, что он как будто такой маленький мальчик:
я сижу, а он положил ко
мне на колени голову, заснул, а
я его тихонько по голове глажу, ласкаю… Всегда так воображала о нем, когда его
со мной не было… Послушай, Ваня, — прибавила она вдруг, — какая это прелесть Катя!
— Да неужели вы, наконец, не видите, что
я мучаюсь родами, — приподнялась она, смотря на него
со страшною, болезненною, исказившею всё лицо ее злобой. — Будь он заране проклят, этот ребенок!
— Если уж ты так любишь охотиться, — говорила она, — так езди лучше
со псовой охотой, и
я с тобой стану ездить… По крайней мере
я не буду тогда
мучиться от скуки и от страха за тебя, а то это ужасно, что
я переживаю, — пощади ты
меня, Валерьян!
— В том, что
мучится и страдает и
со мной ни о чем серьезно не говорит! — слегка воскликнула gnadige Frau, видимо, обижавшаяся, что Сусанна Николаевна, особенно после возвращения из-за границы, была с нею скрытна.
Я бы
мучился вопросами: чтó будет с ней,
со мной, с Лукашкой?
— Отошел бы он от
меня… Трудно ему
со мной… Напрасно он
мучается…
Я уж не остановлюсь, — попала муха в патоку…
Василиса Перегриновна. Вот все-то так
со мной. Моченьки моей нету! Все сердце изболело. Мученица
я на этом свете. (Срывает с сердцем цветок и обрывает с него лепестки). Кажется, кабы моя власть, вот так бы вас всех! Так бы вас всех! Так бы вас всех! Погоди ж ты, мальчишка! Уж
я тебя поймаю! Кипит мое сердце, кипит, ключом кипит. А вот теперь иди, улыбайся перед барыней, точно дура какая! Эка жизнь! эка жизнь! Грешники так в аду не
мучаются, как
я в этом доме
мучаюсь. (Уходит).
— Долго что-то очень собираюсь прервать их… Ты не
со вчерашнего дня страдаешь и
мучишься о супруге твоей и почти пламенную любовь выражаешь к ней в моем присутствии. Кремень — так и тот,
я думаю, может лопнуть при этом от ревности.
Мало того, в пренебрежении ее ко
мне были, например, вот какие утонченности: она знает, положим, что
мне известно какое-нибудь обстоятельство ее жизни или что-нибудь о том, что сильно ее тревожит; она даже сама расскажет
мне что-нибудь из ее обстоятельств, если надо употребить
меня как-нибудь для своих целей, вроде раба или на побегушки; но расскажет всегда ровно столько, сколько надо знать человеку, употребляющемуся на побегушки, и — если
мне еще не известна целая связь событий, если она и сама видит, как
я мучусь и тревожусь ее же мучениями и тревогами, то никогда не удостоит
меня успокоить вполне своей дружеской откровенностию, хотя, употребляя
меня нередко по поручениям не только хлопотливым, но даже опасным, она, по моему мнению, обязана быть
со мной откровенною.
Митя (берет Любовь Гордеевну за руку и подходит к Гордею Карпычу). Зачем же назло, Гордей Карпыч?
Со злом такого дела не делают.
Мне назло не надобно-с. Лучше уж
я всю жизнь буду
мучиться. Коли есть ваша такая милость, так уж вы благословите нас, как следует — по-родительски, с любовию. Как любим мы друг друга, и даже до этого случаю хотели вам повиниться… А уж
я вам, вместо сына, то есть завсегда всей душой-с.
Краснова (
со слезами).
Я виновата, Лёв Родионыч,
я вас обманула. Не любила
я вас никогда и теперь не люблю. Уж лучше вы
меня оставьте, чем нам обоим
мучиться. Лучше разойдемтесь!
— Вот что
мне нужно приготовить к послезавтрашнему дню.
Я и четвертой доли не сделал! Не спрашивай, не спрашивай… как это сделалось! — продолжал Вася, сам тотчас заговорив о том, что так его мучило. — Аркадий, друг мой!
Я не знаю сам, что было
со мной!
Я как будто из какого сна выхожу.
Я целые три недели потерял даром.
Я все…
я… ходил к ней… У
меня сердце болело,
я мучился… неизвестностью…
я и не мог писать.
Я и не думал об этом. Только теперь, когда счастье настает для
меня,
я очнулся.
— Дурак! — кричит чахоточный унтер-офицер, обучающий словесности. — Что вы, аспиды,
со мной делаете?.. Долго ли
мне с вами
мучиться, идолы вы, мужичье сиволапое? Тьфу! Который раз тебе повторять надо? Ну, говори за
мной: знамя есть священная хоругвь…
Тогда Куршуд-бек спросил его: «А как тебя зовут, путник?» — «Шинды Гёрурсез (скоро узнаете)». — «Что это за имя, — воскликнул тот
со смехом. —
Я первый раз такое слышу!» — «Когда мать моя была
мною беременна и
мучилась родами, то многие соседи приходили к дверям спрашивать, сына или дочь Бог ей дал; им отвечали — шинды-гёрурсез (скоро узнаете). И вот поэтому, когда
я родился,
мне дали это имя». — После этого он взял сааз и начал петь...
— Нет, каждый раз, бывало, как увижу его, радостно и весело станет на душе, — отвечала Дуня. — А потом вдруг нахлынет тоска
со всего света вольного и заноет сердце, кровью обливаючись. И каждый раз после того долго бывала
я как сама не в себе. На уме
мутится, мысли путаются.
О том, как
я мучилась одиночеством, как недобро обошлись
со мною мои одноклассницы и как твердо решила
я перейти в другой институт, —
я промолчала.
— Что
со мной?.. — Она помолчала, чтоб он не заметил подступивших к ее горлу слез. — Что
со мной… Боря,
мне странно, ты ничего не замечаешь, а ведь
я уж сколько недель
мучаюсь… И с каждым днем больше…
— Воистину, осударь. Прикажи переведать. Был голубчик здоровехонек. Покушал нынче хорошо, спал крепко, шутил
со мною… Да… вздумал повздорить с Антоном-лекарем за невесту его, дочь Образца… Антон и прислал ему зелья… уморил за посмех.
Я своими глазами видел, как, отходя,
мучился бедный царевич. Сердце у
меня от жалости повернулось.
Я знаю, что выхода другого нет ни для
меня, ни для всех тех, которые
со мной вместе
мучаются в этой жизни.
Я знаю, что всем, и
мне с ними вместе, нет другого спасения, как исполнять те заповеди Христа, которые дают высшее доступное моему пониманию благо всего человечества.